тему куртуазной любви», а «куртуазные разговоры о любви». В этом случае «куртуазная любовь» полностью была фикцией и необязательно, как постулировал Э. Кёхлер, выражала идеологию мелкой буржуазии. Она также не представляла способ доминирования, используемый богачами, как думал Дж. Дюби.
Если куртуазная любовь никогда не имела концептуальной и идеологической реальности, которую ей приписывали, то тогда бы она имела дерзость утверждать, что эти споры полностью оторваны от контекста социальной современности. Успех, завоеванный благодаря романам, показывает, что поставленная таким образом проблематика соответствовала совокупности вопросов, задаваемых обществом того времени. Возможно, в этом следует видеть последствия многих новых черт: появления индивида, желания освободиться от местных структур, которые в религиозной области приводят к зарождению диссидентских движений, евангелических или еретических (катары, вальденсы, бедняки Лиона, движения отшельников и т. д.). Результатом успеха этой проблематики является, с одной стороны, протест против ограничения браков, навязанных феодальным обществом, чтобы ограничить риск разворовывания имущества путем разделения наследства, до введения общего закона о старшинстве внутри аристократии, с другой стороны, ослабление отцовского авторитета в семейном клане. Обычай новых рыцарей, странствуя, участвовать в турнирах, создавший определенный жанр романов, очевидно, способствует освобождению молодых умов, усиливает их желание быть независимыми и наслаждаться жизнью, а также увеличивает количество способов эту страсть удовлетворить, несмотря на запрет Церковь на турниры как аморальные зрелища с демонстрацией роскоши.
Одновременно в их умах еще более остро встает вопрос об отношениях между браком — социальным институтом, благословленным Церковью — и любовью, личным чувством, которому отныне придается больше значения. Может ли жить любовь в браке, который заключен по договору? Что делать, если любовь конфликтует с браком? Настоящая ценность (любовь) должна или нет считаться с социальным контрактом? Таковы темы, которые развиваются почти в универсальной манере в литературе, начиная с эпохи Ричарда Львиное Сердце. Это не вымышленные, не искусственные споры, «не школьные случаи» — речь идет о настоящих проблемах существования, связанных с глубокой эволюцией умов, мировоззрений и нравов с приближением XIII века.
«Куртуазность» Ричарда
Если «куртуазность» была, как часто повторяют, начиная с Кехлера, идеологическим выражением рыцарства мелкой буржуазии, то будет понятно безразличие к ней Ричарда Львиное Сердце. Как принц граф Пуату, потом король Англии, сын одного из самых могущественных суверенов Европы, потомок высокопоставленных личностей, ведя богатую, бурную сентиментальную и сексуальную жизнь, он не тревожился ни по одному из этих вопросов. У него не было недостатка в женщинах. Однако, как было замечено на протяжении всей книги, он не особо много уделял им внимания, как до, так и после свадьбы. Его поведение, столь близкое к рыцарскому идеалу в том, что касается храбрости, щедрости и других проявлений этого восхваляемого в литературе образа, отдаляется значительно от романтических моделей: его не видно сражающимся на турнире ради своей дамы, ухаживающим за королевой или принцессой, посвящающим ей поэму. Несмотря на его частое общение с трубадурами, несколько сирвент, написанных им, не касаются темы любви или женщины. Ричард в этом кажется ближе к рыцарям эпопеи, чем к героям романов об эпохе короля Артура, имитатор скорее Роланда, чем Ланселота, мессира Гавейна или даже короля Артура.
Может ли это объясняться его положением короля? Было бы это приемлемо, если бы суверен стал подражать рыцарю, прислуживая своей даме, и иметь с ней внебрачную связь? Сомнительно. Известно, что хрони
сты, не колеблясь, рассказывают о сентиментальных приключениях его родителей, Генриха II и Алиеноры, доходя даже до похождений его далеких предков, таких как Жоффруа Плантагенет и Гийом Аквитанский, — оба не пропускали ни одной юбки и волочились за женщинами как замужними, так и нет. Многие из них, как, например, Ланселот, лучший рыцарь в мире, без колебаний «куртуазно» овладевали королевой в комнатах королевского дворца. В этом также обвиняли другого «лучшего рыцаря в мире», Гийома Маршала, подозреваемого в том, что одно время он был любовником Маргариты Французской, жены Генриха Молодого. Здесь, как и в романах, завистники и ревнивцы двора, чтобы разрушить любовь, которую питал сеньор к Гийому, хотели его дискредитировать:
Завистники захотели
Лишить Маршала
благ и хорошей жизни,
и любви сеньора14[1015].
Для этого они нашли родственника Генриха Молодого и попросили его сообщить королю о безнравственном поведении Маршала:
Но это чистая правда,
то, что он делает с королевой.
Это большое горе и разочарование.
Если короля охватит бешенство,
то мы будем отомщены...
для этого просим вас, сир,
чтобы вы открыли ему глаза на этот обман, на этот стыд и позор,
о которых мы хотим уведомить короля15[1016].
В этом случае реальность близка к упоминаемым в рыцарских романах ситуациям. Можно оценить риск и опасность «куртуазной» любви, если ее целью является дама из высшего общества!
Куртуазная любовь — любовь мужчин?
Недавно заданный вопрос вновь приходит на ум. Не было ли ухаживание за дамой попыткой соблазнить ее мужа? Вещь очевидная, если под этим иметь в виду профессиональную потребность рыцаря в принадлежности к свите могущественного сеньора. Нравиться даме могло означать, как мы видели, совершение военных подвигов, способных привлечь внимание хозяина дома и таким образом быть завербованным, чтобы обеспечить себе карьеру или просто-напросто существование. Тот же ответ будет в случае, когда влюбленный рыцарь хочет находиться поближе к даме и для этого должен был привлечь благосклонность сира, получить право составлять его свиту, чтобы проживать в замке или, по крайней мере, иметь туда свободный доступ. Так поступают многие герои романов, начиная с Тристана. Но не так себе это представляет Жорж Дюби, сильно подвергнутый влиянию статьи С. Марчелло-Низиа, видя в куртуазной любви маску, обман, преобразование гомосексуальной связи16[1017]. Он пишет:
«Стоит спросить
