О таком своем решении Джабраил сильно пожалел, когда узнал, что ему, простому школьному работнику (так он сам думал), вменяется в вину злостная контрреволюционная пропаганда, а так же попытка толкнуть французам благодатный южный край (он там работал когда-то) вместе с ничего не подозревающими краснодарцами. По известной статье 58 (часть вторая) и по той же статье (часть одиннадцатая) УК РСФСР Джабраил получил все причитающиеся ему шесть пет. Если честно, то не так уж и много, но все равно не могла его тетрадь пролежать в учительском столе столько.
А тетрадь была не простая.
Будучи толковым преподавателем физики, Джабраил перепахал всю доступную ему специальную литературу. Его и сейчас интересовали мир и люди в нем.
– Бот ты, например, много читал? – спросил он Семена, когда они гуляли по тесному монастырскому дворику, вдыхая запах недалекого моря и прелого леса и отгоняя ладонями назойливых комаров.
– Ну, читал… – несколько затруднился Семен. – Газеты читал… «Радио всем», понятно…
– И все?
– А зачем еще что-то читать?
Джабраил укоризненно покачал головой.
Сам он перечитал всю доступную ему литературу по физике, в том числе на английском и немецком языках. Семен тут же хотел задать Джабраилу вопрос по-немецки или по-английски, но не решился. Все-таки надо присмотреться к человеку, хотя, похоже, с Джабраилом действительно (как и с ним самим) вышло недоразумение. По большому счету должны были отправить Джабраила в Академию наук СССР, а его отправили в Соловки. Джабраил ничего не украл, никого не убил, он даже не вмешивался грубо в военную стратегию, не путал военные планы товарищей Буденного и Сталина. Он даже никого не обвинил в незнании специального предмета физики, хотя специалисты отмахивались от него. Огромный научный труд, написанный за пару летних месяцев, проведенных в поселке Крестовка под Москвой, Джабраил назвал «Принципиально новая теория физики на основе шестидесяти новейших фундаментальных открытий». Самым важным из своих шестидесяти описываемых в труде открытий Джабраил считал открытие (теоретическое) новой совершенно фундаментальной частицы – электрино. На эту частицу приходится, считал он, не менее пятидесяти процентов заряда каждого атома и около 98, 83 процента массы. Единственное, в чем Джабраил давал некоторую поблажку современной науке, – скрепя сердце согласился на существование электрона. Никаких других частиц, считал он, в природе не существует. Академики Иоффе и Рождественский сильно заблуждаются, весь мир состоит только из электронов и электрино, а все остальные так называемые элементарные частицы всего лишь дьявольское наваждение, мелкие осколки этих единственных указанных Джабраилом элементарных частиц.
Когда Джабраил встретился с академиком Иоффе, тот ужаснулся.
Да и не мог не ужаснуться: ведь открытие Джабраила полностью перекраивало весь мир, и теперь таким отсталым ученым, как академик Иоффе, надо было срочно переучиваться. Благодаря открытию Джабраила в физике не оставалось никаких спорных вопросов, тема происхождения и строения мира закрывалась раз и навсегда. Не оставалось никаких вопросов и в строении атома, и в валентности, и во взаимодействии между молекулами, наконец, в гравитации. «Чем вы, собственно, таким занимаетесь?» – спросил ужаснувшийся академик Иоффе.
Джабраил, уверенный, что его собираются взять в специальную закрытую лабораторию, немедленно ответил: «Преподаю физику в школе, а летом выращиваю цыплят в деревне Крестовка».
«Вкусные цыплята?»
«Я вас угощу».
«Спасибо, верю на слово, – отказался академик. И снова не сдержал любопытства (все-таки учился у самого Рентгена): – А физику вы как в школе преподаете?»
«По собственным формулам».
«Значит, в Москве уже есть школа, в которой ученики изучают, скажем так, нетрадиционную физику?»
«Вот именно, – кивнул Джабраил, он немного жалел отсталого академика. – Россия всегда шла и впредь будет идти своим путем. „Умом Россию не понять“. Слышали? У России особое предназначение. Разумеется, – кивнул он, – есть у меня ученики. А то вот все говорят – школа Иоффе, школа Иоффе, школа Рождественского, школа Рождественского! Теперь все будут говорить – школа Джабраила!»
«Вы опасный человек», – намекнул академик.
«Это вы так говорите потому, что не понимаете моих формул и социальное происхождение у вас не то», – нашелся Джабраил.
