— Умоляю! — прокричал мужчина унылым голосом. — Пожалуйста, возьмите в шлюпку мою мать! Она достойная женщина… она прожила восемьдесят восемь лет… пожалуйста, возьмите мою мать, не оставляйте бедную старушку тонуть в этой холодной жуткой воде!
Толпа сочувственно зароптала. Молодой человек, который всё ещё всхлипывал на палубе, неловко сел и протёр красные заплаканные глаза. Мэри остановилась и отстранилась от измученного юного офицера. Она быстро поглядела в сторону шлюпки. Лиззи замерла внутри, привалившись к плечу своей маленькой соседки. Блестящими настороженными глазами она пристально глядела на Мэри, и этот взгляд колол Мэри больнее острых игл.
Холод прокатился по её сердцу уничтожающей волной. Мэри повертела головой.
Старушка стояла рядом, потряхивая седой головой, и устало шамкала — видимо, пыталась что-то сказать. Её сын звучно взмолился:
— Прошу! Возьмите мою мать в шлюпку! Пожалуйста! Пожалуйста!
— Мисс Джеймс, стойте! — крикнул Джо и попытался ухватить Мэри за локоть, но промахнулся.
Мэри ловко вывернулась и решительно двинулась сквозь толпу к старушке и к её сыну. Ничего не осталось иного в её теле, кроме усталости, боли и обречённого, решительного холода. Мэри шагала к старушке, словно окутанная туманом, и ноги её двигались потому, что им нужно было транспортировать тело. Если бы Мэри вдруг озаботилась вопросом, о чём она, собственно говоря, думает, ей не удалось бы дать ясного ответа на этот вопрос. Казалось, что сейчас её голова абсолютно пуста — но тем легче было действовать. После многих лет жизни в клетушке условностей, обязанностей и правил, где регламентировался и совершался осмотрительно даже самый ничтожный шаг, она впервые чувствовала себя свободной — и это было единственное приятное ощущение за сегодняшнюю ночь.
Мэри мягко коснулась руки старушки.
— Леди, — сказала она, — пройдёмте со мной. Мне кажется, для вас место в этой шлюпке найдётся.
Старушка возвела на неё измученный взгляд блеклых голубых глаз и неразборчиво забормотала:
— Да хранит вас господь, милая… неужели же вы действительно хотите спасти такую никчёмную ветошь, как я?
— Да, — просто ответила Мэри, — пойдёмте.
Она повела еле ковыляющую старушку к борту. Мистер Дойл вынырнул из притихшей толпы и отчаянно схватил её за плечо.
— Вы не должны это делать, мисс Джеймс! — каркнул он. — Садитесь, чёрт побери, сами, у вас сестра… хотя бы об этом подумайте…
— Я уже подумала, — деревянным голосом ответила Мэри. Свобода и лёгкость наполняли всё её усталое тело. — Не беспокойтесь, мистер Дойл, мы подождём другую шлюпку.
— Да ведь…
— Тише, мистер Дойл, — спокойно сказала Мэри и огляделась в поисках двух офицеров. — Я не боюсь.
Безмятежность, воцарившаяся у неё на душе, даровала пьянящее и странное, почти забытое, но приятное до покалывания в кончиках пальцев чувство. Ничего не могло быть лучше этого — долгожданной, наконец-то обретённой счастливой свободы.
— Господин офицер, — окликнула Мэри любезного молодого человека, — пожалуйста, помогите сесть этой милой даме, — и она вывела вперёд трясущуюся старушку. — Я уступлю ей своё место.
Молодой офицер посмотрел на неё с глубоким уважением.
— Вы уверены? — уточнил он и спустил оценивающий взгляд на дряхлую леди. Та застыла, точно неживая, и лишь голова её всё продолжала взволнованно и неловко подёргиваться, как у испорченного болванчика.
— Да, сэр. Пожалуйста, помогите леди сесть.
— Спасибо вам, милая девушка, — заскрипела старушка, когда Мэри и молодой офицер взяли её за руки и подвели к борту, — вы так добры, вы так отважны… право, мне ужасно неловко перед вами… кому нужна такая старуха, как я, кроме моего бедного дряхлого мужа? Могу быть уверена, он разозлится на меня, когда узнает…
— Не беспокойтесь, леди, — улыбнулась Мэри, — я подожду другую шлюпку. Всё хорошо. Поднимите ногу… вот так, аккуратно…
Молодой офицер вежливо приподнял старушку и пересадил её в шлюпку. Мэри повисла на борту: силы совсем оставили её. Она могла лишь смотреть, как старушка расправляет длинную юбку, и улыбаться Лиззи с виноватой обречённостью. Лиззи вдруг вскочила с лавки и бросилась к борту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Стой! — крикнул ей кто-то, но Лиззи не прислушалась. Она метнулась к Мэри и схватила ту за шею так, словно пыталась задушить. Перед глазами у Мэри затанцевали цветные пятна, окаймлённые острыми белыми искрами.
