Волк хищно и радостно ощерился и вновь прыгнул на своего противника. Его правый клинок полетел прямо в висок Хаджару. Тот, крутанувшись на пятках, присел, пропуская удар Нарнира в дюйме над собственной головой. И тут же, воспользовавшись инерцией, плетью ударил клинком, пытаясь рассечь живот противника.
Нарнир же, легко оттолкнувшись ногами от камней, взмыл над мечом и, падая, яблоком рукояти левого ножа ударил под локоть Хаджару. Правая рука ненадолго онемела, а генерал беспомощно смотрел на то, как в его и без того окровавленное и израненное тело уже погружается чужая сталь.
Вот только каждый раз отдавая противнику одну часть тела за другой, позволяя ранить себя и пустить кровь, Хаджар лишь прикармливал голодного зверя, давая тому забыться во вкусе крови и скорой победы.
Прежде техника Воина Ветра позволяла Хаджару создать, всего на пару секунд, едва заметный, призрачный клинок, сотканный из тумана и ветров.
Но теперь, будучи в несколько раз усиленным магией Артеуса, в левой руке Хаджара вдруг оказался белоснежный меч. В его кристаллическом клинке танцевал северный ветер, но одновременно с этим меч выглядел выкованным из лучшей стали, лучшими из мастеров.
Кинжал Нарнира так и не нашел своей цели, а вот Хаджар сумел дотянуться до противника и нанести секущий удар вдоль всего лица — от правого виска, через переносицу и до левой скулы. Генерал метил этим ударом в артерию, но Нарнир успел перенаправить удар ножа и, отразив смертельный финал приема, разорвал дистанцию.
Хаджар, опираясь сразу на оба меча, поднялся на ноги. Он слегка шатался. Его одежды окончательно превратились в изорванные лохмотья — они не просто не служили доспехами под ударами Нарнира, но, скорее даже, мешались.
Так что усилием воли Хаджар превратил их из прекрасных одежд Мэб в привычные ему простецкие одежды, сшитые руками Аркемейи.
Раны, таящиеся под ними, постепенно закрывались, но это требовало от Хаджара все больше и больше энергии. А бой и так вытягивал её с немыслимой скоростью.
Такими темпами Хаджара хватит еще всего на несколько минут. А вот вожак волков, пусть и дважды раненный, выглядел так же свежо, как и в начале поединка.
— Знакомая техника, — прорычал Нарнир. — значит не даром ты пахнешь Черным Генералом… генерал. Что же — ты бился достойно. Отдай мне перья и можешь ступать. Нет урона твоей чести, а среди сыновей и дочерей Феденрира ты всегда сможешь найти приют и пищу. Такое мое слово.
Стая улюлюкала и выла, подтверждая слова своего вожака. Сперва они отнеслись к прославленному генералу с легким пренебрежением, как к любимчику их королевы. Но теперь, после его битвы с вожаком, они убедились, что слава генерала родилась не на пустом месте, а королева относилась к нему так же, как и любому другому воину — соразмерно силе и достижениям.
Хаджар посмотрел в глаза противнику и поверил его словам. Так что вместо ответа только выставил перед собой мечи. Даже если бы за его спиной не лежала при смерти верная подруга и на кону стояли бы лишь перья степных орков, Хаджар все равно бы не отступил.
В том, чтобы пожертвовать памятью о гордых воинах и боевом товарище ради своей жизни — в этом нет чести. А что есть у Безумного Генерала, кроме чести, слова и меча.
Нарнир вздохнул.
— Я прослежу, чтобы барды спели славную песню о тебе, генерал, — произнес Нарнир. — Я не искал твоей смерти — ты сам её выбрал. Это моя земля и мои правила, смертный.
Через мгновение перед Хаджаром стоял огромный черный волк и все вокруг, постепенно, погружалось во тьму.
Глава 1610
Глава 1610
То, что увидел Хаджар нельзя было назвать Королевством. Он видел Королевства тьмы и света, когда странствовал по миру и сражался с различными адептами. Королевство не было способно изменить реальность. Во всяком случае — не в подлинном смысле этого выражения.
