Кейт Хилтон
В другой раз повезет
Саше,
с которым мне повезло
Хеанде и Лори,
мудрым ангелам-хранительницам
Better Luck Next Time
Kate Hilton
СЕМЕЙСТВО ГОЛДШТЕЙН-ХЕННЕССИ
Линия Хеннесси
Зоя Хеннесси (42 года), специалист по рекламе, сестра Зака, двоюродная сестра Марианны, Нины и Беаты
Зак Хеннесси (33 года), сценарист, брат Зои, двоюродный брат Марианны, Нины и Беаты
Ларри Хеннесси (72 года), банкир (на пенсии), отец Зои и Зака, брат Лидии Хеннесси
Джуди Хеннесси (69 лет), домохозяйка, мать Зои и Зака
Линия Голдштейн-Хеннесси
Марианна Голдштейн-Хеннесси (44 года), журналистка, мама Шиваны и Ионы, сестра Нины и Беаты, двоюродная сестра Зои и Зака
Нина Голдштейн-Хеннесси (39 лет), врач, сестра Марианны и Беаты, двоюродная сестра Зои и Зака
Беата Голдштейн-Хеннесси (35 лет), массажист-остеопат, специалист по рейки, мать Оскара, сестра Марианны и Нины, двоюродная сестра Зои и Зака
Лидия Хеннесси (70 лет), политическая активистка, писательница, выдающаяся феминистка, мать Марианны, Нины и Беаты, сестра Ларри Хеннесси
Марвин Голдштейн (73 года), стоматолог (на пенсии), отец Марианны, Нины и Беаты
Оскар Голдштейн-Хеннесси (15 лет), сын Беаты
Шивана и Иона Келли (по 4 года), дочери Марианы
ДРУГИЕ ПЕРСОНАЖИ
Девлин Келли (41 год), муж Марианны
Элоиза Эмбри (40 лет), адвокат по бракоразводным процессам
Уилл Шэннон (44 года), университетский приятель Зои
ДЕКАБРЬ
ГЛАВА 1
Зоя
Никогда у Зои Хеннесси не было привычки покупать двойной эспрессо по пути на рождественский ужин в доме у матери, но в этом году, похоже, без подкрепления сил не обойтись. Соседнее кафе открыто: вот уж спасибо тебе, младенчик Иисус! Других рождественских подарков Зое не надо, она крайне признательна за это незначительное, но своевременное доказательство прогресса цивилизации. Иных она в последнее время не замечала.
За стойкой сегодня стоит ее любимый бариста — покрытый татуировками и совершенно неподражаемый. Ему явно хочется с ней пофлиртовать. Все признаки налицо. Опыту нее в этом деле большой. Бариста одаривает ее непринужденной улыбкой, она думает: забавно было бы как-нибудь забрать его домой на ночь. Любовников у нее было изрядно, татуированных — ни одного. В ее время они еще не превратились в ходовой рыночный товар.
— Приветик, — говорит он. — Вы… — Замолкает. Мимолетно хмурит красивые брови.
— Я — Зоя.
Он ее признал. Хороший знак.
— Простите, — говорит он.
— Да ладно. Сколько перед вами каждый день лиц проходит. Да и вообще, я, кажется, не называла вам своего имени.
— Не в том дело. Я обознался. В первый момент принял вас за другую.
Неплохое начало, думает она. Она напомнила ему кого-то из его жизненной орбиты — орбиты, на которой вращается хипповатая молодежь с татуировками и пирсингом, они развлекаются так, как это принято в подобных кругах. Как именно, она не знает, но почему бы не выяснить, воспользовавшись внезапно обретенной свободой.
Он поясняет:
— Думал, вы — мачеха моего приятеля. Вы правда на нее страшно похожи.
Тут на нее обрушивается понимание: жизнь кончена.
Зря она так старательно убеждала себя каждый день перед зеркалом, что она молодая, почти разведенная женщина, за спиной у которой малозначительный пробный брак, а впереди — море возможностей до самого горизонта. А на самом-то деле она неликвид средних лет, внешне похожий на чужую мачеху. Счастливого Рождества.
Зоя едет к матери на такси. Скрючившись на заднем сиденье, продумывает свою застольную речь. Да, можно все это оставить и при себе, но в рекламном бизнесе она не раз убеждалась, что контроль над темой — путь к победе. А победа ей сегодня необходима. Открывает «Фейсбук», пишет: Красавчик бариста в «Мейнлайн» только что принял меня за мачеху своего приятеля. Спасибо, Санта!
Она припозднилась: за дверью материнского дома уже отчетливо вибрирует хаос. Дверь распахивается еще до того, как она успевает позвонить, за нею обнаруживается ее брат Зак в теплой куртке.
— Попалась. Иди ишачь. А я покурить.
— Зоя! — Джуди Хеннесси притягивает дочку в объятия. — Где Ричард?
— У своей матери, — отвечает Зоя.
Не прошло и пол минуты, а она уже врет: история не беспрецедентная, но не сулящая ничего доброго.
— Скоро вернусь, — бросает Зак и направляется к главной лестнице.
— Только недолго! — кричит ему в спину Джуди, а потом закрывает дверь, в результате чего Зоя, лишившись свободы, оказывается в одном доме со всеми своими живыми кровными родственниками.
— А я думала, Ричард в этом году придет, — возглашает Джуди.
— Он хотел.
— Хотел бы — пришел. Должна тебе сказать, Зоя, невежливо со стороны Ричарда ставить на первое место собственную семью. Он же знает, как я люблю Рождество.
— Все знают, как ты любишь Рождество, — умиротворяюще произносит отец Зои Ларри. Целует Зою в щеку.
— Или, допустим, дело все-таки не в тебе, — не удерживается Зоя, как происходит всякий раз, когда об этом заходит речь.
Мама делает вид, что не слышит.
— Зоя, тебе чего налить? — интересуется дядя Марвин.
— Того же, что и тебе.
— У него двойной виски, — сообщает Зоина тетка Лидия.
— Меня устраивает, — говорит Зоя.
— Лапушка, давай садись, отдохни, — предлагает Ларри. — Ты же столько работаешь.
— Мы тебя почти не видим, — добавляет Джуди.
Зоя наживку не заглатывает. Она всегда пытается жить здесь и сейчас, но здесь и сейчас мама уже начала действовать ей на нервы. Она выбирает место в углу гостиной, подальше от безумств под елкой, где четырехлетние близняшки — дочки ее кузины Марианны — вытаскивают оберточную бумагу из мусорной корзины и рвут ее на мелкие кусочки наподобие конфетти. Рисует картину будущего, воображаемого будущего, в котором она проводит Рождество на пляже с кем-то, очень похожим на баристу из «Мейнлайн».
Мужа Марианны Девлина она игнорирует, что совсем несложно, потому как Девлин сам игнорирует всех — самозабвенно общается со своим айфоном, отворачивается от собственных детей с видом, недвусмысленно гласящим: «Не моя проблема».
Появляется дядя Марвин с ее бокалом.
— Счастливого Рождества! — говорит он, чокаясь. Он сильно вспотел.
— Ты нормально себя чувствуешь, Марв?
— А то, — говорит он. — Велика беда, что в доме плюс миллион градусов.
— Я индейку готовлю, Марвин, — объявляет Джуди. — И если ты собираешься ее есть, кончай ныть.
— Да ты не обращай на меня внимания, — советует Марвин. — Я всего-то умираю от теплового удара.
— А
