Как это часто бывает на дешевых каналах, титры обрубаются на полуслове и даты выпуска я не вижу. С воплем досады отбрасываю каталожную карточку. Ничего конкретного — что смотрел фильм, что не смотрел.
В гневе колочу по диванным подушкам. И — снова прилипаю к экрану. Потому что поверх стоп-кадра с Борисом Карлоффом в битловском парике ползет программа канала 1818 на остаток вечера.
«Кинг-Конг встречает Франкенштейна». Заветный проект Уиллиса О'Брайена.
«Братья Маркс встречают чудовищ». Из-за ошибки Иголини (Чико) профессор Вулф Дж. Франкенштейн (Граучо) пересаживает монстровский мозг в череп Гарпо. Маргарет Дюмон играет дочь Дракулы.
«Дом Человека-волка». 1946 год, «Юниверсал», постановка Жана Ярбро. Отто Крюгер и Рондо Хэттон легкомысленно экспериментируют с мозгами Лона Чейни, Белы Лугоши и Гленна Стрейнджа.
«Доктор Орлофф, сексуальный раб Франкенштейна». Постановка Хесуса Франко, в ролях Говард Верной и Деннис Прайс, плюс хардкор-порносцены, вмонтированные лет через десять после смерти Прайса.
«Франкенштейн встречает космическое чудовище: Режиссерская версия». Расширенный трехчасовой вариант, добавлены песни и пляски с пляжной вечеринки.
Мочевой пузырь переполнен и давит, но отлучиться в туалет я не могу, вдруг пропущу что-нибудь уникальное. Канал 1818 — это настоящая сокровищница. Еще посижу посмотрю — и увижу титры, и все зафиксирую. Стану источником подлинной информации. Уэлдон, Глат, Джонс — все пойдут ко мне на поклон. Моя интерпретация будет окончательной и бесповоротной. «Золотую энциклопедию хоррора» Харди можно списать в утиль. История хоррора написана на песке.
После анонса идут трейлеры: Питер Кашинг пришивает новые ноги королеве дискотеки (Кэролайн Монро) в «хаммеровском» «Франкенштейне — 1971»; часовая копия эдисоновского «Франкенштейна» 1910 года;[71] барон Россано Брацци поет «Вечером при свете молний» в мюзикле Роджерса и Хаммерстайна «Франкенштейн!»; Питер Кашинг и Борис Карлофф в той же лаборатории; У. К. Филдз в роли слепого отшельника презрительно скалится: «Никогда не работай с детьми или горбатыми помощниками»; уэйловский «Франкенштейн» 1931 года, только в роли доктора Лесли Говард, в роли Элизабет — Бетт Дэвис, а еще живой Лон Чейни-старший, выпучив глаза и оскалив зубы, играет монстра; Джон Уэйн во главе отряда кавалерии преследует монстра через Долину монументов в «Форте Франкенштейн» Джона Форда; восстановленная «Жизнь без души» 1935 года с Перси Дарреллом Стэндингом; стереоскопический «Франкенштейн — 1980» с доработанным сценарием; Джеймс Дин и Уит Бисселл в «Я был подростком-Франкенштейном».
В 1818 году Мэри Шелли опубликовала «Франкенштейн, или Современный Прометей». Канал 1818 — это франкенштейновский канал.
Мочевой пузырь дает течь, но мне плевать. Добраться до кухни я не могу, не отрывать же взгляд от экрана, так что придется обойтись подножным кормом. Как обычно, под рукой у меня достаточно печенья и прочих хрустиков. Без сна как-нибудь обойдусь. У меня есть призвание.
Рука бойцов строчить устала — названия, имена. У меня есть обязанности.
«Франкенштейн» Дэвида Кроненберга. «Франкенштейн» Дарио Ардженто. «Франкенштейн» Ингмара Бергмана. «Франкенштейн» Вуди Аллена. «Франкенштейн» Мартина Скорсезе. «Франкенштейн» Валериана Боровчика. «Франкенштейн» Джерри Уоррена. «Фуранкэнсютен» Акиры Куросавы. «Франк Штейн» Эрнеста Хемингуэя. «Франкенслизь» студии «Трома». «Флангенштейн» Уильяма Кастла. «Хренгенштейн» Джима Винорски. «Данкеншейн» Уэйна Ньютона.[72] «Фувоньштейн» от «Одорамы».
Я смотрю, а вокруг меня разбросаны справочники — бесполезные, устаревшие все как один. Перед глазами мелькают монстры и безумные доктора, горбуны и толпы, слепцы и убитые девочки, плавучие льдины и лаборатории.
На экране вспыхивает логотип канала 1818. Живот подводит, но я креплюсь, жую бумажную упаковку от последней пачки печенья. Сэмми Дэвис-младший приглаживает набриолиненные волосы в «Крысостайштейне», пока Фрэнк Синатра и Дино прилаживают электроды.[73]
Распознаю наконец, что это за странный запах такой — мой собственный. За диванными подушками достаточно крошек, чтобы прокормиться. Выколупываю их, как горилла — блох, и раскусываю по одной.
Неряшливо одетые чернокожие музыканты раскапывают могилы блюзменов в бесконечном сериале «Фанкенштейн». Ридли Скотт снимает цикл рекламных роликов «Банкенштейн» для «Барклайс-банка», в них мелкий предприниматель Стинг просит ссуду, чтобы напитать своего монстра током. Джейн Фонда аэробикой сводит шрамы на бедрах в видеоклипе «Ритмогимнштейн».
