Возникшее на западе Явы государство Бантен (Бантам), в котором основным языком был не малайский, а яванский, переживало расцвет в середине и конце XVI в. Контролируя Зондский пролив, Бантен поставлял яванский перец в Китай и пряности в Аче. Этот султанат стал крупным торговым и перевалочным центром обмена товаров, производимых на всей территории Индонезии (включая самые отдаленные острова), на великом морском пути из Европы и Индии в Китай. К концу XVI в. султанат смог захватить и специализирующиеся на выращивании перца районы Южной Суматры, где яванцы способствовали распространению ислама среди вождей местных племен. Самый известный правитель Бантена, носивший, так же как и упомянутый ранее правитель Матарама, имя султан Агунг (ок. 1651–1683), пытался интенсифицировать выращивание перца, а также организовать плантации риса и кокосовых пальм, способствовал распространению ветряных мельниц, сделанных по голландским образцам. Султан Агунг стремился укрепить экономические позиции Бантена и создал флот, в который входили европейские и китайские корабли, плававшие к берегам Японии, Китая и Ирана. Значительную роль в экономической жизни Бантена, так же как и некоторых других островных индонезийских государств, играли китайские купцы и торговцы. Тем не менее Бантен не смог долгое время сопротивляться экспансии голландской Ост-Индской компании и после войны 70-80-х годов XVII в. потерял значительную часть территорий на Западе Явы, что ускорило его упадок.
ФИЛИППИНЫ
Филиппины, находившиеся на крайнем северо-востоке Нусантары и отстававшие в своем развитии от большинства государств этого региона, тем не менее, поддерживали связи с остальной частью Юго-Восточной Азии, Индией и Китаем. Образование относительно сложных политических структур, протогосударств и государств, первоначально было связано с распространением в южной части архипелага ислама. Поэтому наибольшего развития достиг архипелаг Сулу, куда мусульманство проникло еще в начале XIV в. В середине XV в. выходцем из Малакки там был образован султанат, основатель которого выдавал себя за потомка пророка Мухаммада. В последней четверти XV — начале XVI в., благодаря «эмиграции» из захваченной в 1511 г. португальцами Малакки, султанат появился и на Минданао, где шла активная исламизация, сопровождавшаяся строительством мечетей. Севернее, на Себу (Бисайские острова), исламизация была крайне поверхностной, а единый верховный правитель отсутствовал. Одно из политических образований острова было индуизировано еще до исламизации архипелага. Именно на Себу в 1521 г. впервые высадились испанцы — экспедиция Магеллана, который погиб, вмешавшись в борьбу местных вождей.
Самый северный остров архипелага Лусон был разделен между племенными образованиями, управлявшимися группами старейшин, и в целом находился на более низкой ступени развития, чем южные острова. Тем не менее на Лусоне существовало государственное образование Тондо (в районе реки Пасиг), первоначально индуизированное, а затем и исламизированное, правитель которого Раджа Сулайман (1558–1575) тщетно пытался накануне испанского завоевания убедить других местных вождей признать свою верховную власть и принять ислам. И все же Тондо (процветание которого основывалось преимущественно на морской торговле) было тесно связано с Китаем, Чампой, Японией и султанатом Брунеем и стало в XVI в. региональным лидером. Появившиеся на острове испанцы захватили порт Серулонг (находившийся на месте Манилы) в 1570 г., а в 1591 г. разбили трех местных правителей, в том числе «короля» Тондо.
С приходом испанцев началась христианизация островов, столкнувшаяся со значительным сопротивлением на Юге архипелага, успевшем прочно впитать мусульманские традиции, но практически завершенная на Севере и в центре к концу XVII в. Новая религия, как и во многих других частях «открываемого» европейцами мира, накладывалась на Филиппинах на местные анимистические верования, шаманизм, индуизм, буддизм и различные синкретические формы, существовавшие на архипелаге до прихода испанцев. В связи с этим христианизация оставалась относительно поверхностной, чему способствовало и сравнительно небольшое число европейцев на островах, большинство из которых жило в огражденной стенами и отстроенной в традициях латиноамериканской колониальной архитектуры Маниле. Управление и земельная система также строились на Филиппинах по образцу американских владений Испании. Небольшая доля испанского населения (менее 1 % в XVII в.) и его изолированность от местных жителей не помешали завоевателям сохранить Филиппины, несмотря на местные восстания, нападения англичан и голландцев. Население островов оставалось практически не ассимилированным, и к середине XVII в. лишь около 5 % коренных филиппинцев знало испанский язык.
