Он встал из-за компьютера, подошел к окну. Зима в этом году нагрянула резко, без первого пробного снега, без утренних заморозков: до середины ноября стояло удивлявшее синоптиков тепло, потом сразу, без перехода – снегопад и стабильные морозы. Белый прямоугольник пустыря за окном казался экраном, ждущим неведомо чьих строчек.
Роман, полностью основанный на событиях прошлого лета, тяжело продвигался к развязке. Нет, проблем с изложением увиденного (неважно, глазами или внутренним писательским взором) у Кравцова никогда не было. Не возникли они и сейчас… Но жизнь не хотела втискиваться в правила композиции и построения сюжета: развешанные по стенам ружья упрямо не желали стрелять в финале невыдуманной истории, главный герой, очень похожий на писателя Кравцова, ничем не напоминал проницательного сыщика или мускулистого супермена, а логика прочих персонажей порой не поддавалась никакому объяснению… Он латал провалы как умел, досочинял, додумывал – но полную отсебятину Кравцов мог бы написать куда быстрее и легче…
Нет, не мог.
Пытался – и не смог взяться ни за какой другой сюжет, пока не будет закончен роман, почти полтора года висящий на шее тяжким бременем…
Роман, для написания которого он остался жить. Роман, которым он отдаст долг памяти всем погибшим и расскажет о судьбе пропавших без вести… И хотя бы намекнет, чем занимаются, следы чего ищут ученые в штатском за глухим бетонным забором с колючей проволокой поверху, – за забором, окружившим Попову гору.
А еще – попробует разобраться, чем была в его жизни девушка Ада… И кем она всё-таки была…
Кравцов подышал на холодное стекло, немедленно запотевшее. Провел пальцем линию, затем другую, затем соединил их третьей…
Скрип двери, знакомые шаги Наташи. Он торопливо стер рукавом написанное.
Подходя, она мельком взглянула на экран, покачала головой, спросила участливо:
– Не работается? Так называемый писательский затык?
– Засиделся за клавиатурой… – обтекаемо ответил Кравцов. – Устал я от этого текста, никогда такого не было… А ведь еще не дошел до самого страшного и мерзкого. Порой просто подмывает вернуть аванс или сочинить взамен какую-нибудь сказочку про вампиров…
– Кравцов… У тебя четверо детей. И скоро будет пятеро. Так что оставь свободу творчества вольным художникам, одиноко живущим под крышами Латинского квартала…
Она улыбнулась, подчеркивая, что последние слова не более чем шутка. Он не ответил улыбкой. Неужели Ада-Лариса так и останется – если не между ними, то где-то рядом? Ему казалось: стоит перенести всё в компьютерные строчки, выплеснуть из себя – и воспоминания сгладятся, перестанут отзываться резкой болью… Пока не получалось.
Скрывая неловкость, он поцеловал жену, провел рукой по ее округлившемуся животу. Сказал преувеличенно бодрым тоном:
– Пойду прогуляюсь полчасика по улице, проветрю мозги… За ночь наверстаю отставание и спасу семью от голодной смерти на чердаке.
Когда в прихожей хлопнула входная дверь, Наталья Кравцова подошла к окну, подышала на стекло – на нем вновь проступили буквы. Всего три. Женское имя, обведенное пятиугольной рамкой…
Наташа долго всматривалась не то в надпись, не то в медленный танец снежинок за окном. Крохотные капельки влаги испарялись, женское имя становилось всё менее различимым и исчезло. Пятиугольник продержался чуть дольше…
Она вздохнула и решила вновь отложить серьезный разговор с мужем. Разговор о рисунках, которые все чаще рисует Сережка-старший – рисует и никому не показывает: ни родному брату, ни матери, ни сводным брату с сестрой.
Сегодняшний, по недосмотру залетевший за диван, она нашла случайно. Тетрадный лист в клеточку был весь, за исключением центральной части, густо усеян стилизованными запятыми. А в центре рисунка пять неровных линий образовывали изображенный в проекции пятиугольник. Взглянуть издалека – по заснеженному полю бредут еле заметные фигурки людей, бредут со всех сторон к начертанному на снегу пентагонону…
Не стоит показывать Леониду такие картинки. По крайней мере в ближайшее время… Она вынула из кармана сложенный вчетверо листок, посмотрела еще раз на маленьких паломников. И вдруг, повинуясь внезапному порыву, разорвала рисунок пополам.
В тот же миг ей почудился хрустальный звон – далекий, слабый, почти не слышный за треском рвущейся бумаги.
Наташа сложила половинки, разорвала еще раз, еще… Далекий звон не повторился. Обрывки высыпались в корзину для бумаг крохотным снегопадом. Лишь один клочок умудрился избежать общей участи – выписал сложно закрученную траекторию и приземлился за ножкой кресла. И затаился там, словно поджидая кого-то в засаде.
КОНЕЦ
июль 2003 – ноябрь 2004
Санкт-Петербург
Примечания
1
Эта характеристика Л.В.Дубельта принадлежит перу Герцена.
2
Фактический отец Ю.Н.Самойловой, итальянский князь Литта, не был родным дедом графини – он женился на ее овдовевшей бабушке с целью завещать незаконной дочери громадное состояние.
3
Дерьмо (франц.).
4
Гнида (франц.).
5
Действительный тайный советник – в табели о рангах Российской империи гражданский чин II класса, выше его (I класса) был только канцлер.
6
«Освободительной войной» сторонники генерала Франко называли Гражданскую войну в Испании (1936-39 гг.).
7
«Мартин-бомбёром» испанцы-франкисты в ходе Гражданской войны называли советский бомбардировщик СБ. «Курносыми» и «крысами» (исп. «chatos» и нем. «rata» там же и тогда же именовались советские истребители И-16.
8
БАП – бомбардировочный авиационный полк, КБФ – Краснознаменный Балтийский флот.
9
Сефарды (мараны) – евреи, жившие в мусульманских государствах Пиренейского полуострова. Считалось, что сефарды активно практиковали каббалические ритуалы, в том числе связанные с людскими жертвоприношениями. После Реконкисты и объединения Испании частично бежали и Северную Африку, Малую Азию и т. д., частично уничтожены Инквизицией.
10
Далее все даты приводятся по новому стилю.
11
В XIX веке темнота на широте Петербурга наступала на два часа раньше, чем в наши дни. Причина – введенный впоследствии Совнаркомом «декретный час» и ежегодный переход на «летнее время».
12
Присяжный поверенный – в России в 1864—1917 гг. адвокат при окружном суде или судебной палате.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
