— Ну и что? Нас больше!
— Пока. Туркополы Зародьяра настоящие шайтаны. Они выпускают стрелу, прежде чем лошадь успевает сделать два скачка — и без промаха. Нас много, но по ущелью нельзя проехать более, чем по четыре в ряд. Они убьют лошадей первого ряда, затем второго, полностью перегородив дорогу. Пока мы будем метаться, они поднимутся на склоны, откуда будут расстреливать нас, как куропаток. Прежде, чем отряд придет в себя, мы потеряем половину всадников. Со второй половиной Зародьяр справится. Это шайтан…
— Что же делать?
— Он должен выйти в долину. После чего мы отрежем его от ущелья и возьмем в кольцо. Их кони устали, поэтому догоним быстро. Будем засыпать стрелами на скаку. Они будут стоять, а мы — двигаться, в скачущего всадника попасть трудно. Мечи и копья нам не понадобятся, как и им.
— Мы сбережем воинов?
— Половина уцелеет. Может, больше, — задумчиво сказал Юсуф и усмехнулся, заметив вытянувшееся лицо гонца. — Держись за моей спиной! Я хочу, чтобы посланец Ярукташа остался жив.
Сотник укрылся за скалой, его спутник последовал его примеру. Юсуф прикрыл глаза и замер, вслушиваясь. Было тихо. Только кони под всадниками время от времени перебирали копытами, да легонько пофыркивали, недовольные тем, что им не позволяют щипать скудную зимнюю траву меж камнями. Так длилось долго. Но вот Юсуф поднял голову, вслушиваясь. Радостно улыбнулся.
— Скачи! — приказал спутнику. — Всем быть наготове. Десятников ко мне!
Гонец ускакал. Юсуф спешился и, зацепив повод за камень, приник к краю скалы. Подскакали десятники. Жестом приказав им стоять тихо, сотник замер, вглядываясь в узкий проем ущелья. Ждал он недолго. Сначала вдали послышалось цоканье копыт, затем показались три всадника в пестрых халатах. Они ехали, настороженно оглядываясь по сторонам.
— Туркополы, — прошептал Юсуф. — Где сам Волк?
Словно отвечая на его вопрос, в половине полета стрелы от передового дозора показалась кавалькада. Впереди всех, на гнедом высоком коне ехал рыцарь в доспехе и шлеме с опущенной личиной.
«Сторожишься, Волк! — усмехнулся про себя сотник. — Ожидаешь нас? Все равно…»
Он не успел додумать. Стража туркополов вдруг остановилась, глядя влево. Юсуф невольно глянул в ту же сторону.
«Копья! — вскричал мысленно. — Мамлюки подняли копья. Наконечники видны! Чтоб вас…»
— Всех сюда! — заорал Юсуф, уже не таясь. — Лучников вперед! Стрелять по коням! Пленных не брать!..
Десятники закричали, повторяя приказ, их крик эхом отдался в тесных стенах ущелья. Трое туркополов повернули назад, отчаянно нахлестывая коней. Юсуф успел увидеть, как Зародьяр что-то кричит, указывая назад плетью, как в следующий миг полусотня, вопя и выкрикивая, промчалась мимо него. Сотника обдало кислым запахом конского пота, забыв обо всем, он вскочил в седло и помчался следом.
Стража туркополов успела доскакать к кавалькаде, ожидавшей ее, весь небольшой отряд теперь уходил назад по ущелью, выбрасывая копытами мелкие камешки. Полусотня Юсуфа отставала от них на полет стрелы. Но кони у преследователей были свежее, и сотник с радостью заметил, что расстояние сокращается.
— Стрелять! — гаркнул он что есть сил. — По коням!
Его услышали. Передние всадники, забросив щиты за спины, стали натягивать на скаку луки. Первые стрелы упали за хвостами коней убегавших. Те, не сговариваясь, тоже забросили щиты за спину. Второй залп преследователей оказался точнее. Две вьючные лошади, оттесненные в хвост кавалькады, закружились на месте, одна упала. Убегавшие не остановились.
«Бросили казну!» — обрадовался Юсуф. Оглянулся. Спасенный им гонец держался чуть позади.
— Останешься здесь! Сторожи! — приказал сотник, указывая на раненых лошадей. Гонец на мгновение нахмурился, но потом согласно кивнул.
«Что ж они не отвечают? — удивленно подумал Юсуф, скача позади полусотни. — Самое время стрелять в нас…»
И тут он понял. Скрипнул зубами от злости, но было поздно: кавалькада Зародьяра за ближайшим поворотом исчезла и больше не показалась вдали. Когда сотник подскакал к повороту, то увидел, чего боялся: франки и туркополы сгрудились у квадратной сторожевой башни, высящейся над долиной, а преследователи карабкаются следом по узкой крутой дороге.