Королевство лишь подчиняло мир воле его хозяина. И, тем самым, позволяло использовать адепту окружающую реальность как часть собственной силы. Именно поэтому чем больше было королевство — начиная Баронством и заканчивая Истинным Королевством, тем сильнее становился адепт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Подобная закономерность принадлежала к простому количественному измерению — больше, значит сильнее. Разумеется, чем дальше шел по пути развития воин, тем глубже он погружался в мистерии своей стези.
Те, кто преодолел границы Истинного Королевства, обретали способность сжимать королевство и помещать его внутрь своего оружия. Казалось бы, это противоречит правилам Боевого Искусства и сокращает количественное измерение, но там, где пропадает количество, появляется качество.
Большое королевство создавало слишком много помех для техник и мистерий адепта, порождало огромное эха и большая часть силы попросту терялась, изливаясь в реальность.
Сжатое истинное королевство — прием, который Хаджар освоил уже как несколько десятилетий, позволяло сократить лишнюю трату сил и сосредоточить всю силу в одной точке.
В итоге получалось, что у раскрытого Истинного Королевства и сжатого имелись свои плюсы и минусы. Что-то имело смысл использовать в дуэли, а что-то — при необходимости как можно быстрее одолеть большое количество не самых сильных противников.
Но…
То, что использовал… создал… призвал Нарнир не принадлежало к Истинному Королевству. Просто потому, что он не подчинял окружавшую их действительно, а действительно — изменил. Он не призвал тьму, не создал небольшой участок ночи, а попросту изменил мир так, чтобы вокруг воцарилась тьма.
Тьма, внутри которой красными звездами сияли тысячи звериных зрачков. Нарнир не просто «быстро двигался» внутри этого купола тьмы, а беспрепятственно перемещался. Мгновенно изменил свое местоположение, выбирая, как ему хочется, любую точку пространства мрака.
— Это мое правило — Купол Мрака, — раздался голос, звучавший не «казалось бы отовсюду», а просто — отовсюду. Тьма была Нарниром, а Нарнир — тьмой. — Гордись, генерал, после брата Бадура, ты второй смертный, кто за эту эпоху видел мое правило.
Хаджар, чувствуя смертельную угрозу, уровня, какого он еще не испытывал прежде, пытался призвать все свои силы, но… их не было. Он лишился и терны, и мистерий, и энергии Реки Мира. Его техники попросту не работали, а сам он стоял простым смертным перед лицом невидимого волка, ставшего самой тьмой.
И только меч Хаджар все так же не дрожал, а его дыхание звучало ровно. Его воля, закаленная в крови и боли, как душевной, так и физической, достаточно крепка, чтобы ей нельзя было сломить даже подобной ситуацией.
— Вот оно что… — дыхание мрака звериным языком коснулось лица Хаджара. — Ты знаешь, что такое правило… быть может, если бы у тебя было в запасе несколько веков, то ты смог бы найти среди мира и свое собственное, но нет. Прости, генерал, такова твоя судьба — умереть от моих клыков тьмы. Не держи зла. Я не искал твоей смерти. И барды споют об этом, когда придет время твоей тризны.
Хаджар выставил перед собой меч. Его сердце билось спокойно. Пока он мог держать меч в руках — еще ничего не потеряно. Пока его сердце бьется — он все еще может сражаться.
— Не он твой противник.
* * *
Нечто внезапное, похожее на отколовшийся кусочек неба, разрубило купол мрака. Хаджар, к которому вернулись все его способности, машинально использовал Пыл Звезды и призвал на помощь свою лучшую защитную технику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Учитывая слияние Воина Ветра, Покровов Терны и Стихий, а также Пыл Звезды, то два сияющих крыла птицы Кецаль — одно синее, а другое белое, могли бы, наверное, выдержать удар Бессмертного восьмого ранга.
Только этого не требовалось.
Напротив огромного волка, в холке превышавшего добрых четыре метра, стоял Бадур. Только выглядел он как-то… иначе.
