шагнул навстречу.
Юра вцепился в его футболку и подтянул к себе, раскинул руки, обнял поперёк живота, прильнув к нему щекой.
— Не хочу никуда ходить, там такая мерзкая погода! Давай весь отпуск просидим дома, будем смотреть фильмы, пить ром и… — не размыкая объятий, Юра поднял на Володю взгляд, — не вылезать из кровати.
Володя взъерошил его волосы и широко улыбнулся.
— Это звучит как отличный план!
* * *
Следующие две недели действительно стали едва ли не самыми лучшими за всю Володину жизнь. Несмотря на то, что каждый их день проходил по одному сценарию, Володе не надоедало и, казалось, не надоест никогда.
Они рано просыпались — Юра неизменно ворчал спросонья, но через силу вставал и, зевая, шёл одеваться. В первые дни Володя предлагал ему поспать подольше, мол, он и сам мог бы погулять с Гердой, но Юра был непреклонен.
— В конце-то концов, неужели ты думаешь, я к тебе приехал, Володя? — как-то раз пошутил он, почёсывая собаку по загривку. — Нет конечно, я к ней приехал, только Герде принадлежит моё сердце. Разве я могу отказать ей в прогулке?
После они возвращались в постель. Нежились, лениво разговаривая о чём-нибудь неважном, но интересном, а потом Юра ненадолго засыпал. А Володя лежал рядом и любовался, стараясь запомнить эти мгновения счастья.
Днём Володя работал — несмотря на обещания Юре, совсем бросить дела не получалось, приходилось выделять хотя бы пару часов в день. Юра не расстраивался, всё прекрасно понимая. Он в это время через силу играл на старом расстроенном пианино, правда, с каждым днём его занятия становились короче и реже. Володя беспокоился, что Юра нарушает свой привычный график, но тот отмахивался, мол, отпуск же.
Больше всего Володя ждал вечеров. Раз от раза они были одинаковыми, но скучными — никогда. Постоянство придавало им особенную, семейную окраску.
Юра открывал бутылку рома, ложился на диван в гостиной, пристраивал голову у Володи на груди, и вместе они слушали разную музыку — либо что-то старое, проверенное временем, либо современное, звучащее из каждого утюга. Иногда Юра иронизировал, иногда хохотал и открыто издевался, а иногда сидел молча с закрытыми глазами, а потом пару часов ходил задумчивый и притихший.
Несколько раз Володя предлагал Юре послушать и его собственную композицию — четвёртый трек на подарочном диске. Но Юра почему-то отнекивался.
А ещё Володя внезапно открыл в себе интерес к кулинарии. Обычно он обходился полезными, но простыми сочетаниями продуктов, но готовить вместе с Юрой оказалось весело и увлекательно.
К тому же за годы эмиграции Юра соскучился по русской и украинской кухням, поэтому каждый день вспоминал и предлагал приготовить что-нибудь новое. И чаще всего Володя даже не знал, из чего это всё готовится. На помощь, конечно, приходили интернет и Маша.
В первую очередь Юра, разумеется, заказал борщ. И готовили они его под чутким руководством Маши, висящей с ними на телефоне. Таким же вкусным, как у неё, борщ всё равно не получился, но Юра остался доволен. А когда ему взбрело в голову приготовить на ужин солянку, Володя окончательно распрощался с идеей правильно питаться эти две недели.
Володя старался планировать — составлял список нужных продуктов, чтобы не ездить в магазин каждый день, а закупаться хотя бы на два-три сразу. И искренне удивлялся, как Юра, в своей обычной жизни живущий по строгому графику, умудряется вносить столько хаоса во всё остальное.
Например, под конец первой недели отпуска они поехали в магазин, договорившись приготовить на ужин запечённую курицу, а вернулись домой с пачкой муки и лотком фарша, чтобы лепить пельмени. Впрочем, против них Володя уже не возражал — он просто смирился. Тем более лепить пельмени под симфонии Брамса, одновременно слушая вводный курс об эпохе романтизма в музыке, было слишком занимательно.
В начале второй недели отпуска на улице по-настоящему потеплело. Прохладный сквозняк всё ещё поддувал под одежду, но солнце жарило так, что под конец утренней пробежки Володе пришлось снять олимпийку.
Юра догнал его минут через пять, но не один, а с Гердой. Володя иронично хмыкнул — обычно она бегала вместе с ним, а теперь от Юры ни на шаг не отходила.
— Давай сходим сегодня погулять? — предложил Юра, прикладывая руку козырьком ко лбу и смотря вдаль, на лес. — В город не хочется, а погода хорошая.
Володя кивнул.
— Давай. Вот туда можно, — он указал рукой на высокий лесистый холм вдалеке, за рекой, чуть правее от территории бывшей «Ласточки». — Оттуда обзор красивый, и можно на машине подъехать, чтобы грязь не топтать. Только подняться надо будет.
К обеду совсем распогодилось. В лесу, правда, было зябко и сыро, но порывы тёплого ветра приносили с собой запах весны. На ветках проклюнулись почки, а где-то высоко, в кронах, пели птицы.
Забраться на холм оказалось не так уж и просто — ноги скользили по ещё не просохшей земле. Благо перед выходом из дома Володя заставил Юру надеть резиновые сапоги и старую куртку. Пока поднимались, Юра умудрился споткнуться о торчащий из земли корень дерева и не упал лишь потому, что влетел Володе в спину. Володя смеялся, Юра матерился, но, как только добрались до назначенного места, стало ясно: усилия того стоили.
Выйдя на небольшое плато, Володя вдохнул полной грудью, окинул взглядом окрестности. Обернулся к озадаченному Юре. Тот с интересом рассматривал кучу сваленного посреди плато хлама — сырые гнилые доски с облупившейся зелёной краской.
— Это?.. — Он вопросительно взглянул на Володю.
— Беседка, — кивнул тот.
Юра вздохнул:
— Эх, жалко. Такое место было.
Володя пожал плечами.
— Место никуда и не делось. Я распорядился снести эту рухлядь, она прогнила вся. Скоро отстроят новую.
Юра приблизился, встал рядом с ним. Очарованно протянул:
— Красиво…
И правда красиво. Немного страшно из-за высоты. Плато резко обрывалось: внизу виднелся песчаный склон с густым подлеском, плавно уходящим к реке. А на другом берегу — коттеджный посёлок, дальше — бескрайняя степь с белыми прогалинами ещё не растаявшего снега посреди бурой прошлогодней травы.
Яркое солнце, пробиваясь через пушистые
