что я — всегда верила тому, что ей плетут, и видела в людях только хорошее. Она больше походила в этом на нашего отца. Я пошла в маму, все так говорят: просто на слово никому не верю. И я наказывала ей не завязывать знакомств с женщинами, которые заговаривают с тобой на улице, и всегда быть настороже.
— Но это мог быть кто-то, кого она хорошо знала прежде, — предположил лорд Питер, — скажем, по ресторану, и считала добропорядочной дамой, поэтому не увидела никакой опасности в том, чтобы навестить ее. Или, возможно, эта женщина посулила ей хорошую работу у себя в доме. Кто знает?
— Думаю, случись что-то в этом роде, она упомянула бы об этом в письмах ко мне, милорд. Вы бы удивились, узнав, как подробно она описывала мне посетителей ресторана. К тому же не думаю, что она захотела бы снова поступить в услужение. Этой работы нам с лихвой хватило в Лихэмптоне.
— А вот кстати. Это подводит нас к совсем другой теме: мы давно хотели расспросить вас и вашу сестру о печальном событии, случившемся там. Вы служили у мисс Уиттакер, которую недавно упомянули. Не могли бы вы точно объяснить, почему вы от нее ушли? Ведь место было, насколько я понимаю, хорошим?
— Да, милорд, вполне хорошим, если говорить о работе домашней прислуги, хотя там мы не располагали такой свободой, как в ресторане. И, естественно, было много хлопот с обслуживанием старой леди. Не то чтобы мы имели что-то против, она была очень доброй, славной дамой и щедрой.
— Но когда ее болезнь зашла слишком далеко, полагаю, мисс Уиттакер все взяла в свои руки?
— Да, милорд, но все равно это не было таким уж тяжким трудом — многие девушки могли бы нам позавидовать. Только вот мисс Уиттакер была очень привередлива.
— Особенно в отношении фарфора, да?
— А, так вам и об этом рассказали?
— Это я им рассказала, — вставила миссис Гулливер. — Я им все рассказала про то, как вам пришлось оставить свое место и перебраться в Лондон.
— И нас удивило то, — подхватил мистер Мерблс, — с какой поспешностью, скажем так, мисс Уиттакер избавилась от опытных и, если можно так выразиться, благонадежных и привлекательных девушек под таким ничтожным предлогом.
— Вы совершенно правы, сэр. Берта, как я уже говорила, была легковерна, она сразу признала, что виновата и что со стороны мисс Уиттакер очень великодушно простить ее за разбитый фарфор и позаботиться о том, чтобы отправить нас в Лондон, но я всегда подозревала за этим что-то большее, чем кажется на первый взгляд. Подтвердите, миссис Гулливер.
— Да, моя милая, большее, чем кажется на первый взгляд, именно так вы и говорили, и я с этим полностью согласна.
— А вы сами, — гнул свою линию мистер Мерблс, — не связывали свое внезапное увольнение с чем-нибудь, что случилось в доме?
— Связывала! — горячо воскликнула миссис Кроппер. — И говорила об этом Берте, но она ничего не хотела слышать — вся в отца, как я уже сказала. Я ей говорила: «Помяни мое слово, мисс Уиттакер не желает оставлять нас в доме после своей ссоры со старой леди».
— А что за ссора? — поинтересовался мистер Мерблс.
— Ну, не знаю, имею ли я право рассказывать вам об этом, учитывая, что все это уже в прошлом и что мы пообещали никому ничего не говорить.
— Разумеется, — ответил мистер Мерблс, взглядом останавливая лорда Питера, готового взорваться от нетерпения, — это вопрос вашей совести. Но если это поможет вам принять решение, думаю, могу вам сообщить под строжайшим секретом, что данная информация — неким косвенным образом, не буду обременять вас подробностями — может быть в высшей степени важна для расследования чрезвычайно странных обстоятельств, которые стали нам известны. И не исключено, что это может — опять же весьма косвенным образом — помочь нам пролить свет на трагическую смерть вашей сестры. Большего я в настоящий момент сказать не могу.
— Ну, если так, — нерешительно произнесла миссис Кроппер, — хотя я и не могу понять, какая здесь может быть связь, но коль скоро вы так думаете, полагаю, лучше мне все вам выложить, как сказал бы мой муж. В конце концов, я обещала лишь не говорить об этом никому в Лихэмптоне, поскольку там могли все неверно истолковать — тамошние жители такие сплетники!
— Мы не имеем никакого отношения к лихэмптонцам, — заверил его светлость, — и без крайней необходимости об этом вообще никто, кроме нас, не узнает.
— Ладно. Я расскажу. Однажды утром, в начале сентября, подходит к нам с Бертой мисс Уиттакер и говорит: «Девочки, я хочу, чтобы вы были наготове у двери спальни мисс Доусон, потому что, возможно, вы понадобитесь в качестве свидетелей при подписании ею некоего документа. Нам будут нужны два человека, которые смогут засвидетельствовать, что собственными глазами видели, как она поставила подпись. Только, — говорит, — я не хочу, чтобы она разволновалась из-за большого количества людей у нее в спальне, поэтому, когда я подам вам знак, вы войдете и тихо остановитесь у двери так, чтобы вы видели, как она ставит подпись, потом я принесу бумагу вам, и вы подпишетесь там, где я покажу. Ничего сложного, — говорит, — делать ничего не надо, кроме как поставить свои подписи напротив того места, где будет написано «Свидетели».
