ведь даже не уверен, что она одна из этих сестер, правда? – спросила я.
– Чем больше я думаю о наших разговорах, тем больше мне кажется, что она специально искала меня. Так или иначе, есть только один способ выяснить это.
– Я только что кое-что поняла, – вздрогнув, сказала я. – Тот мужчина, с которым я познакомилась в Лондоне – Орландо как-его-там, – я сообщила ему название кюве, где ты остановился в Провансе, и даже дала ему твой мобильный номер на тот случай, если ему понадобятся технические подробности о нашем винограднике.
– Ну что же. – Джек грустно вздохнул. – Это решает дело. Значит, вот как она нашла меня.
– Судя по всему, эти сестры весьма изобретательны. – Амброз слабо улыбнулся. – Несмотря на твой страх, что их намерения связаны с твоим прошлым в Ирландии, есть вероятность, что ты или твоя дочь действительно их потерянная сестра.
Упоминание о потерянной сестре вызвало у меня нервную дрожь, едва я вспомнила обо всем, что было связано с этим. Несмотря на слова Амброза о его осведомленности о причине моего отъезда и его уверенности в том, что эти настойчивые девушки не были связаны с прошлыми событиями, он не вполне убедил меня. Я резко выпрямилась.
– Не возражаете, если я немного погуляю? Мне нужен свежий воздух.
С этими словами я повернулась, направилась в коридор и вышла из дома.
Снаружи я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, наслаждаясь чистым ирландским воздухом, а потом решительно пошла через Меррион-Сквер-Парк, мимо парочек и групп студентов, устраивавших летние пикники под сенью старинных деревьев, как некогда делала я сама. Миновав статую Оскара Уайльда, я направилась по дорожке, знакомой мне со студенческих дней. Когда я приблизилась к перекрестку между Меррион-Сквер-Норт и Меррион-Сквер-Вест, то увидела, что, хотя улицы теперь были заполнены автомобилями и появились некоторые новые здания, в остальном ничего не изменилось. Мне всегда нравился этот зеленый островок в центре города, я тосковала о просторах Западного Корка. В некотором оцепенении я механически прошла по дороге мимо Линкольн-Инн, который всегда был популярнам местом для студенческих пьянок, потом вокруг Колледж-Парка, где мужчины в белом играли в крикет. Я остановилась у маленького парка на Феллоуз-Сквер и вспомнила, как раньше встречала Амброза перед школой гуманитарных наук и мы вместе шли домой.
Я увидела туристов, выстроившися в очередь перед зданием библиотеки Тринити-колледжа и ожидавших увидеть знаменитую Book of Kells[41]. Продолжив путь, я оказалась на Парламент-Сквер и посмотрела на центральную колокольню, чей белый гранитный фасад остался таким же внушительным. Я слабо улыбнулась туристам, позировавшим внизу для фотографий, и подумала о студенческом суеверии: если пройти мимо, когда звонит колокол, то провалишь экзамены.
Студенческая жизнь была полна предрассудков и старинных традиций; балы, домашние вечеринки и тревожное ожидание экзаменов сопровождались изрядным количеством выпивки. Находиться здесь в начале 1970-х – яркого десятилетия, когда молодежь обретала свой голос, – было вдохновляюще и головокружительно. Парламент-Сквер часто бывала запружена студентами, протестовавшими против апартеида в Южной Африке, или сторонниками республиканских студенческих клубов, требовавшими финансовую поддержку.
Я устроилась на крыльце часовни и закрыла глаза, ошеломленная пробудившимися воспоминаниями. Я помнила, как сидела на этом крыльце вместе с друзьями в своих первых джинсах фирмы Levi’s. Я начала курить только потому, что все вокруг курили; у нас была даже своя марка сигарет «Тринити», их продавал мужчина у парадных ворот колледжа, который отчаянно флиртовал с любыми встречными девушками. Именно здесь я перед началом второго курса отпраздновала свою победу в конкурсе за стипендию по античной литературе. Это означало, что мне больше не надо беспокоиться о плате за обучение, жилье или еду. Соперничество было жестким, и после месяцев напряженной учебы я испытывала большое воодушевление. Мы пили пиво из бутылок, потом пошли за добавкой в студенческое кафе на Нью-Сквер. Музыкальный автомат играл «Хей, Джуд» группы «Битлз» и «Поздравления» Клиффа Ричарда, и мы ставили их снова и снова. Это был один из счастливейших дней в моей жизни. Я чувствовала себя молодой и свободной, как будто все на свете было воз можно.
– Если бы жизнь могла замереть на месте в тот день, – прошептала я, глядя на расхаживающих студентов, чьи экзамены в этом году уже закончились, таких же беззаботных, как я много лет назад, прежде чем все изменилось. Теперь, сидя здесь, я просто не знала, куда обратиться за утешением. Мой разум, обычно ясный и хорошо организованный, пребывал в полном смятении.
– Я разваливаюсь на части, – прошептала я, готовая заплакать. – Мне вообще не стоило уезжать из Новой Зеландии.
– Мама?
Я увидела Джека, стоявшего у подножия крыльца и смотревшего на меня. Я не заметила его приближения, поскольку он смешивался с массой других молодых людей, ходивших или стоявших вокруг.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Не совсем. Мне было нужно…
– Я знаю. И понимаю. Если хочешь, могу оставить тебя в покое.
– Нет, посиди тут со мной.
Какое-то время мы сидели бок о бок, запрокинув головы навстречу солн цу, выглянувшему из-за серого и очень «ирландского» облака.
– Какое красивое место, – сказал он. – Должно быть, тебе нравилось учиться здесь.
– Да.
Джек достаточно хорошо знал меня, чтобы не интересоваться подробностями; он просто молча сидел рядом со мной.
– У Амброза все нормально? – наконец спросила я.
– Да, но он явно подавлен тем, что расстроил тебя. Я принес ему сэнд вичи, которые приходящая служанка оставила на ланч. Славный человек, он мне очень нравится. И он на самом деле обожает тебя.
– Он был мне как отец, Джек. Он был моим научным руководителем, не говоря о том, что, как я теперь понимаю, это именно он обеспечил мое материальное благополучие. Он имел грандиозные планы на мое будущее.
– Похоже, что он был очень близок с этим священником… Джеймсом.
– Так и есть. Я спросила его, как поживает отец О’Брайен, но Амброз сказал, что уже много лет не встречался с ним.
– Это печально. Интересно почему.
– Кто знает. – Я вздохнула. – Надеюсь только, что это никак не связано со мной. Отец О’Брайен был очень хорошим человеком, Джек. Некоторые священники, особенно в те дни, были ужасными персонажами, но отец О’Брайен был дружелюбным и отзывчивым.
– Может быть, нам стоит прогуляться, найти какой-нибудь паб и перекусить? Мне хочется попробовать пинту настоящего «Гиннесса». – Джек встал и с улыбкой протянул мне руку. Есть предложения?
– Несомненно. – Я взяла его руку, и он легко поднял меня на ноги. И я подумала, что никогда не любила его больше, чем сейчас.
Я отвела его в паб «Бейли» на Дьюк-стрит, куда мы
