— Дела творятся все более удивительные, — заметил генерал Чжан. — Теперь у нее странное пристрастие к подозрительному оборванцу, прибывшему в Чанъань с белым слоном! И это при том, что она беременна… как считается, ребенком императора… У этой женщины поистине нет головы!
— После короткого общения с ним у нее возникло ощущение, что она летает на маленьком облаке, — фыркнул главный секретарь администрации. Когда он говорил, крошечная бородка тряслась на тощем подбородке, ведь Линь-ши был настолько же сухопарым, насколько Хань-юань толстым. — Не смейтесь! Она сама так сказала! Никто не знает, откуда он взялся и чего желает.
— Она сама отправилась на рынок для встречи с этим Безумным Облаком! — сообщил префект Ли. — Он в течение трех дней сидел почти полностью обнаженный в позе лотоса, ничего не ел и не пил, а рядом стоял слон. К нему приходят всякие жаждущие исцеления. Даже подрались между собой, не поделив очередь к «чудотворцу».
— А что, он уже кого-нибудь исцелил?
— Не знаю, — поморщился префект. — Всегда найдутся кликуши, которые будут кричать, что исцелились. Я убежден, что это шарлатанство.
— Ходят слухи, что он обладает уникальными дарованиями, едва ли не бессмертием, — нервно потирая руки, внес свою лепту в разговор министр шелка Очевидная Добродетель.
— Едва ли он является одним из даосских бессмертных! — возразил главный канцлер.
— Она все время окружает себя какими-то сомнительными колдунами и магами, один хуже другого! Вчера это был тип, который утверждал, что способен определить характер человека по его лицу! В другой раз при ней был даосский знахарь, якобы изготовлявший порошок из нефритовых плодов дерева, что растет на Островах Бессмертных! Сегодня появился этот просветленный с белым слоном! Завтра найдется шаман из дикого племени или кто-нибудь еще! — вскипел старый генерал.
— Эта женщина обладает особым даром притягивать авантюристов. Вспомните того странного колдуна-даоса, лечившего с помощью иглоукалывания! Молва уверяла, что он был допущен в частные покои императрицы! Нет, это просто возмутительно! — заявил Линь-ши.
— Все это плохо кончится! — согласно кивнул министр шелка.
— Будьте осторожны! Она гораздо более зловредна, чем вы все можете себе только вообразить! Ей хватило хитрости объявить, что она глубоко уважает конфуцианских ученых и хочет вступить в их круг! А ведь каждый знает, что на самом деле она их презирает! — Линь-ши удрученно вздохнул.
Все в изумлении посмотрели на гладкое, женственное лицо секретаря с высоко выбритым лбом, над которым волосы были собраны в пучок и заплетены, как принято у чиновников, отчего физиономия казалась еще более узкой и длинной.
— Войти в круг ученых?! Может, имеются в виду антологии стихов, написанных женщинами, претендующими на образованность, которые она приказала составить в Академии Северных врат? Это же нелепость! — взревел бывший премьер-министр.
— Может быть, это и нелепо, мой генерал, но весьма действенно! Она задала работу архивистам, писцам и копиистам на добрые полгода, а вся эта братия вечно жалуется на нехватку денег; более того, она не только заплатила им, но еще и рассыпалась в комплиментах их мастерству и учености. Мои агенты отметили существенное изменение взглядов на У-хоу в этой среде. Они не только больше не бранят ее, но откровенно восхищаются! — спокойно ответил раздраженному генералу префект Ли.
— Хорошенькое дело! В два взмаха кистью она заставила ученых мудрецов полностью сменить точку зрения! — вскинулся Линь-ши, и его длинная косичка хлестнула по расшитой золотом одежде.
— Тут уже речь идет не о кисти, а о тьеби,[51] — невозмутимо заметил префект Ли.
— А если мы заявим Гао-цзуну, что поведение его супруги недостойно титула императрицы? — Главный секретарь переводил взгляд с одного участника беседы на другого.
