— Мне тоже, — на лице Джима застыла ровная и безжизненная улыбка, — ступай же!
Его собеседник уверенно занял место у руля и скользнул по Мэри взглядом, полным невыразимого сочувствия. Тем не менее, его лицо не дрогнуло, он не позволил себе ни секундного промедления более, когда твёрдо приказал:
— Мисс, пожалуйста, отойдите от борта.
Мэри аккуратно выпустила горячие, сухие руки Лиззи и отстранила её от себя. Лиззи вся дрожала, но не сопротивлялась: она была безвольной и мягкой, как игрушка. Мэри с надеждой всмотрелась в офицера у руля и спросила:
— Мистер, могу ли я узнать ваше имя?
— Гарольд Лоу, — быстро представился тот.
— Мистер Лоу, — попросила Мэри, — пожалуйста, приглядите за моей сестрой.
Лиззи всхлипнула, закрыла лицо руками и сжалась на дне шлюпки. Мэри многое — наверное, даже всё — отдала бы за то, чтобы сейчас увидеть её лицо — но Лиззи так больше и не шевельнулась.
— Обещаю, мисс, — уверенно сказал Лоу, — удачи вам.
Мэри провожала шлюпку пристальным взглядом, пока та спускалась за борт, и странные чувства терзали её сердце. Это была и боль — ноющая, режущая, свербящая — и диковатое облегчение, опьянение удивительной свободой. Впервые в жизни Мэри чувствовала в полной мере, что это такое — развязанные руки.
— Всё будет хорошо, мисс, — попытался утешить её молодой офицер, оставшийся на борту, — я посажу вас в следующую шлюпку.
— Разве они ещё есть? — грустно улыбнулась Мэри. Над головами у них продолжали взрываться сигнальные ракеты.
— Конечно, — заверил её молодой офицер, — сейчас у меня много работы, мисс, поэтому, пожалуйста, держитесь ближе ко мне, не теряйте меня из виду. Даю вам слово: я посажу вас в шлюпку.
Мэри неловко пробормотала:
— Благодарю вас, мистер…
— Муди.
— Спасибо вам за вашу доброту.
Был час ночи, двадцать пять минут. «Титаник» уходил под воду.
Глава 25. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим
Как только четырнадцатая шлюпка с Лиззи на борту отошла от корабля, Джо вполне отчётливо понял, что дела их идут куда как плохо. Люди, точно перепуганные крысы, сбегались с нижних палуб на верхние; деления на классы, казалось, больше не существовало. Самые отчаянные пассажиры перескакивали через борт и ползли наверх по канатам, как обезумевшие пираты, стюарды отчаянно отталкивали их, а палубная команда осыпала проклятиями. Когда шлюпка Лиззи медленно поползла к воде, Джо перегнулся вниз, чтобы проследить за нею. Своими глазами он, замирающий от ужаса, видел толпящихся на нижней палубе мужчин и юношей. Они теснили рыдающих дам и, выставив хваткие руки, пристально, как хищники, готовые к броску, следили за спуском. Когда шлюпка, раскачиваясь и трясясь, пошла параллельно борту, один из мужчин издал рёв; этот рёв подхватили другие, и обезумевшая толпа устремилась вперёд.
Раздалось несколько резких хлопков — это офицер, стоявший у руля, незамедлительно выхватил револьвер и начал стрелять. Сердце Джо сжалось.
— Он попал? — деловито спросил мистер Дойл, перегибаясь через борт рядом с ним.
Джо напряжённо всмотрелся в густой ночной мрак. Он мог видеть лишь смутные контуры перегруженной четырнадцатой шлюпки, фигуру офицера у руля и непонятную, неразличимую массу дрожащих пассажиров. Как он ни приглядывался бы, он не мог сказать, где сидит Лиззи и попал ли офицер в кого-нибудь.
Тем не менее, выстрел, очевидно, произвёл на толпу впечатление, ибо она испуганно отпрянула от борта. Снова кто-то взревел, снова замелькали кулаки и засверкали зубы, и офицер опять начал стрелять.
— Если хоть кто-нибудь ещё запрыгнет в эту шлюпку, она потонет, — спокойно сказал мистер Дойл. Под мышкой он по-прежнему держал чемоданчик, что казалось по-настоящему удивительным после всего, что они пережили сегодня. — Вот он и буйствует. Нет, отличный парень, право слово. Мне нравится этот офицер.
— Па, — Джо неловко повернулся к нему и прокашлялся в кулак, — что нам делать?
