– И священник тоже задумался над этим обстоятельством, да? – угрюмо прокомментировал адвокат. – Впрочем, я нашел всю остальную одежду там, где старый Пит ее оставил – на сломанном стуле рядом с кроватью, но не заметил даже нитки от пальто, хотя в том полуденном полумраке осмотрел все и под кроватью и над ней.
– Я допускаю, что старик мог накинуть пальто на себя поверх ночной рубашки, и кто-нибудь мог украсть его с мертвого тела, прежде чем на место убийства прибыли следователь и полицейские.
– Непохоже на то. Я оказался в том саду не позднее любого другого, и вокруг трупа было так много крови, что никто не смог бы снять с него пальто, не оставив при этом своих следов.
Конечно, любой, кто знал о завещании, имел основания уничтожить его и, как вы или я, догадывался о том, где старый Пит прячет этот документ, до приезда следователя мог незаметно подкрасться и украсть пальто прямо со стула. – Но аналитический ум адвоката тут же не оставил камня на камне от этой тщательно разработанной гипотезы. – Если бы существовал хоть какой-нибудь способ, с помощью которого Роджерсу удалось бы извлечь пользу из такого поступка, мы могли бы заподозрить его ввиду отсутствия другой кандидатуры. Но это невозможно, – заключил Киллиан. – Даже нищий бродяга не прикоснулся бы к пальто, если бы увидел растерзанный труп на ступенях крыльца – даже если бы проходил мимо и имел возможность зайти в дом. И никто другой не захотел бы войти в то утро в тот дом.
Глава VI. Тень старого Пита
– Кто окажется в выгоде, если завещание не найдется? – спросил я после некоторого молчания Киллиана, который дал мне возможность минуту или две поломать себе голову над этим вопросом. Эсквайр пожал плечами.
– Никто. Все получит штат. А старик ненавидел государство – задолго до нашего знакомства у него были с властями некоторые хлопоты, связанные с ростовщичеством. И я подозреваю, что это и была та самая причина, которая побудила его сделать завещание. Ведь он уверял меня, что у него нет и тени родственных связей.
– В таком случае, вряд ли найдется человек, у которого были бы основания уничтожить завещание?
– Да. Тем более что нет ни одного смертного, кто бы знал об этом завещании, за исключением, конечно, старого Сэмми и меня. Я готов поклясться в этом под присягой.
– Но кто-то ведь мог предположить, что в пальто хранятся бумаги, которые могут дать ключ к разгадке тайны спрятанных стариком сокровищ – кто-то, кто проскользнул в дом, пока рабочий, первым обнаруживший убитого, отправился за полицейскими. Где все-таки могут находиться деньги, я имею в виду, их большая часть?
Своеобразным жестом, так не согласующимся с его аскетической внешностью, адвокат вскинул вверх свои костлявые руки.
– Если бы я только знал! Но за исключением тех нескольких сотен долларов, внесенных по закладной 3 дня назад и хранящихся в моем сейфе, я знаю не больше вас о местонахождении остальных денег старого Пита Армиджа.
– За исключением, я полагаю, закладных на недвижимость и им подобных ценных бумаг, – полный надежд, добавил я.
– Увы, закладных уже нет, нет ни одной. За последние 2 года старый Пит перевел все ценные бумаги в деньги – в твердую наличность, вы понимаете? За ним нет ни банковских кредитов, ни векселей. Мы живем в скверные времена, в очень скверные времена, говорил он, когда доллар в золоте или серебре скоро станет равен десяти долларам на банковском счету. И, видит Бог, события развиваются таким образом, что, мне кажется, старик был прав. Теперь я знаю, почему он предпочитал потерять тридцать процентов своих средств от закладных, но перевести их в твердую монету.
– Вы хотите сказать, что реальные 98 тысяч долларов в золоте и серебре лежат сейчас где-то неподалеку от его дома? – спросил я, с трудом подавляя в себе искушение схватить свою шляпу и прямиком помчаться на Холм Повешенных.
– Именно, – усмехнулся эсквайр. – Я знаю, что за последние два года я выплатил ему такую сумму, что если в темную ночь выложить все эти деньги на стол, они покроют его вдоль и поперек – и ни одна из этих монет не прошла обратно через мои руки.
– Но в таком случае, – раздосадованный мрачным предчувствием, воскликнул я, – что может помешать кому-либо найти эти деньги и похитить их?
