ЕГИПЕТ. ЛЕТО. КОНЕЦ ИСТОРИИ
1. РАЗВЕДКА ГУЛЯЕТ САМА ПО СЕБЕ
После похода в храм крестоносцев Индиана Джонс лежал пластом в номере убогой искендеронской гостиницы, поднимаясь лишь для того, чтобы укусить лепешку, глотнуть виски или раскурить сигару. Обморочный сон сменялся жутковатыми видениями и наоборот. То тебе картинки из древнеегипетской жизни: парадный выход фараона, кормление мумии, звериноголовые боги и все такое прочее; то кошмары на тему Первого крестового похода: скачущая лава арабской конницы, режущий уши визг, оскаленные зубы и сабельный свист. Потом хруст костей и пространство под веками заполняется красноватым сиянием. И снова провал…
Сил не хватало даже на то, чтобы снять шляпу.
Откуда-то в его комнате появлялись бутылки любимого виски «Джонни Уокер», довольно свежая еда, кто-то платил за его проживание и забирал пустую стеклотару. Это происходило как бы само собой, что вполне устраивало доктора Джонса. Ему не хотелось думать о мелочах. Иногда больному казалось, что кто-то стоит рядом с его койкой и о чем-то настойчиво спрашивает. Но именно в это время Индиана находился в забытьи и слова долетали до него лишь в виде неясного рокота.
Течение его болезни было, конечно, странным, но не более, чем все происшедшее с ним раньше.
Когда череда провалов и кошмаров прекратилась, когда доктор Джонс очнулся настолько, что даже решил побриться, то обнаружил у себя в номере…
Клопика! Которого сейчас за незначительный вес можно было прозвать Микробиком. А еще сержанта-гориллу вместе с холмами плеч и невыделяющейся на их фоне головой. Похоже, Чак Питерс был приставлен к мальчику в провожатые.
— Клопик, ты по-прежнему жульничаешь при игре в покер?
Это был первый вопрос выздоравливающего Индианы, а второй звучал так:
— Где мой папа?
— Мистер Джонс в госпитале, где же ему еще быть.
Обезьяночеловек Питерс все-таки умел разговаривать, и голос у него был совсем не грозный бас, а тихий скромный тенорок. Тщательно подумав, сержант добавил:
— Все у вашего отца не как у людей. Пуля пробила ему правое легкое навылет. Однако пневмоторакс был минимальный и никаких сгустков крови. Обошлось без инфекций и даже нагноения, хотя в руках у докторов мистер Джонс оказался лишь спустя двенадцать часов после ранения. Но врачи меня уверяли, что после ранения прошло не меньше двух недель, и, должно быть, пациента уже лечили опытные хирурги, ведь входное отверстие успело стать махоньким розоватым рубчиком. А выходное отверстие сократилось с трех дюймов до одного! И это у дряхлого в общем-то человека… Вы что, мумие прикладывали?
— Есть многое на свете, друг мой Питерс, что и не снилось вашим мудрецам, — Индиана машинально перефразировал Шекспира. — Но к сожалению, у меня в голове полный нуль насчет того, что случилось с нами на двенадцатом часу перехода. Помню только, отец бредил. Он хихикал и спорил сам с собой о причинах возвышения храма Амона при Рамзесе Великом. А полуобморочный Маркус просто болтался на сиденье… Еще помню, как отец вдруг заявил: «Соотечественники. Братья, а также сестры. В этот знаменательный день лишь дебилу покажется остроумным пускать солнечные зайчики». После таких слов я отрубился…
— Наверное, мистер Джонс заметил блики на переднем стекле моего автомобиля, — без особого восторга поделился сержант.
— Так это вы были? — догадался Индиана.
— И я там сидел, — вклинился Клопик, — это я заметил голову мистера Броуди, только принял ее сначала за тыкву. (Чак укоризненно взглянув на мальчика-озорника.)
— И в госпиталь — это вы со мной ходили?
— Вы что, меня не заметили?
— Да как вам сказать… вас, конечно, трудно не заметить, но…
Сержант Питерс ухмыльнулся.
— То-то вы мне всё на ноги наступали и не отвечали, когда я извинялся… Насчет вашего отца, мистер Джонс. Врачи говорят, через три дня мы можем его забирать. Тем более, он позволил себе некие шалости с медсестрой из немецкого Красного Креста. Этого даже мусульмане себе не позволяют.
— Значит, он на верном пути к выздоровлению, — подытожил Индиана. — Ну и все-таки, мистер Питерс, как ваш пускающий зайчики автомобиль повстречался с нашей живописной тройкой?
— На самом деле мы следили за Бьюкененом, — принялся вежливо объяснять сержант. — Вначале ФБР заинтересовалось его обширной перепиской с немецкими учеными довольно сомнительной репутации. Потом этот лягушатник Ренар возник словно из тумана и кинулся скупать раннехристианские реликвии. Ренар — приятель Бьюкенена, между прочим. Якобы доктор, но ничего, кроме нескольких маловразумительных статей в германских журналах трехлетней давности, мы не нашли. И все они были о прародине немцев на Гобийском Алтае. Бредятина полная, тьфу на нее. Ираноязычные племена там действительно обитали, но какие ж это предки немцев? Существовал, правда, еще египтолог Ренар, только бельгиец, которого задушили придурочные феллахи во время раскопок в Абидосе конца двадцатых годов.
— А что потом?
— Потом мы перестали следить за Бьюкененом, поступила такая команда сверху.
— Все-таки наша родная разведка самая ленивая разведка в мире, — без особой радости заметил доктор Джонс. — Куча аналитиков и полторы ищейки. К вашему сведению, предатель Бьюкенен успел совершить все дурнопахнущие дела, которые планировал.
— Было бы неплохо, профессор, ознакомиться наконец с подробностями. Вы всё молчите и молчите. А с меня скоро вместо отчета кожу снимут.
— Никуда подробности не денутся… Джи-Си перед смертью упоминал про какого-то Даллеса и какие-то «денежные мешки». С Уолл-стрит, что ли? Которые стояли за ним. Врал, наверное.
— Врал, — согласился сержант.
— А фамилия Даллес вам что-нибудь говорит?
— Первый раз слышу.
— Послушайте, мистер Питерс, я всегда презирал шпиономанию и особенно конспирологию. И мне бы ужасно хотелось отмахнуться от той нелепости, будто наш крупный бизнес ведет дела с Берлином не только в области торговли и инвестиций, но в данном случае…
— Мистер Джонс, я доложу, куда следует. Вашу информацию проверят. Только не перепутали ли вы страну и континент? Давайте спишем ваши… кх-кх… эксцентричные подозрения на вашу болезнь. О’кей?
— О’кей. В любом случае Бьюкенен сейчас рапортует о перевыполнении плана одному большому начальнику по имени Вельзевул. И мисс Шнайдер тоже… — Индиана прерывисто вздохнул. — Эльза, Эльза, угораздило бы тебя родиться в Старфорде, штат Иллинойс. Твой папа у нас торговал бы средством от клопов и другими колдовскими товарами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