Я сижу завороженный. Можно было бы взгляд и отвести — ну а вдруг что-нибудь пропущу? Я грежу электронной грезой, потребляю воображаемые образы, воплощенные на целлулоидной пленке.
Невесты, сыновья, призраки, проклятия, мести, грехи, ужасы, мозги, псы, крови, замки, дочери, дома, дамы, братья, могилы, громилы, руки, возвращения, истории, муки, преисподние, миры, эксперименты, палаты ужасов… Франкенштейна.
Врезаюсь в стену измождения и прожигаю ее насквозь. Мои жизненные функции на столь низком уровне, что я могу продолжать так бесконечно. Я подключен к каналу 1818. Мой долг в том, чтобы держаться до конца.
Эбботг и Костелло, Мартин и Льюис, Редфорд и Ньюмен, Астер и Роджерс, Микки и Дональд, Танго и Кэш, Роуэн и Мартин, Бонни и Клайд, Фрэнки и Аннет, Хиндж и Брэкетт, Бэтмен и Робин, Солт-энд-Пепа, Тич и Кряк, Эмос и Энди, Гладстон и Дизраэли, Моркамб и Вайз, Майна и Вира… встречают Франкенштейна.
Я еле шевелюсь, но глаза мои открыты.
По экрану бегут титры, слишком быстро, чтобы записать. Эти фильмы существуют на один просмотр, а затем утрачиваются. Каждый кадр уникален, воспроизведению не подлежит. Я не осмеливаюсь даже выйти из комнаты за блоком чистых видеокассет. Надежда только на меня самого. Я должен все увидеть и запомнить. Мой разум — экран, на котором играют эти Франкенштейны.
Роль монстра Франкенштейна исполняют… Бела Лугоши (в 1931-м), Кристофер Ли (в 1964-м), Лейн Чаццлер, Харви Кейтель, Сонни Боно, Бернард Бресслоу, Мерил Стрип, Брюс Ли, Невилл Брэнд, Джон Гилгуд. Айс-Ти, Рок Хадсон, Трейси Лорде.
Опыт воистину бесценен. За окном восходит красное солнце, я задергиваю шторы.
— Теперь я понимаю, каково это — чувствовать себя Богом, — хрипит Эдвард Робинсон.
Я останусь на этом канале.
— Наше место среди мертвых, — гудит Дон Ноттс.
Я буду смотреть.
— За новый мир богов и монстров, — поднимает тост Даффи Дак.
ПОЛ МАКОУЛИ
Искушение доктора Штейна
Пол Макоули живет в Шотландии и занимается биологией. Его первый роман «Четыреста миллиардов звезд» («Four Hundred Billion Star», 1988) получил премию Филипа Дика, за ним последовали «Тайные гармонии» («Secret Harmonies»), «Вечный свет» («Eternal Light») (вошедший в шорт-лист премии Артура Кларка) и «Красная пыль» («Red Dust»). Автор также опубликовал сборник рассказов «Король горы» («The King of the Hill»). Совместно с Кимом Ньюменом он выпустил антологию «В мечтах» («In Dreams»), посвященную семидюймовой пластинке и мифам, ее окружающим.
Рассказ «Искушение доктора Штейна» был написан специально для данного сборника в жанре альтернативной истории, как и роман автора «Ангел Ласку ал е» («Pasquale's Angel»), где изобретения Великого Инженера, Леонардо да Винчи, превращают Флоренцию в главную мировую державу. В рассказе все события вращаются вокруг некоего доктора Преториуса, персонажа фильма «Невеста Франкенштейна» («Bride of Frankenstein», 1935), сыгранного великолепным английским эксцентриком Эрнестом Тезигером, а действие происходит в Венеции, за десять лет до событий фильма…
Памяти Эрнеста Тезигера посвящается
Доктор Штейн считал себя человеком рациональным. И когда, переехав в Венецию, он приобрел привычку слоняться в свободное от работы время по городу, то не захотел признаться себе, что делает это из убеждения, будто дочь его до сих пор жива и он может наткнуться на нее среди здешней многонациональной толпы. Однако он лелеял крошечную тайную надежду, что ландскнехты, грабившие в Лодзи дома иудеев, утащили с собой его дочь не для того, чтобы обесчестить и убить, а чтобы сделать прислугой в каком-нибудь богатом прусском доме. Это было так же маловероятно, как и то, что ее могли привезти именно сюда, поскольку Совет Десяти нанимал ландскнехтов для защиты города и своих заморских владений.
Жена доктора Штейна больше не разговаривала с ним на эту тему. На самом деле в последнее время они вообще почти не разговаривали. Она умоляла объявить неделю траура, способного унять горе, как будто бы они действительно предали тело дочери земле. Они жили в съемных комнатах у кузена жены доктора Штейна, банкира Абрама Сончино, и доктор Штейн не сомневался, что эту идею внушили жене женщины семейства Сончино. Кто знает, о чем болтают женщины, запираясь на всю ночь в купальне, когда совершают обряд очищения после месячных? Ни о чем дельном — в этом доктор Штейн не сомневался. Даже Сончино, добросердечный человек, обожающий свою супругу, убеждал доктора Штейна устроить траур по дочери. Сончино сказал, что их семья позаботится о ритуальной трапезе и вся община будет скорбеть вместе со Штейнами всю неделю до субботнего богослужения, и тогда с помощью Бога чудовищная душевная рана начнет заживать. Доктору Штейну пришлось собрать все силы, чтобы вежливо отказаться от этого великодушного предложения. Сончино — хороший человек, но дела Штейнов совершенно его не касаются.