– Прежде всего, деньги, должно быть, достаточно хорошо упрятаны, иначе я бы нашел их еще вчера. К тому же, учитываете ли вы вес и объем такой суммы в звонкой монете? Если бы она вся состояла из одних золотых гиней, их было бы около двадцати тысяч штук. Но большое количество монет было из серебра, а золотые монеты были самые разные: фридрихсдоры – прусские пистоли, луидоры, паризидоры – французские монеты из чистого золота, отчеканенные Филиппом Валуа, бизанты – золотые монеты из Византии, мохуры – старинные монеты из Индии; эти монеты не видели дневного света с тех самых пор, как представители некоторых наших знатных фамилий стали молчаливыми компаньонами мадагаскарских пиратов.
– Но у человека была целая ночь, чтобы проникнуть туда, – начал я.
– Ну, ну – прервал он нетерпеливо. – Ни у кого, кроме меня и нового арендатора – француза – нет ключа от дома Пита Армиджа; и вообще это место никто пока не посещал. Чтобы удостовериться в этом, я побывал там рано утром.
Позабыв от волнения о правилах учтивости, я живо вскочил на ноги.
– Мне бы хотелось отправиться туда сейчас же, – воскликнул я. – Поиски могут быть долгими; а когда мосье де Сен-Лауп вступит во владение недвижимостью, он, вероятно, тотчас же отправится со мной к дому Пита Армиджа?
– С какой целью? – спросил эсквайр с раздражающей невозмутимостью.
– С целью помешать субъектам, покушающимся на деньги, найти их и похитить, – с горячностью ответил я.
– У них ничего не получится. Если бы кто-то смог найти сокровища старого Пита, то это уже сделал бы я, когда искал его зеленое пальто.
Я даже обнаружил при этом два его тайника, но, увы, оба они были пусты.
– Пусты?
– Да, пустые. И, судя по пыли на их стенках, тайниками не пользовались неделями. Я, кстати, оставил их открытыми, чтобы какой-нибудь случайный бродяга увидел их и решил, что пришел слишком поздно.
– Вы не думаете, в таком случае…
– Нет. Я глубоко уверен, что деньги все еще находятся где-то в доме или рядом с ним и спрятаны так хорошо, что нам не следует опасаться, как бы дурные люди не отыскали их первыми.
– Но в таком случае… – и я двинулся по направлению к двери.
– Вы хотите помчаться прямо к дому Пита Армиджа? Но сейчас вы не можете этого сделать. Пока завещание старика не найдено, помните, что вы имеете в этом деле прав не больше, чем кто-либо другой. Найдите мне завещание, найдите мне то старое зеленое пальто, и я держу пари, что вы сможете после этого поступать так, как вам будет угодно. Но, мой мальчик, – мягко продолжил адвокат, – если мы найдем деньги сейчас, я, вероятно, буду вынужден передать их государству, и тогда, даже если позднее завещание внезапно и найдется, то я не думаю, что вам удастся, даже по суду, получить назад свое наследство после того, как власть наложит на него свои руки. Не так ли?
Вскоре после этого эсквайр собрался уходить, и я сопровождал, его до конторы моего дяди, подвергаемый танталовым мукам как никто другой в это утро в Америке. Я сразу начал строить планы поисков злополучного зеленого редингота. Они обещали быть сложными. Если кто-то, живущий по соседству, взял редингот, то эта одежда слишком хорошо известна, чтобы не быть узнанной, а потому этот человек вряд ли рискнет надеть его, даже если у него и нет другого пальто. Когда же он обнаружит, что карманы похищенного им редингота не содержат ничего полезного, он либо спрячет его, либо зароет в землю или сожжет.
При мысли о единственном доказательстве моего права на наследство, уничтоженном таким образом, мое тело, несмотря на холод морозного утра, покрылось липкой испариной. Но у меня не было иной альтернативы. Если у вора окажется больше смелости, чем предполагал адвокат, он может продать пальто в любом другом городе вверх или вниз по реке, или сохранить его, чтобы носить самому, как только он окажется достаточно далеко от этих мест, чтобы чувствовать себя в безопасности от риска быть пойманным с поличным. В этом случае он, вероятно, с каждой минутой удаляется от меня все дальше и дальше.
Вор может находиться уже в Олбани, откуда дороги расходятся во всех направлениях. А если нынешний владелец пальто сумел бы спрятаться на какой-нибудь барже или шлюпке, он уже сейчас мог навсегда затеряться в трущобах Нью-Йорка. Но, по крайней мере, я могу внимательно обследовать все магазины поношенной одежды в соседних городках. Поэтому я поспешил пройти через контору в комнату дяди с намерением попросить у него двухдневный отпуск.
Конец ознакомительного фрагмента.