— Почему?! — прокричала Лиззи. Слёзы стучали в её голосе, как град. — Почему ты не села со мной?! Почему? Почему?
— Лиззи, — шепнула Мэри устало и хрипло, — всё хорошо, дорогая. Всё в порядке.
— Я тебя ненавижу! — красные глаза Лиззи снова наполнились слезами. Она отчаянно затрясла Мэри за шею; её плечи конвульсивно дрогнули. — Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!
— Вот видишь, — слабо улыбнулась Мэри, — как славно и удобно, что мы поплывём в разных шлюпках.
Над головами у них разорвался сноп бело-голубых искр, и в их сиянии лицо Лиззи показалось Мэри призрачно-бледным и горестным. Лиззи сейчас совсем не выглядела на свои одиннадцать — она казалась намного старше, словно одна ночь отняла у неё последние годы детства.
— Нет… — шепнула Лиззи обречённо, и её руки вдруг разжались. — Нет… пожалуйста… пожалуйста, не оставляй меня одну!
— Всё будет хорошо, Лиззи, ничего не бойся, — Мэри аккуратно подалась назад, — ведь ты видишь, что я не могу сесть в эту шлюпку: она переполнена.
— Не оставляй меня одну! Вы все… все вы меня бросили… вы все меня оставили одну… — голова Лиззи поникла, и она прижалась лбом ко лбу Мэри. Мэри знала, что её кожа холодна, как у мёртвой, но Лиззи полыхала.
— Пожалуйста… пожалуйста…
— Прости меня, Лиззи, — тихо сказала Мэри. Голос у неё совсем охрип и никак ей не повиновался. — Пожалуйста, прости меня за всю боль, что я тебе причинила…
— Я тебя…
— Да, Лиззи, да, — Мэри грустно улыбнулась и до крови прикусила губу: лишь это помогло ей удержать слёзы на глазах, — я знаю, я заслуживаю ненависти. Я лишь об одном тебя прошу, Лиззи: сиди в шлюпке и ничего не бойся, мы с тобой встретимся немного позже… и всё будет хорошо, всё будет хорошо…
Лиззи лишь помотала головой и звучно всхлипнула. Пальцы её держали Мэри крепко, как когти близкой смерти. Трясущейся рукой Мэри нырнула в карман и вынула свою крохотную записную книжку. Листы панически шуршали, и книжка то и дело норовила выскользнуть за борт, потому что Мэри не чувствовала своих рук, потому что прежняя ловкость их, как пересохший ручей, иссякла.
— Держи, — шепнула она, — держи, Лиззи. Здесь на десятой странице записан новый адрес мисс Мэйд… если что-то случится…
Лиззи издала глухой мученический стон и вцепилась Мэри в волосы. Сзади на неё напирали гудящие от злости и тревоги пассажиры, и Дойлы упрямо теснили их прочь, крича:
— Сюда нельзя! Нельзя, идиоты, шлюпка ведь, того и гляди, развалится!
Протестующие вопли перемежались стонами и плачем, и где-то вдалеке — наверное, совсем далеко, на том берегу Атлантики — музыканты бодро прижимали к струнам смычки. Только в помещениях, где они собрались, уже никого не было.
— Тише, тише, — торопливо зашептала Мэри. Времени у них было совсем немного. — Не потеряй эту книжку, пожалуйста, она тебе пригодится… пожалуйста, Лиззи, будь хорошей девочкой и знай… знай, что я люблю тебя… что я горжусь тобой… и что мама, если бы она могла сейчас тебя видеть… если бы её разум не покинул её… я знаю, точно знаю, что она тоже была бы тобой горда.
Двое офицеров рядом с Мэри в это время негромко, быстро переговаривались.
— С левого борта уже спущены пять шлюпок, но ни в одной из них нет офицера. Кто-то из нас должен сесть в эту шлюпку. Ты сядешь?
Молодой человек, любезно переправивший старуху, покачал головой.
— Садись ты в эту шлюпку. Я подожду следующую.
— Тогда удачи, Джим, — офицер, что выгонял парня из шлюпки, пожал коллеге руку и дружески хлопнул его по плечу. — Приятно было поработать с тобой.