КИТАЙ В XVI ВЕКЕ
В XVI в. Китай находился в середине очередного династического цикла. Мощь и влияние государства Мин возросли при первых императорах этой династии в конце XIV — начале XV в.? когда корабли юньнаньского мусульманина Чжэн Хэ бороздили воды Индийского океана и доходили до восточного побережья Африки, а десятки крупных и мелких правителей со всех концов Юго-Восточной Азии прибывали к императорскому двору, дабы лично принести «вассальную присягу» и поднести экзотические дары. Но к началу XVI в. империя пребывала в состоянии стагнации. Происходившие в стране процессы чаще всего оказывались вне «зоны контроля» слабеющей государственной власти. Повторялась история, уже многократно случавшаяся с династиями Поднебесной: разбухшие официальные структуры власти и неповоротливые механизмы управления государством становились всё менее эффективными, что вызывало к жизни другие схемы и варианты ведения дел, также опробованные историей.
Изменения затронули все социальные слои империи, начиная от жителей «запретного города» и дворов титулованной провинциальной знати, кончая торговцами и военными поселенцами. Государственное управление должно было осуществляться разрастающейся с каждым годом армией чиновников, прошедших экзаменационные конкурсы; оно строилось на специальных процедурах и «ритуалах» (например, общих приемах-собраниях сановников империи, которые, впрочем, потеряли свою первоначальную значимость уже в конце XV в.) и постепенно всё больше оказывалось сосредоточено в руках «внутридворцовой» администрации.
Ученые-чиновники, в большинстве своем отодвинутые полуофициальными и неофициальными структурами от реального управления государством (по крайней мере, на его высшем уровне), тем не менее, пытались повлиять на сложившееся положение доступными им способами. Их действия и предлагавшиеся «программы» мало сказались на реальной жизни и развитии империи Мин, но внесли при этом значительный вклад в развитие политической и экономической мысли.
В самой же «внутридворцовой» администрации с начала XVI в. Внутридворцовый секретариат (Нэйгэ) из назначавшихся императором секретарей (дасюэши) делил власть с не объединенными в какую-либо административную структуру «внесистемными» выдвиженцами-фаворитами. Многие из них были придворными евнухами — людьми, повседневно, даже ежечасно общавшимися с императором. Огромная роль евнухов была в определенной степени оправданной, так как в условиях существования громоздкого и неповоротливого бюрократического аппарата необходим был канал быстрого доступа к императору. С этой задачей могли справиться только фавориты и евнухи, «пробивавшиеся» к правителю не через всю толщу государственного аппарата, а «быстро и сбоку». К концу правления династии Мин число евнухов достигло приблизительно 100 тысяч человек. Они занимали ответственные и выгодные посты не только при дворе в столице (где их насчитывалось примерно 10 тысяч), но и в провинциях. Евнухи были губернаторами, правителями городов, командующими войсками, инспекторами двора.
Роль Внутридворцового секретариата (Нэйгэ) особенно возросла с 20-х годов XVI в. Именно тогда было официально признано его более высокое положение по отношению к Шести Ведомствам (Лю бу: жертвоприношений, назначений, военному, юстиции, финансов и трудовых работ), которые до этого считались высшей администрацией. Выросло влияние главы Внутридворцового секретариата — шоуфу. В секретари этого ведомства попадали в основном ученые мужи из столичной Академии Ханълинь. Однако среди секретарей Нэйгэ были и начальники отдельных Ведомств из Лю бу. Они работали в Нэйгэ «по совместительству», сохраняя основную должность начальника Ведомства. Внутридворцовый секретариат не являлся органом «регулярной» бюрократической машины. Поэтому его функции не были четко определены. Однако практически именно секретари, иногда при участии глав Ведомств, составляли проекты императорских указов и прочих официальных бумаг, налагали резолюции на поступающие сообщения и писали ответы на доклады чиновников. Все это, естественно, подразумевало получение предварительного одобрения императора.
