Наибольшие усилия по реализации «морского запрета» были предприняты в 1547–1549 гг. губернатором провинции Чжэцзян Чжу Ванем, когда он начал укрепление обороны побережья. В 1549 г. Чжу Вань выбил португальцев из Нинбо. После 1555 г. «вокоу» были также вытеснены им из прибрежных вод Цзянсу и Чжэцзяна в южном направлении — к Фуцзяни и Гуандуну. Но под натиском противников запретов морской торговли Чжу Вань вскоре был смещен со своего поста и казнен. После этого нелегальная морская торговля вновь оживилась по всему юго-восточному морскому побережью. Конфликты и столкновения китайских властей с португальцами продолжались вплоть до 1557 г., когда с помощью подкупа местных властей португальцы получили в свое распоряжение город и порт Макао (Аомынь).
Пиратские флотилии из джонок в этот период доходили по Янцзы вплоть до Нанкина, и лишь в начале 60-х годов XVI в. китайскому правительству удалось ослабить их натиск. Но действия «пиратов», наряду со сменой императора, принесли свои плоды: в 1567 г. Чжу Цзайхоу отменил запрет на сношения местного населения со всеми заморскими кораблями (кроме японских). Подобное исключение для японцев было связано с ростом активности настоящих «вокоу», которые в условиях очередного ослабления центральной власти в Японии с начала XVI в. активизировали свои нападения на побережья соседних стран, включая Корею, Китай и Юго-Восточную Азию.
Ослабел и «морской запрет» для самих китайских мореплавателей, что способствовало еще большему усилению частной торговли китайских купцов, к концу XVI в. охватывавшей практически все крупные порты стран Южных морей. Однако и после 1567 г. китайское правительство пыталось сохранить контроль за морской торговлей: все выходившие в море корабли должны были иметь письменное разрешение, патент (инь пяо), за который требовалось платить. По возвращении корабля с привозимых товаров также выплачивались налоги. Контролем внешней торговли теперь занимались в основном провинциальные губернаторы и чиновники: они вели сношения с европейцами, которых долгие годы не удостаивали приема при императорском дворе.
В результате отмены «морских запретов» количество китайских колонистов, поселившихся в портах стран Южных морей, значительно выросло по сравнению с началом XVI в. В Сиам и Сингапур ежегодно приходило более 100 китайских торговых кораблей. На Филиппинах в 1583 г. их насчитывалось около 200 (а в ходе «репрессий» 1603 г. испанцами было убито 23 тысячи китайцев, живших в Маниле). Но китайское правительство по-прежнему остерегалось тех, кто покидал пределы страны, и не поддерживало никаких связей с обосновавшимися в странах Южных морей китайскими колонистами. Тем не менее именно они оставались носителями той самой высокой культуры Поднебесной (пусть и не в ее классической форме), которая должна была, по мнению сторонников «изоляционизма», положительным образом влиять на «варваров» и их страны. Последние, правда, все меньше проявляли интерес к установлению отношений с Китаем в их традиционной форме, с 60-70-х годов XVI в. регулярно двор в Пекине посещали лишь послы Вьетнама и Чампы.
РАЗВИТИЕ КУЛЬТУРЫ
Кризисные явления в жизни империи Мин (с точки зрения ориентированной на «этатистские» ценности китайской конфуцианской традиции), как уже было отмечено, вызвали в XVI в. у части чиновников и представителей учено-служилых кругов стремление исправить положение. Наиболее распространенной и официально признанной философско-мировоззренческой концепцией продолжало оставаться конфуцианство (а точнее — неоконфуцианство, в котором конфуцианская основа сочеталась с элементами даосизма и буддизма). Именно в его рамках проходило обучение в столичных и провинциальных школах и академиях, что не могло не сказываться на политических установках китайских чиновников, добросовестно изучавших классические тексты и проходивших через систему основанных на них экзаменов.
