его рук Терренса и начинает осматривать его. — Здесь и правда написано твое имя и адрес нашего дома… А почерк тебе знаком? Ты знаешь того, чья рука могла написать это?
— Нет, такого почерка ни у кого из моих друзей и знакомых нет, — уверенно отвечает Терренс.
— Боже мой, неужели это чья-то злая шутка? Какой-то хейтер решил поиздеваться над тобой и бросил это письмо в ящик?
— Не знаю, Ракель, но мне все это очень не нравится, — качает головой Терренс. — У меня какое-то нехорошее предчувствие.
— Разве у тебя есть какие-то недруги? Неужели ты кому-то навредил, и тот человек решил отомстить или напугать тебя?
— Нет, клянусь, у меня нет никаких недругов! А если бы и были, то ты бы узнала о них в первую очередь.
— Подумай хорошенько! Может, ты ляпнул что-то, что кого-то задело и заставило обозлиться.
— Нет, Ракель, я прекрасно помню, кому что говорю, и за все это время у меня не было конфликтов с кем-либо.
— Но ведь кто-то прислал тебе это письмо! Тебе ясно дали понять, что ты должен быть осторожен.
— Да, но я понятия не имею, кто это мог быть! — разводит руками Терренс. — Я весь день ломаю голову над этим и обсуждал это с Даниэлем. Но ничего, кроме версии, что это кто-то из моих хейтеров, ничего не приходит на ум.
— У тебя случайно нет никаких каких-нибудь сумасшедших поклонников, которые когда-либо следили за тобой? — интересуется Ракель и слегка прикусывает губу. — Или обиженные фанатки, которые преследовали тебя после того, как ты отшил их?
— Нет, милая, сейчас у меня таких поклонников нет, — уверенно отвечает Терренс. — Была одна девчонка, которая бегала за мной еще тогда, когда я только начал обретать популярность, не принимала отказ быть с ней и называла себя моей женой. Но полиция быстро разобралась с ней, и она меня больше не тревожит. А сейчас все мои поклонницы достаточно адекватные.
— От таких людей можно ждать чего угодно…
— Нет, это не связано с безумством поклонников.
— Но кто тогда может писать тебе это письмо? — Ракель резко выдыхает с прикрытыми глазами. — Что если Саймон Рингер снова объявился и решил довести дело до конца?
— Саймон? — Терренс саркастически смеется. — Если ты сейчас пошутила, то извини — это была не самая лучшая твоя шутка!
— А если это так? Вдруг на свободе остались какие-то его дружки, и они по его приказу решили взяться за тебя и меня?
— Не говори глупостей, Ракель! Этот человек уже давно получил по заслугам и отбывает свое наказание в тюрьме. Тем более, что Рингер прикован к инвалидному креслу и даже ложку не может держать в руках без посторонней помощи.
— А больше никаких мыслей насчет этого письма у меня нет, — пожимает плечами Ракель. — Нет никого, кто настолько сильно ненавидит нас.
— Мы прекрасно знаем, какой он гнусный и ужасный тип. Но поверь, сейчас он совсем не опасен для нас. Мы можем не бояться угроз с его стороны.
— Может, он и не сможет преследовать нас сам, но это могут сделать другие люди по его просьбе.
— Нет-нет, это исключено! Да, поначалу я тоже подумал, что это работа Саймона, но потом решил, что это бредовое предположение. И Даниэль, кстати, тоже посчитал, что Рингер не имеет к этому письму никакого отношения.
— Знаю… — Ракель отводит взгляд в сторону. — Но я совсем не удивлюсь, что если он продолжит травить нам жизнь.
— Не забывай, что мы известные на весь мир люди, и у нас куча поклонников и хейтеров. Так что, ты может быть права насчет безумного поклонника.
— Я знаю, Терренс… — кивает Ракель. — Но разве ты так сильно кого-то разозлил, что тебе это письмо?
— Да говорю же, я ни с кем не ругался! Его мог прислать кто угодно… Но кто именно — я даже представить не могу.
— Но мы же не раздаем налево-направо адрес нашего дома.
— Имея нужные связи, любую информацию можно разузнать за несколько минут. Особенно когда о тебе знает весь мир. И вообще, мы с тобой сильно рискуем, что предпочитаем не окружать себя кучей телохранителей и живем в доме, который охраняют лишь сигнализация и видеокамеры на улице.
— Я понимаю, но мне бы не хотелось, чтобы за мной все время кто-то ходил и не давал мне спокойно делать свои дела. И я не хочу ограждать себя от общения с поклонниками. Охрана может не пустить их ко мне, а я привыкла разговаривать и фотографироваться со всеми желающими.
— Я полностью поддерживаю тебя в этом вопросе, потому что и сам не люблю подобное. Но я имею в виду вовсе не то, есть ли у нас охрана или нет. Я говорю о том, что при желании практически любой может узнать, где мы живем. Сейчас ведь есть столько всяких лазеек и слишком болтливых людей, которые за несколько тысяч долларов продадут информацию какому-нибудь журналу.
— Значит, это письмо мог прислать тот, кого мы не знаем?
— Может быть… Кто-то врывается в нашу жизнь так, будто был в ней всегда. Тот человек определенно знает меня. Он знал, что хотел послать это письмо именно мне.
— Но кому все это нужно? Кто так сильно обозлился на тебя, что решился на это?
— Не знаю, Ракель, не знаю… Я уже всю голову сломал, пока думал над этим… — Терренс замолкает на пару секунд и руками быстро проводит по своему лицу. — Однако сейчас меня волнует вовсе не это.
— Что именно? — слегка хмурится Ракель.
— Вот что… — Терренс забирает письмо из рук Ракель и показывает его девушке. — Ты заметила, что это письмо написано не полностью? Я имею в виду, что у него есть еще одна часть. Оно начинается с многоточия перед первым словом. А первое предложение разбито на две части. Но раз речь идет о каких-то тайнах — значит, в первой части говорится о них же.
— А ты точно получал только это письмо? Может, Виолетта где-то потеряла еще одно?
— Нет, она не могла потерять. Она принесла лишь это письмо.
— Тогда я не понимаю, зачем было писать письмо, смысл которого ясен лишь наполовину.
— Либо это было сделано специально для того, чтобы помучить меня… Либо его написали так быстро, что упустили половину мыслей.
— Намеренно?
— Может, кто-то так спешил поскорее напугать меня, что не проверил текст.
— Нет, Терренс, этот человек вряд ли торопился. — Ракель пробегается глазами по письму, которое Терренс держит в руках. — Текст написан достаточно грамотно. Ни одной ошибки в словах, все знаки препинания расставлены верно…