– А я, Джабраил, вообще сел ни за что, считай, за лошадь сел, – ответно открылся Семен ученому горцу. – Указал товарищу Буденному на некоторые принципиальные ошибки. Он умный человек, должен был понять… Может, еще поймет, тогда меня отпустят…
Джабраил недоверчиво покачал головой:
– Якобы Колечкин тоже так говорит.
– Это кто? Почему якобы?
– Астроном. Известный специалист. Разговаривает с людьми только при свидетелях.
– Почему?
– Не доверяет.
– Тебе не доверяет?
– Да нет. Всем не доверяет.
– Он тоже в Москве живет?
– Жил.
– Уехал, что ли?
– Ну, считай, что уехал, – почему-то обрадовался Джабраил. – Как мы, в Соловки уехал. Здесь где-то находится, я его встречал на этапе. Как астроному, дали ему пять лет с поражением прав.
– Контрреволюционная пропаганда?
– Молчи, молчи, – встревожено обернулся Джабраил. – Об этом не надо. Да и не об этом речь. Если честно, то сгорел Якобы Колечкин на том, что открыл малую планету.
– А это что? Очень плохо?
Таинственный у них получился разговор. Джабраил пытался говорить понятно, но многого Семен все-таки не понял.
Понял только, что известный астроном Николай Егорович Якоби-Колечкин (настоящая фамилия) сильно провинился перед страной. Три года назад поехал на дальний Восток искать упавший метеорит, там и провинился.
На Землю каждый день выпадает несколько тонн метеоритов и метеоритной пыли, объяснил Джабраил. Большая часть всего этого сгорает в атмосфере, остальное тонет в океанах или теряется в недоступных местах – в горах или в пустынях. Еще реже метеориты попадают в руки человека, тогда эти кирпичики вечности могут многое рассказать о строении Вселенной. России повезло, у нас огромная территория, волнуясь, объяснил Джабраил. Специальный Комитет по метеоритам старается получить все, что попадает в руки случайных людей, правда, люди часто не понимают, с чем имеют дело. Ну, думают они, экое дело, упал камень с неба. Они или выбрасывают найденное, или за бесценок продают находку коллекционерам. А что по советскому закону все упавшее с неба принадлежит лично государству, они даже не подозревают. Отсюда и проблемы.
Якобы Колечкину повезло: его экспедиция сразу наткнулась на осколки крупного разрушившегося при падении метеорита.
К сожалению, получилось так, что с места находки профессор вернулся один: потерял всех спутников в бурной горной реке, на которой перевернулась перегруженная лодка. Поиски, проведенные отправившимися на помощь пограничниками, ничего не дали – не нашли людей, не нашли груза.
Разумеется, персоной подозрительного профессора тут же заинтересовались чекисты. Вот и выяснилось, что отец Якобы Колечкина до революции был священником. Более того, дед Якобы Колечкина тоже когда-то был священником, да и от разговоров самого профессора густо несло ладаном и церковным маслом. Впрочем, на коротком, но жестком следствии профессор торговаться и спорить не стал, сразу показал, что контрреволюционной деятельностью против советской власти начал заниматься еще до революции и деятельность эта включала в себя как шпионаж в пользу Японии, так и активную помощь многочисленным белогвардейским бандитским формированиям. Находясь на Дальнем Востоке, злостный профессор не только передавал японцам найденные им осколки драгоценного метеорита, но и специально погубил на горной реке честных людей. Более того, этот Якобы Колечкин написал в Лигу наций специальную петицию о том, что местное население желает господства японцев на всем Охотском побережье, а самим японцам пообещал активную вооруженную помощь. Соответственно он вел и яростную пораженческую и националистическую агитацию и постоянно сообщал японской разведке следующие важные сведения: где происходит охота на пушного зверя, такого как белка, лисица, выдра и медведь, и какое количество здесь добывается пушнины; где бывает самый хороший ход рыбы на Охотском побережье, понятно, с указанием времени года и с полным топографическим описанием береговой черты; о главных местах кочевья орочонского населения, об их количестве, о социальной прослойке, а также о количестве оленей, имеющихся у них; сведения топографического описания Охотского побережья и материковых глубинных пунктов с легендой и особенностями климата, а также систематически освещал настроения местного населения, его отношение к советской власти, особенно выделяя всяческих скрытых и явных врагов народа.
