И зальешь свои легкие пивом,
Извлекая из язвища нож…
И суровою черною ниткой,
Мат глотая, ты стянешь края.
И покажется жизнь вечной пыткой,
Для того, кто бежит от себя.
Вдруг какая-то черная злоба,
Как тайфун, захлестнет с головой.
Поклянешься, что вечно, до гроба,
Не согласен ты будешь с судьбой.
И, пока кровь сочится и каплет
И стихии грохочет набат-
Все хорошее в прошлое канет.
И любой без вины виноват.
А потом придет покой,
Будет день.
И прохлада сменит зной,
Сгинет тень.
И исчезнет той обиды
Глупой след.
И как не было беды,
Так и нет.
Мысли вслух
Егору "ТОЗ" Кулепову посвящается...
Все чаще жизни новости несут с собою грусть.
Прозренье. И взрослеть тревожней стало.
Чихал я на года и думал прежде:«Ну и пусть!"
Не может быть, что проживу я мало…
Да это нонсенс, выдумки! Полнейший это бред!
Любая ставка! От души! На « бочку»!"
Но, оглянувшись, понял- а ведь многих нет.
Не просто здесь. Вообще. Их нет, и - точка.
Они ушли по разному, ведь каждому свое
Начертано. Кто тихо, кто с надрывом.
Над кем-то кружат ангелы, над кем-то воронье.
Кто ровно жизнь прожил свою, кто криво…
И среди них ровесники и даже младше есть,
А, значит, тридцать восемь - это много.
И нужно быть готовым, что твоя умолкнет песнь
И позовет последняя дорога.
Все чаще жизни новости несут с собой тоску.
Но нет во мне ни страха, ни тревоги.
И я спокойно топаю по ней, как по песку,
По этой своей жизненной дороге.
Да! Тридцать восемь – много, но не хочется мне знать,
Какая цифра станет окончаньем.
Но я готов к ней. Полностью. И пробую писать…
И наполняю жизнь свою звучаньем.
Мишка поэт
Закат кровавым небо мерил,
Все поглощали гул и мгла.
И Зона, замерев на время,
С тревогой выброса ждала.
Из рейда возвращался к дому
На базу, вымотавшись в хлам,
Дорогой, в общем-то, знакомой,
«Заброску» сделав, «караван».
А выброс наступал на пятки,
И нужно было схрон найти.
Сыграть во временные «прятки»,
Чтоб, значит, жизнь свою спасти…
И старший жестами, условно,
Приказ команде подает:
«За мной в проем! И дышим ровно!
Авось чутье не подведет!»
Не подвело. В глубины ада,
Казалось, лестница вела.
В огромный зал. Но схрон - что надо.
Пора расслабиться пришла.
И, не включая свет, вповалку
Они устроились во тьме.
- Эх, кончились припасы, жалко…
Сейчас пожрать бы. Или, не!
- А ну, малой, слабо для старших
Стихи прочесть? Ты ж, вродь, поэт?!
- Да у меня, блин, подходящих,
Для случая такого - нет…
Могу другое. Не о Зоне.
О «доме» или «о любви»…
- А чем не темы? Жарь, законник!
Давай, не мямли, паря! Жги!
И паря жег! Сначала тихо,
Потом уверенней читал…
Потом умолк отмычка-Миха.
А с ним и выброс замолчал.
О чем читал? Не скажет точно
Вам из участников никто…
О чем-то нежном, добром, сочном,
О жизни, подводя итог…
И вдруг откуда-то из зала,
Раздался голос в тишине:
- Эх! Славно! Только, паря, мало…
Все это - словно обо мне…
О том, зачем подался в Зону…
Потом, о том, как в «Долг» вступил…
Что не вернуться мне до дому…
Отменно, елки! Нету сил!
Потом с другого бока басом
Раздался голос из угла:
- А я - в «Свободе»! Полюбасу!
И мне «старуха» жизнь прижгла…
Сюда вдвоем мы ломанулись…
Да только кореш уж погиб…
Там всё о нас… Как лопухнулись…
Ты, в общем, это, брат… Спасиб…
Такой вот крендель с прибамбасом!
Как вышло, надо ль разбирать?
Да только в эту залу разом
Спустились выброс переждать
И «Долга» квад, в составе полном
Звено «Свободы» - снайпера…
Ну и Нейтралы… Тихий гомон…
Щелчки затворов? Нет. Пора
Еще придет для разговора.
И будет петь меж них свинец.
Ну а сейчас - забыты споры.
Стихи читает им юнец.
Вы скажете: «Ну, это слишком!
Стрелять не стали? Сказки! Бред!»
Их помирил на время, Мишка -
Наш лучший Зоновский поэт!
Легенда
В распадке холмов, у реки, на опушке
В гармонии с тем, что вокруг,
Община древлян. Родовые избушки
Усыпали девственный луг.
И был божеством им, кормильцем и кровом,
К дворам подступающий лес.
С болотами топкими, с чащей суровой,
Источник даров и чудес.
А жили древляне естественно – просто,
Плодами природы кормясь,
Встречали года по разливистым веснам,
На праздниках тешились всласть.
Охота давала им шкуры в достатке,
Деревья- плоды и дрова.
Поляны же- россыпи ягоды сладкой,
Душистых грибов кузова.
И чтили древляне от предков заветы.
Творили обряды, волшбу…
К Столбам Родовым приходя на рассвете,
Свою узнавали судьбу.
На жертвенный камень со страхом ступая,
И в мыслях уйдя от всего,
Из корча трухлявого знак доставали,
Щепу сердцевины его.
Старейшины-веды, читая по цвету,
Изгибам и форме куска,
Затем толковали. Давали советы.
А жребий вбирала река.
Она уносила щепу и согласье,
Смирение с тем, что дано.
Никто изменить начертанье не властен.
И сбудется, что суждено!
Еще соблюдали такой вот обычай:
Охотник, что ловок и смел,
В леса уходил. Тем платил за добычу,
За то, что на кончиках стрел
Нес смерть обитателям чащи кормящей,
Заменой утраты на год…
И пусть он суров и, наверное, страшен.
Но беспрекословен. И вот…
Закончился год. Потрудившись на славу,
Община устроила пир.
Потехи, борьба и другие забавы,
Веселье наполнило мир!
В разгаре был праздник, когда пять старейшин
К Столбам, так уж заведено,
Пошли за пророчеством для всей деревни,
С дарами. С холстом и зерном.
Оставив свои подношения, следом,
Взошли впятером на алтарь
И взяли по щепке, как делали деды
В далекую давнюю старь.
Их вместе сложили и их толкование
Узнали. А вышло тогда,
Что тучи идут из неведомой дали,
И будет Большая Беда.
Большая Беда будет общим уделом,
Опустится лихо на нас.
И что-то еще, что пройдет между делом
От серых и с зеленью глаз…
Но как же понять? Толкование размыто…
И как уберечься от бед?
Волхвы же ответили: «Знание сокрыто.
Тому объяснения нет.»
Закат догорал, и окончился праздник.
И все расходились домой,
На тропках лесных только ветер-проказник
Играл пожелтевшей листвой.
И смелый охотник, удачливый самый,
В изгнание на год уходил.
А с ним верный пес. Друг проверенный, славный,
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
