И благодаря этому она чувствовала себя… защищенной. Ценимой. Особенной.
– Еще одну? – спросил он снова.
– Из-за тебя я растолстею.
– У женщин должно быть мясо на костях. – Он отвлеченно улыбнулся, взяв сочную ягоду и нахмурившись.
Его слова резонировали, и она не восприняла их так, будто, по мнению Тормента, ей нужно набрать вес. Как она могла, ведь он не сделал ничего, кроме как выбирал идеальную еду и отбрасывал то, что не считал достаточно хорошим для нее.
– Ладно, последнюю, – тихо произнесла она, – а все последующие предложения я отклоняю. Я сейчас лопну.
Тормент отложил ягоду в сторону и взял другую, и пока он едва не рычал на нее, его желудок заурчал от голода.
– Ты тоже должен поесть, – указала она.
Ворчание, полученное в ответ, было либо скупым одобрением второй ягоды, либо согласием… скорее всего, первое.
Когда она откусила кусочек и начала жевать, он положил руки себе на колени и посмотрел на ее рот, словно был готов помочь проглотить, если придется.
В этой тишине Ноу-Уан подумала, как сильно он изменился с лета. Он стал гораздо больше… до невозможности, когда-то крупное тело теперь стало совершенно огромным. И все же он не раздулся до безобразности, его мышцы увеличились до внешних границ без прослойки жира над ними, его формы радовали глаз своими пропорциями. Лицо оставалось сухощавым, но уже не было истощенным, а кожа утратила серую бледность, которую она не замечала, пока румянец вновь не появился на его щеках.
Однако полоса седых волос осталась, служа доказательством того, через что он прошел.
Как часто он думал о своей Веллесандре? Держался ли он за нее до сих пор?
Конечно же.
Когда в груди заболело, Ноу-Уан стало трудно дышать. Она всегда сочувствовала ему, болевые рецепторы оживали, когда он был при смерти, словно его потеря была ее собственной.
Теперь же в груди растекалась агония другого сорта.
Может, потому что они стали ближе. Да, именно поэтому. Она соболезновала ему на более глубоком уровне.
– Все? – спросил он, наклонив голову, свет от лампы ласково падал на его лицо.
Нет, она ошибалась, подумала Ноу-Уан, с трудом сделав еще один вдох.
Это не соболезнования.
А нечто в корне отличающееся от волнения о страданиях другого человека.
– Осень? – сказал он. – Ты в порядке?
Глядя на него, она вдруг почувствовала, как озноб пробежал по рукам и коснулся обнаженных плеч. Накрытое теплыми одеялами тело вздрагивало под собственной кожей, замерзая, а потом бросаясь в жар.
Вот что происходит, полагала она, когда твой мир переворачивается с ног на голову.
Дражайшая Дева-Летописеца… она влюблена в него.
Она влюбилась в этого мужчину.
Когда это случилось?
– Осень? – Его голос стал более сильным. – Что происходит?
Нельзя сказать точно «когда», решила она. Перемены происходили миллиметр за миллиметром, двигатель изменений питался их встречами, разговорами, продолжительными и короткими… пока, то, что начиналось незаметно, не развилось в неоспоримое чувство, подобно прекрасной ночи, опустившейся на землю.
Он вскочил на ноги.
– Я за Доком Джейн…
– Нет, – сказала она, вытянув руку. – Я в порядке. Просто устала и съела очень много.
Какое-то время Тор недоверчиво смотрел на нее, прищурив проницательные глаза, не отводя от нее взгляда.
Очевидно, она прошла осмотр, потому что он вновь сел.
Заставив себя улыбнуться, Ноу-Уан показала на второй поднос, где блюда все еще были накрыты серебряными крышками.
– Ты должен поесть. Нам, наверное, стоит взять тебе свежей еды.
– Эта сойдет, – пожал он плечами.
Тормент бросил в рот ягоды, которые были недостаточно хороши для нее, открыл свой ужин, а затем съел все, что осталось на ее подносе и лежало на его.
Хорошо, что его внимание было отвлечено.
Приняв свой ужин, а также остатки ее, Тормент взял подносы, подставки них и выставил их в коридор.
– Сейчас вернусь.
С этими словами он исчез в ванной, и вскоре она услышала звук включенной воды.
Свернувшись на боку, Ноу-Уан уставилась на задернутые шторы.
Свет выключился, а затем раздались его тихие шаги по ковру. Он не сразу лег в постель… и на секунду ей показалось, что он прочел ее мысли. Но потом она почувствовала легкое дуновение воздуха и поняла, что он приподнял одеяло. Впервые.
– Не против, если я присоединюсь к тебе?
Она резко сморгнула слезы:
– Ложись.
Матрац прогнулся, а затем его обнаженное тело прижалось к ее собственному. Тормент обнял ее, и она на удивление не возражала оказаться в его руках.
Та странная, обволакивающая дрожь вновь прошла по ней, принося с собой дурное предчувствие. Но затем она согрелась, даже разгорячилась… от соприкосновения их тел.
Он не должен узнать, подумала она, закрыв глаза и положив голову ему на грудь.
Он ни за что не должен узнать, какие чувства она испытывает к нему.
Это все разрушит.
ЗИМА
Глава 53
Лэсситер сидел у подножия парадной лестницы и смотрел вверх, на расписной потолок, что возвышался над ним почти в три этажа. Он изучал рисованные облака среди изображенных верхом воинов, и, наконец, нашел тот образ, который так искал, но не хотел видеть.
Велси была на дальнем краю пейзажа, ее образ стал еще более компактным, женщина, словно вся сжалась, окруженная полем серых камней.
По правде говоря, он начал терять надежду. Вскоре Велси отдалится настолько, что ее вообще станет невозможно разглядеть. И вот тогда все будет кончено: ее не станет, его не станет... Тора не станет.
Ангел считал, что Ноу-Уан была ответом. И, что интересно, еще в начале осени, он радовался тому, как все удачно разрешилось. В ту ночь когда Тор, наконец, лег в постель с женщиной, как и положено, она спустилась к обеденной трапезе с непокрытой капюшоном головой, одетая не в обычную ужасную робу, а в платье, платье василькового цвета, которое было слишком велико для нее, но, тем не менее, смотрелось прекрасно, и волосы ее падали на плечи светлым каскадом.
Они, наконец, достигли той степени согласия, что наступает между двумя людьми, которые раньше жили как кошка с собакой.
Тогда он почти упаковал чемоданы. Ходил из угла в угол. Мерял комнату шагами в течение нескольких часов, ожидая, когда Создатель призовет его к себе.
Когда солнце снова зашло, он списал все на административную задержку. Когда солнце поднялось еще раз, он начал беспокоиться.
