Мужчина зашелся в приступе зловещего и совершенно неадекватного смеха.
Все случилось слишком быстро, чтобы понять. Слишком неправильно, чтобы осознать. Но в следующий миг снова раздались громкие хлопки, от которых сердце ушло в пятки, и внутри все оборвалось. Это Валентин, дождавшись кивка Соколовского, исподтишка выстрелил прямо в голову Григорию.
А Даня, руководствуясь рефлексами – Валентину. Однако, Шмель тоже не стоял без дела… и следующая пуля прилетела уже… Верещагину.
***
Холод. Могильный холод «с характерным хрустом» пробрался под кожу и сковал все ее тело, вгоняя в оцепенение. Однако, невзирая на это, Лизу кинуло в жар. В сильнейшую, нестерпимую термальную агонию. По спине заструились ручейки пота. К мгновенно повлажневшей коже прилипла одежда. Время остановилось. Замерло одновременно с ее сердцем.
Сердцем, которое сжалось в груди до размеров крохотного атома, когда, глухо вскрикнув, Даня пошатнулся и… без чувств рухнул на землю.
— А-А-А! — завопила Лиза не своим голосом, осознав произошедшее.
Ее разум отключился. Отчаяние и первобытный ужас заволокли сознание. Горло сдавил болезненный спазм. Из глаз градом хлынули горькие слезы.
— Нет! НЕТ! Данечка…
Возможно, в этот самый миг целились уже и в нее.
Она не знала. Не видела. Не понимала. Но ей было уже глубочайше плевать на всю эту чертову вероятность. Лиза пребывала… точно в трансе, не замечая ничего и никого вокруг. Она визжала, надрывая глотку.
До боли. До хрипа. До тошноты. Ее легкие горели от недостатка кислорода. Тело сотрясалось от рыданий. Уподобившись животному, обезумевшему зверю, она ползла вперед. К нему. На четвереньках. Мимо Григория.
Мимо Валентина. Таких же неподвижных. Таких же бездыханных.
Таких же… мертвых. Именно мертвых, ведь выжить после выстрела в голову… нереально. Да, Лиза понимала это. Но в глубине души отказывалась верить, что Верещагина тоже постигла их участь.
— Нет! — твердила, точно зомбированная, продолжая ползти. — Нет!
Однако, добравшись до цели, увидев безжизненный остекленевший взгляд своего защитника, устремленный в небеса… закатилась пуще прежнего, роняя голову к нему на грудь. Он не дышал. Больше не дышал.
— Даня! — выла она, орошая слезами его рубашку. — Данечка! НЕ-Е-ЕТ!
С трудом понимая, что творит, Лиза молотила кулаками по его плечам.
Повинуясь инстинктам, зачем-то пыталась делать массаж сердца и искусственное дыхание, заведомо зная, что ему уже ничего не поможет.
Мозг точно кислотой разъедало от понимания простой истины:
— Это все я! Все из-за меня! Прости, слышишь? Прости…
— Не надрывайся! Не слышит! — совсем рядом раздался голос Шмеля.
Холодный. Равнодушный. И издевательский до омерзения.
В тот самый миг Лизу накрыло окончательно. Пазл в ее голове сложился.
Собрав в кулак все свое мужество, она медленно поднялась с колен.
Выпрямилась во весь свой рост и, шатаясь, развернулась к нему лицом.
Было ли ей страшно? Едва ли! Сейчас Лизу переполняли другие эмоции.
Зловеще улыбаясь, Соколовский направил и на нее оружие.
«Оружие, из которого застрелил Даню!» — вспомнила, закипая от ярости.
Давясь слезами, она смотрела в упор на отца Пашки и Вики. На одного из ближайших приятелей Аркадия Михайловича. И на крысу, которую так упорно искал Дима, даже не подозревая, что тот уже давным-давно вхож в его дом. Испепеляя мужчину взглядом, полным презрения, Лиза шагнула к нему. Пребывая в состоянии, схожем с состоянием аффекта, она напрочь игнорировала пистолет, направленный на нее. Просто… почему-то не замечала его. А вот Шмель от ее нелогичных действий малость растерялся. Особенно когда Лиза зыркнула на него исподлобья, стиснула кулаки, зубы и яростно прорычала:
— ПАСКУДА!
Пистолет дрогнул в его руке, а кровь отхлынула от лица. Казалось, будто на секунду, на крохотный миг… но Соколовский увидел в ней нечто такое, что заставило его испугаться. Машинально на шаг отступить. Однако он очень быстро вспомнил, что перед ним сейчас стоит всего лишь… девушка.
Слабая. Жалкая. И беспомощная. Возможно, именно так он и думал.
Но Лизу переполняли такая лютая злость, боль и отчаяние…
Словом, ей стало плевать на себя. И на последствия тоже.
— Предатель! — верещала она, впиваясь своими острыми ногтями в его лицо. — Убийца! Ты – чертов убийца! Это ты… ты убил их всех!
Шмель оказался до такой степени обескуражен, что даже защищаться начал далеко не сразу. У Лизы была фора в несколько мучительно долгих секунд.
И она воспользовалась ей в полной мере, безжалостно раздирая кожу на лице ублюдка. С наслаждением оставляя на его щеках глубокие кровавые борозды. Понимала, что ее собственный конец уже не за горами – в живых он ее не оставит, и… облегчать ему задачу явно не собиралась. Своего она определенно добилась. Соколовский, похоже, не ожидал подобного поворота событий. Он даже пистолет на землю бросил, дабы руки освободить, и попытался оторвать ее от себя. Но у него ничего не получалось. Лиза всерьез вознамерилась выцарапать ему глаза. Она брыкалась, кусалась и царапалась, как адская гончая, стараясь причинить мужчине как можно больше боли.
В какой-то момент, обезумев окончательно, Лиза мстительно зашипела и что есть мочи впилась пальцами в его плечо. В поврежденное плечо. Прямо туда, где пуля вошла в его плоть несколько минут назад. Шмель взвыл от боли:
— Ах ты курва! Мокрощелка *баная!
Он отшвырнул ее от себя с нечеловеческой мощью. С чудовищной силой.
А как только у него появилось необходимое для маневра пространство…
Лиза ощутила острую боль. В голове загудело. Перед глазами поплыло.
Во рту появился стойкий металлический привкус. Соколовский несколько раз ударил ее по лицу. Смачно. С размаха. Не щадя. Не кулаком… ладонью. Но и этого оказалось достаточно, чтобы она пошатнулась, теряя связь с реальностью. Повинуясь законам гравитации, Лиза рухнула на землю.
