— Наш старый рудознатец Парфёнов рекомендовал вас в экспедицию Призанта. Она пойдёт по совершенно неизученным районам Учурской тайги сплавом по Гонаму. Игнатий нас заверил, что вы обладаете богатым опытом вождения плотов по бурным рекам и их надёжной вязки из брёвен. Ну как, согласны?
— Согласен. — без колебаний ответил Егор, — только у меня двое маленьких ребятишек, помогите устроить их в детсадик и выпишите аванс, в счёт зарплаты. Жене одной трудно будет.
— Поможем, вот записка, идите в кассу за деньгами, а в ясли с утра отнесите детей. Считайте вопрос решённым. Этой экспедиции придаётся очень важное значение. Завидую вам… Завтра утром в Нагорный идёт наш обоз, вам необходимо выехать по месту назначения.
Егор получил деньги и первым делом зашёл в магазин «Динамо», купил лёгкое бельгийское ружьё, охотничьих припасов и направился было домой, да столкнулся нос к носу с Игнатием Парфёновым. Тот вышагивал в золотоскупку с холщёвым мешком на плече.
Увидев Егора, обрадовался и потащил в магазин. Дёрнули по сотке бочкового спирта, в придачу им всучили по солёному зайцу. Они отдавали тухлым душком, и Парфёнов, не долго думая, барски швырнул тушки собакам, ожидавшим поедухи у крыльца.
Сытые и разморенные летним солнцем псы лениво растащили зайцев.
— Обопьются теперь воды, — сожалеючи покачал головой Парфёнов, — вот и обмыли твою покупку, стреляй на здоровье. Говоришь, Тонька стала на дыбки и не пущает в тайгу?
— Малость противится, скушно ей одной тут, с ребятнёй колгота, а всё норовит убежать в свой окружком. Бездомная баба…
— А сам-то, с охотой идёшь?
— Куда же денешься, если ты рекомендовал. Да и любо постранствовать в нехоженых краях. Ты не был там ни разу, на Гонаме?
— Вот туда не заносило, я сам бы с вами пошёл, да беда с ногой. Болит, зараза. Счас сдам золото и пошли ко мне. Были в гостях Ландура со Степаном. Верка с ними прибегла и зашалавилась на приисках с кобелями. Осталась у меня. Если хошь, возьми с собой, всё веселей будет.
— Она, поди, старая уже, а нам плыть паромами, кабы не сгубить собаку.
— Зверя ещё ловит вовсю, пошли, интересно, угадает она тебя или нет.
У золотоскупки вытянулся длинный хвост очереди. Когда добрались к окошку золотоприёмной кассы, стало темнеть. Бородатый приёмщик усердно отдувал принесенный песок, выбирая магнитом железняк. Игнатий засунул патлатую голову в окошко, внимательно следил за ними и подначивал:
— Ты, Ксенофонт, ишо пару разов дунь и бородой смахни с лотка под ноги мелкоту, да я пойду уж спокойно домой, сдавать будет нечего.
— Не учи учёного, — посерьёзнел приёмщик, проверяя кислотой горку золота, — восточники наловчились бронзовые опилки подсыпать, на вид сроду не отличишь. Иль льют расплавленную бронзу через прутья метлы в золу, из брызг образуются самородочки. Все вы шулера первой руки, глаз да глаз нужон.
Пока Егор сходил в Орочен за Веркой и вернулся, фильм уже начался. Тоня расстроилась не столько из-за его отъезда в экспедицию, сколько из-за срыва семейного культмероприятия. Верка признала Егора, а как увидела ружьё, вся подобралась и завиляла хвостом в предвкушении охоты.
Она почти не изменилась, только немного провисла спина и глаза стали ещё мудрее. Егору даже казалось, что иной раз Верка томится молчанием и вот-вот начнёт говорить человеческим языком.
Дети, совсем не страшась, лезли к ней, хватали её за хвост и уши. Верка не знала, куда деваться, но не огрызалась, дурашливо каталась на спине, отбиваясь лапами.
Через неделю Егор уже озирал с перевала Холо Ни Кан безжизненные пространства района Нагорного. Впереди горбился облезлой шкурой тундрового ландшафта Яблоновый хребет, по левую руку у горизонта белели гольцы Становика.
До боли знакомые места, где-то там за ними гремит Фомин перекат. Все события прошлого с новой силой вспыхнули в памяти Быкова, словно это было вчера, даже присмиревшая Верка застыла рядом и тоже смотрела куда-то далеко-далеко, поскуливая в своей собачьей нужде. Может быть, и ей мерещились былые тропы.
Призант был расстроен из-за того, что не удалось достать нужного количества оленей. Он уже отослал людей пешком в верховья Гонама спешно делать лодки, иначе, работа сезона будет сорвана.
Работы экспедиции планировались на пять лет, она должна была изучить весь Учурский бассейн, граничащий на севере с Алданским нагорьем и верховьями реки Маи, на востоке — с Охотским водоразделом, а на западе — с Тимптоном.
Из двадцати человек были специалистами шестеро, а остальные — рабочие. Призант разбил экспедицию на две геолого-поисковые партии и одну астрономотопографическую.
Только в начале июля добрались они к лодкам, помогая немногим оленям тащить груз. Решено было, что одна геолпартия пойдёт боковым маршрутом, а остальные — двинутся вдоль Гонама.
Стояла жара. Лодка с большим риском продиралась меж камней обмелевшей реки. В ней было пропасть рыбы, таймени шевелились в прозрачной до дна воде обрезками брёвен, хариусы гонялись за мошкарой, стаи ленков и лимбы застили дно тёмными спинами, словно кто нарубил ольховых палок и накидал их в ямы.
Егор всё свободное время азартно рыбачил, закармливал утомлённых работой людей. Перед устьем Ытымджи он пошёл рано утром вниз по реке разведать проходы на перекатах.
Мельком обратил внимание на здоровенный топляк, застрявший на мели среди галечника, а когда возвращался обратно, то, от неожиданности, вздрогнул и остановился.
Это бревно чмокнуло огромным ртом, сгладывая зазевавшегося ленка. Егору ещё не доводилось видеть такого громадного тайменя, почти в два человеческих роста длиной. Быков сдернул ружье с плеча и медленно двинулся к нему, прячась за валунами.
Рыбина сморено грела спину под солнышком, едва пошевеливая плавниками величиной с ладонь. Маленькие глазки чудища озирали пространство впереди себя. Пара крупных хариусов спускалась по течению на яму и почти упёрлась в его широкую морду хвостами.
Таймень смачно хлюпнул пастью, лениво колыхнулся с боку на бок, показав жёлтое брюхо. «Вот обжора!» — поразился Егор и выстрелил картечью в голову рыбине. Таймень взвился торчмя, разметав хвостом крупную гальку.
Егор позабыл в азарте обо всём на свете и кинулся в воду, чуть не захлебнулся и кое-как волоком дотащил на косу стихающую рыбину.
Успокоившись, еле оторвал тайменя от земли. Пришлось тут же его выпотрошить и отрубить ему голову, чтобы донести рыбину на спине к биваку.
От этого места Гонам бился в перекатах, словно тот раненый таймень. Швырял и опрокидывал лодки, и Призант приказал бросить их. До устья Сутама пошли с грузом на плечах.
