по нему с ума? А знаешь, сколько он миллионов зарабатывает за фильм? Тебе и не снилось…
– Ты чем-то недовольна? – возмутился Глеб, пытаясь одновременно отвечать жене и прочитать статью.
– Да-а… – протянула Евгения. – Голливуд – это вам не Москва…
– А Москва – это не Красноярск… – добавил Глеб и улыбнулся, вспоминая эту милую девчонку с рыжинками в серых глазах.
* * *
– Все! – провозгласил стилист. – Ты готова! Ангел!
Не дожидаясь ответа, он стал собирать баночки, кисточки и краски.
– На шее что-то будет?
Мне показалось, что я задремала, пока он возился с моим лицом. Не знаю, почему он и делал мне прическу, и он же наносил макияж. Может быть, Райли на мне сэкономила, но то, что я увидела в зеркале, поразило до слез, которые этот красавец с выщипанными бровями запретил мне проливать. На меня смотрела фея, нет, какая, на фиг, фея, «прынцесса». Или нет, даже «королевна».
– Это что, я?!
– Ты, дорогуша. Кто же еще, – прохладные пальцы стилиста легли мне на плечи.
Он встретился со мной взглядом в зеркале и прошептал:
– Ты великолепна! Встань и посмотри на себя в полный рост.
Я не могла поверить, что это я. Из зеркала на меня смотрела девушка, выглядевшая шикарнее Пенелопы Круз, Шарлиз Терон и Дженнифер Лопес, вместе взятых.
Оказывается, волосы вовсе не представляли собой «дом на голове», а большими локонами просто спускались до плеч. С висков пару прядей было подхвачено чем-то вроде невидимок, создавая эффект детской прически «Золушка». Мои ресницы. Нет, конечно, я понимала, почему они стали такими длинными и роскошными. Но мои глаза! И этот общий облик так менял меня. Или это просто я отказывалась верить в то, что могу соответствовать Джонатану?
Рассматривая себя в зеркале и пытаясь сдержать слезы, я не заметила, как мой любимый бритиш вошел в комнату и остановился, разглядывая меня. Его взгляд менялся с быстротой солнечного луча: доброта, удивление, шок, нежность, желание, чувство собственничества, гордость, что-то еще… Я даже не успевала половины уловить, но просто таяла от его реакции.
Персикового цвета платье оттеняло цвет моей кожи, тонкие бретели переходили в открытый лиф, плавно спускающийся и затягивающий мою талию в удобный корсет. И юбка. Юбка просто чудо, превращала меня в настоящую Золушку каскадом воздушных рюшей, расходившихся длинной ниспадающей юбкой, а разрез вдоль нее открывал миру мою прекрасную ножку в серебристой, почти хрустальной, туфельке.
– Я…
– Можешь ничего не говорить, – усмехнулась я. – У тебя все написано на лице.
Я повернулась к нему и покружилась, приподняв подол платья. Джонатан переборол смятение и преодолел расстояние между нами.
– Ты просто…
– Золушка, – снисходительно бросила Райли, показавшаяся из-за спины парня.
Я постаралась ей улыбнуться.
– Ты и правда выглядишь как героиня прекрасной и волшебной сказки, – пробормотал, сбиваясь, Натан.
Мой стилист замер рядом с нами с блаженной улыбкой, сложив руки на груди в замок.
– Волшебно, – пробормотал он.
– Вам пора, Дэниэл, – поторопила его Райли.
«Надо же, и она все понимает иногда и может быть человечнее все чаще», – подумала я.
– Вы отлично смотритесь вместе. Боюсь, затмите номинантов, – но ненадолго.
– Это вряд ли, – ответила я на ее выпад.
Но тут же вернулась к теплому взгляду Джонатана и забыла обо всем, что ждет нас впереди.
– Целоваться нельзя, – между делом бросил Дэн, который все еще не скрылся из вида.
Мы выдохнули и рассмеялись.
– Макияж испортится, – пояснил он. – Я пекусь и о своей репутации, милашки.
Тогда Джонатан одними губами произнес:
– Я люблю тебя, Sunny…
– Я люблю тебя, fucking British, – так же беззвучно ответила я.
* * *
Москва. Варшавское шоссе. Четыре утра. Маленькая двухкомнатная квартира с обшарпанным кожаным креслом в прихожей и старой, но очень доброй хозяйкой.
Здесь, кажется, все осталось таким, каким Настя оставила тут свое прошлое. Доброе, веселое, загадочное, но прошлое…
В одной из комнат пыхтела рыжеволосая полненькая девушка, пытающаяся минут тридцать протянуть провод для подключения интернета. Ноутбук стоял на табуретке напротив дивана, и надо было торопиться, потому что премия уже начиналась, а они с хозяйкой квартиры проспали.
– Надежда?! Мы увидим сегодня нашу девочку или нет? – попивая кофе из огромной кружки еще советского производства и удобно устроившись на диване, в нетерпении спрашивала Тамара Петровна.
Она взбила подушку под головой, отхлебнула кофе и опять поинтересовалась:
– Так когда это чудо техники начнет работать? Ты точно знаешь, как включать?
– Р-р-р… – вырвалось у Нади, которая пыталась просто воткнуть вилку от компьютера в розетку, но споткнулась и уронила на пол огромный картонный постер мужчины в полный рост. Ну, такие, знаете, которые бывают в кинотеатрах. – Черт! Тамара Петровна, зачем вам это?!
Надя наклонилась, чтобы поднять картонного мужика, но к ней уже подскочила Злыдня и начала ругать за то, что девушка такая неуклюжая, что уронила ее любимчика. Надя продолжила заниматься тем, чем занималась, постоянно чертыхаясь про себя, что зря связалась с этой сварливой бабкой. Она воткнула вилку в розетку и теперь пыталась подсоединиться к Всемирной паутине.
– Не надо так с моим любимчиком. – Злыдня подняла картонного мужчину и погладила его по лицу. – Красавчик.
– М-да… – Наде было сложно понять эту женщину. Точнее, она вовсе не собиралась ее понимать, но выполнить ее просьбу она согласилась. Женщина очень хотела посмотреть ежегодную премию «Оскар», на которой должна была мелькнуть ее бывшая соседка. – Тамара Петровна, можно вопрос?
– Конечно, – ответила женщина, не отводя глаз от постера и одновременно снова принимая удобное положение на диване.
– Кто вам сделал такого огромного… мужчину и зачем?
– У меня есть друзья и знакомые, – загадочно усмехнулась та.
– Но почему именно…
– Том? – улыбнулась Злыдня. – Потому что он красивый, стройный и загадочный. И напоминает мне мою первую любовь.
– Да-а… – только и протянула Надюха. Кому чего. Знал бы Том.
– Что ты имеешь против Тома? – забеспокоилась Тамара Петровна.
Но Надя решила закончить разговор, иначе он мог перерасти просто в спор или скандал, как это обычно бывало, когда кто-то нелестно отзывался о Томасе Страуде, бывшем парне ее бывшей соседки по квартире. Она с недавних пор стала ярой поклонницей не только его красоты, но и таланта, пересмотрев все фильмы, где он снимался. И даже хранила в рамке на стене фото с его автографом, но этот постер в рост был, конечно, перебором.
Надя достала сигарету и прикурила.
«У каждого свои странности…» – размышляла она.
– Да нет, ничего. Давайте смотреть премию?
– Да, – согласилась Тамара Петровна и бросила обожающий взгляд на картонное чудовище. – Томик, сейчас мы с тобой увидим нашу девочку.
* * *
Лифт в отеле плавно спускался, Джонатан поддерживал меня
