его хороший знакомый Иван Безобразов, имевший большое влияние при дворе, посоветовал забыть об утраченном имуществе. С Шереметевым не стоило связываться, потому что он приходился родственником царю Михаилу Федоровичу, а украденные Хломовым ценности могли быть из царской казны и, значит, вновь началось бы следственное дело с привлечением Евфимии и ее родственников. Напоследок мудрый царедворец сказал, что Василию не следует тужить о своем добре, поскольку Бог и так его прокормит. Ведь дела у купца шли хорошо. Новгородская торговля принесла немалую выгоду. В Иван-городе удалось купить у шведов много серебряной посуды: чарок, ковшиков, ножей и ложек. Часть была продана, а часть оставлена на складе для семейного обихода. Они должны были восполнить то, что пропало. Правда, поначалу Болотников привез с собой немного посуды, и лишь позднее отправил своего помощника Семена Фирсова за оставшейся.
В Казани у Василия появились несколько лавок, в которых торговали не только его помощники-«сидельцы», но и друзья-купцы. Сам же Болотников постоянно разъезжал по делам по всей стране. По дороге в Псков он заехал в Осташков и зашел к игумену Нектарию. Монах оказался исключительно честным человеком. Еще раньше, когда Василий был в Новгороде, он послал ему по просьбе Евфимии шесть золотых запонок из тех, что дал Андронов, и их удалось выгодно продать. Сейчас же отдал все остальные ценности. Купец решил, что от не принадлежащих ему драгоценностей следует поскорее избавиться, поэтому попросил своего друга Богдана Морозова продать пять запонок и золотую цепочку. Тот, не вызывая ни у кого подозрений, сбыл их с рук. У Василия остались лишь одна запонка, два перстня, крестики с иконкой из камня и некоторые женские украшения. Их он отдал Евфимии, и та все спрятала в небольшой окованной коробочке — «на черный день».
Василий Пантелеевич Болотников и его родственники вскоре подружились с казанскими купцами. Через него они установили тесные торговые контакты с московскими предпринимателями. Так, москвич Григорий Шорин с сыном Василием стал торговать в казанских лавках Болотникова. Сам Василий пользовался его московскими торговыми местами. По просьбе Григория сидельцы Болотникова продавали его товары, хранившиеся на казанских складах, в частности сукно и мишуру. Из полученной выручки был отдан долг местным купцам. В свою очередь, Григорий по просьбе Василия дал в Москве в починку его золотой перстень с печаткой и продал палатку, за которую в Казани давали слишком мало, только 4 рубля. Следует отметить, что палатку попросила продать мать одного дворянина, хорошо знакомая Евфимии. Желая помочь старой женщине, купчиха уговорила мужа сделать все возможное, чтобы та получила максимальную цену за эту вещь. Когда в Казань приехал брат Григория Иван, Василий помог тому занять у Осипа Бирюлева 20 рублей для торговых операций. В заклад он оставил у Болотникова 2 изумруда, стоивших много больше. Когда Осип стал требовать назад свои деньги, Василий попробовал продать камни за 30 рублей, но охотников купить не нашлось. Времена были все еще тяжелые, и лишних денег на роскошь у горожан не было. Поэтому изумруды так и остались в его казне. Хорошие отношения сложились у Василия Пантелеевича и с тверским купцом Никитой, прозванным Тверитиным. Тот даже оставил у него синий сапфир и краску — залог местного купца Асламчея за взятые в долг 7 рублей. После возвращения долга залог следовало вернуть владельцу. Все это говорило о том, что купцы полностью доверяли мужу Евфимии и считали его честным человеком.
Из маленького дома у Арских ворот Болотниковы перебрались в центр города и поселились в просторном и добротном доме местного священника Венедикта. Свой дом они не хотели строить, поскольку надеялись со временем вернуться в родную Москву. Дети, Василий и Павел, становились взрослыми и потихоньку приобщались к купеческому делу. Евфимия, как всегда, умело вела хозяйство. Ей казалось, что ее тихая и обеспеченная жизнь уже ничем не может быть омрачена. Правда, при появлении в доме незнакомых людей она вздрагивала и обливалась холодным потом. Допросы по делу брата и его казнь все еще были свежи в памяти, хотя шел уже 1622 год.
Незваные гости
8 февраля началось как обычно. Василий встал рано и со старшим сыном ушел по делам. Хозяин дома священник Венедикт с утра был в храме. Евфимия со служанками хлопотала по хозяйству. Вдруг в ворота кто-то громко забарабанил. Евфимия сразу сообразила, что так добрые люди не стучат, когда приходят в гости. Выглянув в окно, она увидела несколько незнакомых мужчин, о приходе которых ни муж, ни Венедикт ее не предупреждали. Недоброе предчувствие сразу закралось в душу. Евфимия тут же приказала своим служанкам Татьяне и Дарье взять из горницы две коробки с драгоценностями и, спустившись по задней лестнице, спрятать одну под полком в бане, другую — в куче смерзшегося навоза. Те так и сделали. Сама же она открыла дверь на парадное крыльцо и вышла к незваным гостям.
Оказалось, что пришедшие были посланцами казанского воеводы: Григорий Веревкин, подьячий Путала Одинцов и местные купцы, хорошо знавшие Василия Пантелеевича: Семен Караев, Второй Кириллов, Иван Сыроежкин. Им было велено доставить В. П. Болотникова и его жену на допрос к воеводам боярину Б. М. Лыкову и князю Ф. П. Барятинскому, а также провести обыск в доме, во дворе и в лавках, обращая особое внимание на драгоценные камни и изделия из золота и серебра. После этого все имущество следовало описать.
Сначала Евфимия никак не могла понять, чем вызваны эти новые напасти, свалившиеся на ее семью, ведь брат, повинный в них, давно был мертв. Но потом, из вопросах об украденных Кондратом Хломовым вещах, она сообразила, что тот начал их продавать и был схвачен. Ведь некоторые из них были из царской казны. Действительно, алчный осташковский купец решил, что по происшествии стольких лет после Смуты его богатства никого не заинтересуют. Но он просчитался. Местным властям постоянно напоминалось, что они должны обращать особое внимание на различные драгоценности, продаваемые на рынках, чтобы выявлять то, что было украдено из царской казны во время осады Кремля. Поначалу Кондрат с успехом сбыл серьги, кольца, золотые пуговицы, жемчуг. Но потом у него остались четыре большие, с пол-ладони, золотые запонки с крупными алмазами. Они не могли принадлежать простому человеку и, скорее всего, были спороты с царской одежды. Хломов это сразу понял и решил продать золото и камни по отдельности. Выломав один алмаз, он отдал его для продажи знакомому московскому меднику Юрию. Опытный ремесленник понял, что камень слишком ценный, и отнес его в Кремль на