— Не стоит особо рассчитывать на императора. Он сделал вид, что вообще ничего не заметил, когда Главная инспекция самым деликатным образом пыталась удалить из дворца посторонних людей, размещенных там императрицей. Он постоянно болеет и совершенно устранился от забот государства. Интересуется только молоденькими девочками, — недовольно произнес префект Ли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вот это новость! Посторонние лица? В императорском дворце? Не может быть! — Хань-юань был потрясен больше всего тем, что его вечный соперник префект Ли располагал столь важными сведениями, о которых сам он не имел понятия.
— К сожалению, может! Она предоставила кров одному буддистскому монаху, оставившему обитель, а также юной несторианке… Когда я попытался объяснить, что это недопустимо, они попросту исчезли…
Префект и генерал прямо взглянули в глаза друг другу.
— Нам известен этот достойный сожаления эпизод! Нет смысла возвращаться к нему. Несчастный Гао-цзун находится целиком и полностью под ее влиянием.
— Позволю себе заметить, что некоторые поступки императора могут вызвать прямое осуждение: он не раз выбирал себе девочек младше пятнадцати лет, — добавил префект.
— А что там за история с Элан Гао-чу? — поинтересовался генерал Чжан.
— Это племянница У-хоу, та утверждает, что давно ее не видела и вообще не принимает участия в ее судьбе, но все это весьма дурно пахнет! — скривился Хань-юань.
Юная Элан Гао-чу была дочерью старшей сестры У-хоу, и выбор ее в качестве наложницы императора выглядел, в самом деле, сомнительно.
— Она способна подложить племянницу супругу! — с отвращением воскликнул генерал. — А еще она привезла в монастырь в Лояне детей, которых выдают за Небесных Близнецов! У-хоу сказала, что они обладают чудесными дарованиями, особенно девочка, половина лица которой заросла шерстью, как у обезьянки! Никто не знает, откуда появились эти дети! Вот еще одна загадка для Главной инспекции! — Старик ехидно глянул на префекта Ли.
— Но это мои люди сообщили вам, генерал, о детях в монастыре Познания Высших Благодеяний в Лояне, — ответил префект на выпад.
— Господа, ближе к делу! — поспешил прервать его старый генерал. — Надо подумать, что делать.
В комнате повисла тишина. Никому из заговорщиков не хватало смелости взять на себя возбуждение судебного разбирательства против императрицы.
А тем временем первая дама империи добивалась от своего супруга все больших полномочий, доводя до бешенства главного канцлера. Однажды он вынужден был молча наблюдать за тем, как У-хоу собственноручно разорвала в клочки указ, который конфуцианцам удалось получить от императора в момент его слабости, пока императрица совершала поездку к скалам Лунмэнь. Желая сделать Лоян, отличавшийся от Чанъаня более мягким климатом, столицей империи, У-хоу убедила Гао-цзуна в необходимости построить там роскошную резиденцию, и вскоре рабочие уже трудились над возведением фундамента. А налоги росли быстрее, чем высота стен. Все это усугубилось плохим урожаем этого года — платить новые налоги было не с чего. И, как нарочно, как будто ничего не знала о нехватке съестного, императрица приказала засеять поля вокруг города исключительно пионами, своими любимыми цветами. Их стали даже считать символом династии Тан, угодливо называли теперь «императорскими цветами» и «небесной красотой».
Однако перенести императорский двор в Лоян было для У-хоу отнюдь не прихотью.
Это не только приблизило бы ее к главному монастырю Большой Колесницы и его могущественному настоятелю Безупречной Пустоте, но и отдалило бы Гао-цзуна от конфуцианского окружения, господствовавшего в Чанъане и враждебно настроенного по отношению к императрице.
В воцарившейся тишине раздались тихие шаги: к генералу приблизился один из слуг, склонился и что-то прошептал на ухо своему господину.
— Немедленно впустить! — приказал генерал Чжан, встрепенувшись.
Слуга ввел человека, явно не привыкшего находиться среди такого количества важных чиновников. Он моментально побледнел и вспотел, как только оглядел комнату.
— Скажи нам: не ты ли — Морская Игла, которого императрица У-хоу забрала из моего застенка и который по сей день пребывал неизвестно где? — прищурился Ли.