Мистер Дойл по-прежнему смотрел за борт с таким спокойствием, словно он уже давно отрешился от треволнений и несправедливостей этой жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что нам делать? — спросил он и извлёк из кармана помятую сигарету. — У тебя есть прикурить?
Джо молча протянул спички — коробок он всегда таскал в кармане наряду с другими полезными мелочами вроде карманного ножичка, шила и мелочи. Мистер Дойл благодарственно кивнул и стал чиркать спичкой. Один удар… второй… третий… спичка сломалась у мистера Дойла в пальцах.
— Чёрт побери! — с чувством воскликнул он и бросил обломки под ноги. Его пальцы заметно затряслись.
— Па, — Джо не отводил от переломанной спички пристального взгляда. — Что же делать?
— Да не знаю я, — мистер Дойл снова чиркнул другой спичкой — и от спички отлетела серная головка.
— Прекрати ты! — возмутился Джо. — У меня их там всего шестнадцать штук, ты убил уже две!
— Разве это должно тебя сейчас волновать, малыш? — с весёлым равнодушием в трескучем голосе поинтересовался мистер Дойл, и Джо тотчас затих.
Сейчас, когда он прислушивался к гудению корабля, которое почти никто и не замечал, он улавливал не спокойную вибрацию работающих двигателей и надрывающихся машин — он улавливал опасную, резкую тряску. Корабль как будто изо всех сил сопротивлялся затоплению, как будто стремился оградить себя от ледяной забортной воды, которая вырывала жизни с борта, словно крючьями. Не оставалось никаких сомнений в том, что «Титаник» обречён: вода затапливала полубак.
— Но ведь нельзя ничего не делать, — сказал Джо, — нужно…
— Ты видел, что происходит, — мистер Дойл пожал плечами и снова предпринял попытку зажечь спичку — уже четвёртую. Палуба под его ногами была усеяна обломками. — Шлюпок на всех не хватает, а женщин и детей на борту даже сейчас полным-полно.
Джо опустил голову. Зловещая тревога скребла ему сердце, стоило вспомнить о палубах для третьего класса, откуда они вырвались, как из преддверия ада, с таким трудом, но он не мог объяснить, почему ему так тяжело сейчас. Мать и Бетти наверняка уже сидели в шлюпках.
— Неужели мы бежали только для того, чтобы сдаться? — Джо не хотел этого, стыдился этого — но всё-таки его голос дрожал, совсем как у изнеженного мальчишки из первого класса, который не встречал в жизни испытаний серьёзнее, чем ушиб коленки.
Мистер Дойл снова ударил по коробку с безумием отчаяния. Тут серная головка неожиданно вспыхнула: пламя, окутавшее её, было бледно-оранжевым и до ничтожества жалким. Мистер Дойл радостно воскликнул, и по лицу его растянулась улыбка.
— Ага! Вот оно! — сказал мистер Дойл прерывающимся от счастья голосом и быстро прижал спичку к сигарете, что зажал между зубов. Сигарета задымилась, и мистер Дойл тотчас выкинул спичку за борт. Он задумчиво выпустил изо рта мешанину дыма, крепкой табачной вони и сказал: — Ну, мы ведь знать не знали, что здесь случится такое, верно, старина? По правде сказать, если бы я был в курсе насчёт всего возможного… не брал бы я билеты на этот чёртов корабль.
— Ладно, — Джо махнул рукой и обнял себя за плечи. Холод атлантической ночи выстужал весь жар взволнованного тела. — Что уж сожалеть об этом. По правде сказать, па… ты никогда не был хорошим отцом.
— Уж понимаю, — мистер Дойл грустно качнул головой, — и подставлял я вас крепко не один раз и не два, и на корабле этом мы сейчас из-за меня… Но, честное слово, никогда я не хотел такого, никогда в жизни.
— Кто же такого захочет, — вздохнул Джо. — Неужели, па, ты думаешь, что мы останемся тут? Что мы пойдём ко дну вместе с этой посудиной?
Мистер Дойл философски пожал плечами и сказал:
— Кто знает… человек — такая скотинка, что до последнего верит в лучшее. Вдруг сейчас нас вынесет к пустой шлюпке, вдруг сейчас вон тот парнишка позволит нам в неё сесть? Всякое случается в жизни, только я, малыш, славен тем, что мне никогда не везло — ни в картах, ни в любви.
— В любви-то? — скептически хмыкнул Джо.
