— В прошлом для таких людей были уединенные монастыри, — сказала миссис Тодд, как будто, повздорив из-за Джоанны, они достигли теперь счастливой гармонии. Говорила она с какой-то новой открытостью и свободой. — О да, я была только рада, когда его преподобие Диммик предложил мне сопровождать его. Он пробыл у нас еще не очень долго, когда Джоанна покинула дом и друзей. Это было как-то летом, после ее отъезда, а я только той весной вышла замуж. Пастор решил, что следует навестить ее. Она была его прихожанкой и могла пожелать, чтобы он поговорил с ней о ее душе. Я была отнюдь в этом не уверена, но Джоанна всегда мне нравилась; а когда я вышла замуж, мы породнились. Мы с Натаном сговаривались поехать к ней в гости, но ему случай выйти в море представился раньше, чем он ожидал. Он всегда очень хорошо о ней отзывался и, когда в последний раз приезжал домой, ничего не зная о ее переменах, привез ей прекрасную коралловую булавку из какого-то порта на Средиземном море, куда они заходили. И я тогда завернула коробочку в красивую бумагу и положила в карман, и нарвала ей букет мелиссы. И мы отправились.
Миссис Фосдик рассмеялась.
— Помню я, — сказала она, — как вы измучились за эту поездку.
— Ну да, — продолжала миссис Тодд самым светским тоном. — Я нарвала ей мелиссы, и мы отправились. Да, Сьюзен, я за этого священника чуть жизнью не поплатилась. Он пожелал закрепить шкот, хотя я его отговаривала. Он сказал, что веревка жесткая и режет ему руку. Ветер был свежий, а он все говорил так высокопарно, и мне было интересно. И вдруг налетел шквал, и тут он встал во весь рост и стал кричать «Спасите!», прямо там, в открытом море. Я его быстренько пихнула на дно лодки, а сама схватила шкот и отвязала. Человечек он был тщедушный, и как только шквал утих, я помогла ему подняться и очень вежливо попросила прощения, но он держался словно его обидели.
— Право же, нельзя посылать таких сухопутных людей на работу в приходы, где они рискуют оказаться на воде, — гнула свое миссис Фосдик. — Подумайте, сколько семей было в нашем приходе и сколько у них было парусников во времена мистера Диммика. В погожее воскресное утро весь залив ими пестрел. А в лодках его прихожане, которым он непременно должен был понадобиться рано или поздно. Вот доктор бы ни за что не встал в лодке и не заорал, если бы его качнуло.
— У старого доктора Беннета был прекрасный парусник, правда? — подхватила миссис Тодд. — А как смело он с ним управлялся в любую погоду! Мать всегда говорила, что в беспокойные времена этот высокий белый парус казался крылом ангела, который появлялся над морем, чтобы утешить тех, кто страждет. Да, разные бывают дарования. У мистера Диммика был свой талант.
— Это он просто пыль в глаза пускал, — фыркнула миссис Фосдик. — Важничал он очень, но я не могла запомнить ни слова из того, что он говорил. Да продолжайте, пожалуйста, миссис Тодд, я много чего позабыла из той истории, как вы поехали навестить бедную Джоанну.
— Я почувствовала, что она нас видит и узнала еще издали, да, я как будто внутри себя это почувствовала, — сказала наша приятельница, откладывая в сторону вязание. — Я не встала и, ни слова не говоря, ввела лодку в пролив, там был такой коротенький пролив, которого мистер Диммик не знал, в этом я была уверена, и было время отлива. Она не вышла нас встретить, и я подумала, когда подгребала к берегу и предложила мистеру Диммику выйти, что хорошо у нас получилось — благополучно высадились. Из трубы в доме Джоанны шел дымок, и очень это выглядело уютно и мило; лозы дикого винограда подвязаны, и перед окном клумба, портулак и прочее. Помнится, она как-то разбила там садик, когда еще у отца гостила, и кое-что, наверно, тогда посеялось. Я подумала, что она ушла на другой конец острова. Возле дома все было аккуратно прибрано, и погода чудесная, июль месяц. Мы вместе шли от моря, очень степенно, и я нащупывала в кармане булавку бедного Натана — не потерялась ли. И вдруг в двери появилась Джоанна и стала там, не говоря ни слова.
ГЛАВА 14
Скит
Мы с моими приятельницами, сидя у огня, так увлеклись предметом разговора, что не услышали, как в эту минуту, покрывая шум дождя, раздался громкий стук. Мы вздрогнули, и миссис Тодд поспешно встала и пошла отворять дверь, а качалка от ее движения еще долго раскачивалась. Миссис Фосдик и я услышали в дверях встревоженный голос, что-то говоривший о больном ребенке, и голос миссис Тодд, добрый, материнский, приглашающий пришельца войти. Потом стали ждать в молчании, слушая, как дождь тяжелыми струями стекает с крыши, а вдали ревет и бормочет море. Мысли мои полетели назад к одинокой женщине на острове, какой удаленной от людей она должна была себя чувствовать, какой страх и какую тоску должна была испытывать в такую бурю!
— Если через полчаса ей не станет лучше, пошлите за доктором, — сказала миссис Тодд, прощаясь со своим перепуганным клиентом, и мне стало тепло от мысли, что даже здесь, где так мало соседей, есть столько возможностей проявить доброту, но у бедной скиталицы Джоанны в зимние ночи не было соседа.
— И как она выглядела? — сразу же спросила миссис Фосдик, как только наша крупная хозяйка возвратилась в маленькую комнату, вся в облаке тумана, потому что долго простояла на мокром пороге, а резкий сквозняк взметнул дым и пламя от франклиновой печки. — Как выглядела бедная Джоанна?
— Такой же, как всегда, только мне показалось, что стала пониже ростом, — отвечала миссис Тодд, подумав чуть-чуть, а может быть вспомнив еще раз свою пациентку. — Да, такой же, как всегда, и даже хорошо выглядела. Я-то вышла замуж после того, как она ушла из дому, но она со мной, как с родней, обращалась. Улыбка у нее, правда, была невеселая, волосы поседели, но на ней было хорошенькое ситцевое платьице, которое я часто на ней видела раньше, она, наверно, берегла его, надевала только к обеду. Манеры у нее всегда были прекрасные, и сейчас держалась она очень спокойно. Я помню, она дождалась, пока мы не подошли к ней совсем близко, а тогда поцеловала меня и справилась о Натане, прежде чем пожать руку священнику, а потом пригласила нас обоих войти. Это был тот самый домик, который построил себе ее отец, когда еще был холост, гостиная, а из нее дверь в крошечную спальню, где убрано было как в каюте на корабле. Были там старые стулья, сделанные из длинного ящика, в котором он мог когда-то хранить свои рыболовные снасти и всякую утварь, из той, что лучше припрятать, и очень хорошая печка, с ней легко было и готовить, и погреться в холодную погоду. Я один раз побывала там и прогостила у Джоанны почти неделю, когда мы были еще девочками, и тут мне вспомнились эти юные счастливые дни. Отец ее с утра до вечера возился то с рыбой, то с устрицами, он был приятнейший на свете человек, а вот мать Джоанны была угрюмая, даже не знала, что значит веселье. В тот день не успела я увидеть лица Джоанны, как подумала, что она стала очень похожа на миссис Тодд. Будто мать ее опять народилась.
