– На колени!
Тот немедленно подчинился.
– Дай мне свой крис.
Стилгар подал крис Паулю.
Этого в нашем плане не было! – подумала Джессика.
– Повторяй за мной, Стилгар, – велел Пауль и начал произносить слышанную от отца присягу введения в должность. – «Я, Стилгар, принимаю этот нож из рук моего герцога…»
– Я, Стилгар, принимаю этот нож из рук моего герцога…
– «И туда я направлю его, куда укажет мне мой герцог…»
– И туда я направлю его, куда укажет мне мой герцог.
Джессика, вспомнив Лето, едва сдержала слезы. Но потом тряхнула головой. Мне ясны причины. И я не должна так волноваться.
– «И будет этот клинок служить моему герцогу и гибели врагов его, доколе струится кровь в моих жилах», – закончил Пауль.
Стилгар медленно и торжественно повторил и эти слова.
– Поцелуй крис, – велел Пауль.
Стилгар повиновался, а затем, следуя фрименскому обычаю, поцеловал и руку, держащую крис. Затем по знаку Пауля он убрал клинок в ножны и поднялся на ноги.
По толпе прокатился потрясенный вздох. Кто-то проговорил:
– Сказано в пророчестве: «Бене Гессерит укажет нам путь, и Преподобная Мать увидит его».
Из дальнего угла, кто-то отозвался:
– Она указывает нам путь через своего сына!
– Знайте, – заключил Пауль, – этим племенем водительствует Стилгар, и никто да не усомнится в его власти. Я говорю устами Стилгара; и что говорит он, то говорю я.
«Мудро, подумала Джессика. Вождь, конечно, не должен терять лица перед теми, кем правит».
– Этой же ночью отправь гонцов и разошли сейлаго, – тихо распорядился Пауль, повернувшись к Стилгару. – Я созываю Сбор. После этого приведешь Чатта, Корбу, Отхейма и еще пару командиров – сам смотри кого – ко мне в комнату. Надо обсудить план битвы, чтобы было с чем выступить перед вождями на Сборе.
Пауль кивком подозвал мать, они вместе сошли с подиума и сквозь толпу направились по центральному коридору к своим комнатам. Из толпы к Паулю тянулись руки, слышались выкрики:
– Муад'Диб, нож мой будет направлен туда, куда укажет Стилгар!
– Веди нас в бой, Пауль Муад'Диб!
– Зальем этот мир кровью Харконненов!
Джессика, наблюдая за настроением толпы, почувствовала: их оружие – фримены – отточено. Они готовы к сражению и рвутся в бой, они воодушевлены до предела.
Во внутреннем покое своих апартаментов Пауль усадил мать, сказал ей «Подожди» и, раздвинув занавеси, нырнул и боковой проход.
«Должно быть, он сейчас приведет Гурни Халлека», – подумала Джессика и сама удивилась тому, какие смешанные чувства ее обуревали. С Гурни и его музыкой были связаны воспоминания о многих приятных часах на Каладане… но это было до Арракиса. Там, на Каладане, жил кто-то другой, не она. За прошедшие с тех пор неполные три года она стала совсем другим человеком. Увидеть теперь Гурни – значит как бы закрепить происшедшую перемену…
Кофейный сервиз Пауля – изящные чашки-бокальчики из сплава серебра и ясмия, – унаследованный им от Джамиса, стоял справа от Джессики на низком столике. Она рассматривала сервиз, думая о многих и многих руках, касавшихся его. Уже месяц Чани подавала Паулю кофе только в нем.
Что может эта дочь Пустыни, кроме как подавать ему кофе? – с горечью подумала Джессика. Она не дает ему ни могущества, ни родства с Великим Домом… А у Пауля есть лишь один действительно надежный шанс – породниться с влиятельным Великим Домом… а может быть, даже и с Императорским. Есть же в конце концов у Императора принцессы на выданье – и все как одна воспитанницы Бене Гессерит.
Джессика представила себе, как покидает суровый Арракис и меняет его на могущество и безопасность жизни матери принца-консорта. Она обвела взглядом тяжелые драпировки, прикрывавшие каменные стены высеченной в скале комнаты. Вспомнила, как попала сюда – целый караван гигантских червей, одни с паланкинами, другие с вьючными платформами, груженные всем необходимым для войны.
Но пока Чани жива, Пауль не сумеет понять, чего требует от него долг. Она родила ему сына – и этого, ему довольно…
Ей вдруг захотелось увидеть внука, так похожего на своего деда. На ее Лето… Джессика прижала ладони к щекам, пытаясь ритуальными дыхательными упражнениями успокоить эмоции и очистить разум. Затем склонилась к полу – это тоже помогало подчинить тело разуму.