«Может успеют? — с надеждой подумал сотник. — Там на воротах цепь…»
Но тут же Юсуф увидел, как всадник с личиной на шлеме соскочил с гнедого коня с секирой в руках. Замахнулся и ударил. Лезвие секиры выбило сноп искр. Всадник замахнулся снова…
Четверо туркополов спешились и подошли к выходу дороги на площадку у башни. Не спеша натянули тетивы луков, прицелились… Четыре коня заржали от боли и покатились вниз, подминая спинами всадников. Туркополы вновь натянули тетивы… Преследователи, поворачивая коней, шарахнулись назад. Никто даже не попытался ответить; может потому, что все сразу поняли: из стрельбы вверх ничего путного не выйдет. Тем временем секира в руках франка сделал дело: ворота башни распахнулись, франки и туркополы стали заводить внутрь коней.
Юсуф сплюнул от злости, повернул коня и поскакал обратно. Гонец, оставленный им сторожить вьюки, был в седле. Раненые лошади уже не вскидывались; лежали неподвижно, вытянув копыта.
«Приколол копьем, — понял сотник. — Толковый воин!»
Спешившись, Юсуф стащил с мертвой лошади вьюк, быстро обыскал его. Разочарованно бросил и принялся за второй. Когда выпрямился, лицо его дышало досадой.
— Мука и мясо, мука и мясо. Еще вода в бурдюках… — пробормотал сотник, подходя к своему коню. Гонец вежливо держал того за повод. — Неужели они везут казну при себе?..
Юсуф легко запрыгнул в седло и повернулся к спутнику.
— Как звать тебя?
— Фархад, господин.
— Ты хороший воин, Фархад. Буду рад видеть тебя в своей сотне. Сегодня она поредела.
Гонец зарделся и поклонился, прижав руку к сердцу.
— Однако ты воин Ярукташа и поскачешь к нему, — продолжил Юсуф. — Скажешь, что мы заперли волка в клетке, откуда он выйдет уже без головы. Приведешь сюда евнуха. Не спеши! — остановил он подбиравшего повод Фархада. — Дорога долгая, конь твой устал… Поешь с нами. Заночуй! Есть мясо: вяленое и свежее, — сотник указал на убитых лошадей, — есть мука и вода. Если платить золотом, хлеб найдется, — усмехнулся Юсуф. — Нажарим мяса, напечем лепешек… Теперь ни нам, ни евнуху спешить некуда. Эти, — сотник указал плетью на возвышавшийся над скалой зубчатый верх сторожевой башни, — пусть смотрят на нас и пускают слюни. Я посмотрю, сколько они протянут на соленой козлятине…
Сотник тронул бока коня каблуками и, не спеша, поехал к своей расстроенной полусотне…
4
Голова Иоакима показалась в проеме винтовой лестницы. Он обвел взглядом верхнюю площадку башни, словно проверяя все ли на месте, и довольно ухмыльнулся. Затем поднял над головой странный инструмент, похожий на округлую балалайку.
— Раздобыл развлечение! — вздохнул Козма. — Нудился с утра. То-то бренчали снизу…
Роджер, сидевший рядом с ним под зубцом, не ответил. Только с любопытством уставился на гостя.
Иоаким выбрался наверх и плюхнулся на расстеленную посреди площадки кошму. Скрестил ноги. Следом появились все семеро туркополов. Они присели на корточки под зубцами, радостно скалясь.
— Концерт! — объявил Иоаким, пристраивая инструмент на коленях. — По заявкам трудящихся.
— Не слышал заявок! — буркнул Козма.
— Они попросили, — указал Иоаким на туркополов. — Понимаешь, оказался у них во вьюках, — он поднял инструмент. — Попросил сыграть, а никто не умеет. Трофей. У тех парней, которых мы на дороге кокнули, был… Ребята и взяли…
— А музыканта забыли?
— Не придираемся! — весело отпарировал Иоаким. — Музыканты найдутся. Вам надобно песен? Их есть у меня…
— Вино вдохновило?
— Не один пил, не один… — замахал Иоаким. — С хорошими людьми! — он указал на туркополов.
— Они же мусульмане!
— Ха! — довольно выдохнул Иоаким. — Что мусульманам пить, коли воды нету? На закуску — сухая козлятина. Соленая!.. Чем больше закусываешь, тем больше пьешь. Что делать, другой еды нету… Знаешь?! — заговорщицки подмигнул он Козме. — Я их не очень-то упрашивал — сами к бурдюку прикладывались. Да еще как!
Козма сплюнул. Иоаким решительно ударил по струнам.
— Льет ли теплый дождь, падает ли снег, я в подъезде против дома твоего стою, — заорал он по-русски густым басом. — Жду, что ты пройдешь, а быть может, нет, стоить мне тебя увидеть, как я счастлив…
Туркополы захихикали, ударяя себя ладонями по коленям. Роджер смеялся, щуря глаза. Улыбалась девушка, сидевшая на мешке в отдалении; даже Ги, стоявший в страже у зубцов, оглянулся, показав ровные белые зубы.
— По ночам в тиши, я пишу стихи… Кто сказал, что пишет каждый в девятнадцать лет?.. — пьяно продолжал Иоаким. — В каждой строчке только точки после буквы «эл»… Ты поймешь конечно все, что я сказать хотел… Сказать хотел и не сумел…