Все китайские «реформаторы» мечтали о возвращении к «идеалу древности». Необходимо было делать все возможное, дабы возвратиться в архаичный рай путем устранения всех «наслоений», «новшеств», «новаций», которые возникли после времен Яо, Шуня и Юя (легендарных императоров Китая, которых Конфуций считал воплощением «совершенного человека»). Следовало вернуть императору его древний облик «добродетельного» правителя и дать ему возможность придерживаться даосской концепции «недеяния» (деятельности, согласующейся с естественным ходом миропорядка). Чиновников следовало сделать честными, а управленческий аппарат — работоспособным. Армия должна была стать сильной и многочисленной. Крестьян нельзя было чрезмерно эксплуатировать. А ремесленников, торговцев и предпринимателей необходимо ущемлять, дабы не дать возможности развиться их частнособственническим инстинктам, подрывающим основы традиционного социального порядка. Минимумом реально выдвигаемых традиционалистами требований являлось возвращение к временам основателя династии Мин — Чжу Юаньчжана. Чиновники и ученые настаивали на прекращении «нерегулярного» управления. Они хотели, чтобы император взял в свои руки государственные дела и решал их в соответствии с конфуцианскими нормами, опираясь на чиновников государственного аппарата, а не на фаворитов и евнухов. В частности, они требовали укрепить разложившуюся армию, на содержание которой у центральной власти не хватало ни сил, ни средств. Традиционалисты предлагали также прислушиваться к мнениям, выражаемым в поступающих «снизу» докладах. К концу XVI столетия центр деятельности сторонников возвращения к «идеалу древности» переместился из столичной Академии Ханьлинь в провинции, и прежде всего на Юг.
Несмотря на то что с точки зрения неоконфуцианцев существовавший в Китае миропорядок был неидеальным, монголы нападали с севера, а пираты с востока, налоги были тяжелы и количество частных владений росло, жизнь в империи Мин, по мнению европейцев, во многих отношениях оставалась весьма комфортной. Невзирая на явное преимущество Запада в области изготовления огнестрельного оружия и навигационных приборов, а также в способах добычи и обработки металлов, многие китайские технологии еще долгое время превосходили европейские. К их числу относились чрезвычайно эффективные методы ведения сельского хозяйства, позволявшие худо-бедно кормить постоянно растущее население. (Возможно, именно с этими сельскохозяйственными технологиями связано более быстрое, по сравнению с Европой, распространение пришедших из Америки культур.) Не могли европейцы не обратить внимание и на китайскую технику ремесленного производства, в первую очередь на обработку шелка и хлопка, изготовление фарфора, производство бумаги. В городах существовали крупные специализированные рынки самых различных товаров. Вся страна, включая отдаленные периферийные районы, была связана торговыми путями, по которым ремесленные товары попадали в дальние уголки империи. По этим же путям происходило распространение «культурных достижений» во все более отдаленные провинции.
Вэнь Чжэнмин. Деревья зимой. 1542. Британский музей, Лондон
К концу XVI в. значительно выросло количество издаваемых в империи книг, что способствовало еще большему распространению знаний и книжной культуры. Среди них были труды самых различных жанров: от официальных исторических хроник и докладов чиновников, географических атласов и описаний зарубежных стран (первые из которых составлялись в период действия «морских запретов») до книг по фармакологии и медицине.
Наиболее известными литературными произведениями XVI в. стали романы «Путешествие на Запад» («Си ю цзи») и «Цветы сливы в золотой вазе» («Цзинь, Пин, Мэй»). В первом из них У Чэнъэнь (1500–1582), считающийся автором «Путешествия», в форме фантастического сатирико-приключенческого романа описывает странствие буддийского монаха VII в. Сюань Цзана по Великому Шелковому пути в Индию. В этом романе огромное внимание уделяется фантастическим персонажам, спутникам монаха — царю обезьян Сунь Укуну (фактически главному герою произведения), получеловеку-полусвинье и полулошади-полудракону. «Путешествие на Запад», написанное в полупрозаической полустихотворной форме, пользовалось популярностью как во времена династии Мин, так и в последующие эпохи, причем не только в Китае. «Путешествие на Запад» считается одним из четырех классических китайских романов (наряду с «Троецарствием» и «Речными заводями», созданными в начале правления династии Мин, а также «Сном в красном тереме» XVIII в.). В отличие от «Путешествия», «Цветы сливы в золотой вазе» (автор этого романа неизвестен) высмеивают реальность китайской жизни XVI в.
Главный герой — разбогатевший «авантюрист» Сымэнь Цин — проводит свою жизнь в развлечениях и пьянстве, окруженный шестью женами и множеством наложниц. Роман считается первым реалистическим произведением китайской литературы.