В качестве командного пункта Пауль выбрал Птичью пещеру – и вряд ли его выбор можно было оспорить. Место было идеальным. К северу отсюда лежал Ветровой Перевал, в котловине за которым находился хорошо защищенный поселок, окруженный высокими скалами. Этот поселок – ключевой элемент целого сектора харконненской обороны, центр технического обеспечения, ремонта и снабжения. Здесь жили техники, инженеры и ремесленники.
За занавесями кто-то кашлянул. Джессика выпрямилась, глубоко вздохнула и сделала медленный выдох.
– Войдите, – произнесла она.
Резко отбросив занавеси, Гурни Халлек ворвался в комнату. Она успела только бросить взгляд на его лицо и отметить какое-то странное выражение, – и в следующий миг Гурни оказался за ее спиной, мускулистой рукой зажал ее шею и вздернул на ноги.
– Гурни, что ты делаешь, сумасшедший?! – вскрикнула она.
В следующий миг она ощутила, как к спине прикоснулось острие ножа. Это прикосновение холодом обожгло ее – она осознала, что Гурни действительно готов ее убить. Но почему?! Она искала хоть какую-нибудь причину – такие, как Гурни, не предают. Но в намерениях его сомневаться не приходилось. Разум лихорадочно заработал, ей противостоял противник, одолеть которого было трудно. Опытный убийца, знающий о Голосе и умеющий ему сопротивляться, знающий все боевые приемы, хитрости и уловки. Мастер убийств. Орудие, которое она сама помогала оттачивать изощренными приемами Бене Гессерит.
– Что, ведьма, думала, что отделалась от нас, а? Ускользнула?.. – прорычал Гурни…
Она не успела еще понять, о чем он, как занавеси вновь разошлись, и появился Пауль.
– Вот и он, ма… – Увидев, что происходит, Пауль замолк.
– Стойте на месте, милорд! – велел Гурни.
– Какого… – Пауль не смог даже договорить, только головой потряс.
Джессика попыталась сказать что-то, но рука лишь сильнее сжала ее горло.
– А ты, ведьма, будешь говорить, когда я тебе позволю! – рявкнул Гурни. – Причем ты только одно скажешь – чтобы твой сын слышал. И поверь, я вгоню этот нож в твое сердце, если замечу малейшее сопротивление… Итак, пусть твой голос остается ровным и монотонным. Не напрягай мышцы. Веди себя очень осторожно, если хочешь выиграть еще несколько мгновений жизни… а можешь мне поверить, у тебя остались именно секунды…
Пауль шагнул вперед:
– Гурни, старик, да что это тебе…
– Стойте на месте! – оборвал его Халлек. – Еще шаг – и она мертва!
Рука Пауля скользнула к рукояти ножа. Тихим голосом, в котором звучала смерть, он проговорил:
– Лучше тебе объясниться, Гурни.
– Я поклялся убить того, кто предал твоего отца! – Гурни яростно выплевывал слова. – Как вы… как ты думаешь – мог я забыть о человеке, который спас меня из харконненских подземелий, – дал мне свободу, жизнь и честь?! Который дал мне свою дружбу – самое дорогое из всего?! И вот предательница – под моим ножом, и никто не помешает мне…
– Гурни, сильнее ошибиться ты не мог, – покачал головой Пауль.
А Джессика подумала: Так вот в чем дело! Какая чудовищная ирония судьбы!
– Ошибаюсь?! – взвыл Гурни. – Ну так пусть она сама скажет! И не забывает при этом, что я давал взятки, шпионил, обманывал – и все ради того, чтобы подтвердить это обвинение! Я даже купил – за семуту – капитана баронской охраны, и значительную часть этой истории я знаю от него!
Все-таки его захват чуточку ослаб. Но раньше, чем Джессика сумела что-то сказать, Халлеку ответил Пауль:
– Предатель – Юйэ. Это точно, Гурни. Свидетельства тому исчерпывающи и неоспоримы. То был Юйэ. Не важно, почему ты заподозрил мою мать – а это, повторяю, не более чем пустое подозрение. Но если ты причинишь ей зло… – Пауль вытянул крис из ножен, выставил его перед собой, – … тогда я убью тебя.
– Юйэ был кондиционированным медиком, допущенным к работе в правящем Доме, – яростно возразил Гурни. – Как же он мог предать?!
– Я знаю способ преодолеть кондиционирование, – ответил Пауль.
– А доказательства?!
– Здесь у меня их нет. Они – в сиетче Табр, это далеко к югу отсюда, но если…
– Это трюк! – прорычал Гурни, и его рука с новой силой сжалась на горле Джессики.
– Не трюк и не обман, Гурни, – ответил Пауль, и такая печаль прозвучала в его голосе, что у Джессики сжалось сердце.
