Их осматривали постоянно – они были столь же древними, как и лебедки, и лопались гораздо чаще, чем хотелось (хотелось бы, конечно, чтобы они не лопались никогда). Каждый из шести канатов неоднократно реставрировали, и каждая реставрация множила число истертых и слабых жил. Перед каждым перемещением канаты приходилось проверять фут за футом, чистить, смазывать и латать, сращивая мелкие обрывы и цементируя потертости.
Все разговоры – как в чреве Города, в реакторном зале, так и снаружи – сводились к одному и тому же: как наверстать отставание и приблизиться к оптимуму, как усовершенствовать лебедки, как обновить канаты. Гильдиеры-движенцы так и сыпали проектами и идеями, причем это было отнюдь не пустым прожектерством, оторванным от грешной земли. Они не брезговали и повседневными бытовыми заботами Города: только в дни моей практики приступили к сооружению дополнительных баков для хранения запасов воды.
Приятной особенностью этой стадии моего ученичества было и то, что все ночи я проводил дома, с Викторией. Правда, я возвращался с работы поздно потный и грязный, однако, пусть недолго, но мог наслаждаться и благами семейной жизни и сознанием, что занимаюсь стоящим делом.
Однажды, когда подошла пора очередного перемещения и электромобили тащили канаты к отдаленным опорам, я осведомился у опекавшего меня гильдиера про Джелмена Джейза.
– Это мой давний друг, ученик вашей гильдии. Вы его знаете?
– Он твой ровесник?
– Чуть постарше.
– Миль десять-пятнадцать назад у нас было двое учеников. Имен я не помню, но могу выяснить, если хочешь.
Я дорого дал бы за то, чтобы потолковать с Джейзом. Мы не виделись уже целую вечность, и как было бы здорово обсудить свои впечатления с кем-то, кто прошел через те же тернии, что и я! Ближе к вечеру мне сказали, что одного из упомянутых учеников действительно звали Джейзом. Я конечно же поинтересовался, где его найти.
– Его нет и не будет здесь довольно долгое время.
– Где же он?
– Далеко. Отправился в прошлое.
Практика у движенцев пролетела, как мне почудилось, даже слишком быстро, и на следующие три мили меня передали меновщикам. Я выслушал приказ не без горечи – я ведь уже разок столкнулся с меновщиками и не забыл, что из этого вышло. К своему удивлению, я узнал, что мне предстоит работать под началом Коллингса, и уж вовсе был поражен, когда выяснилось, что он сам настоял на этом.
– Услышал, что тебя направили к нам на три мили, – объяснил он мне при встрече, – вот и подумал: надо бы доказать парню, что миссия меновщика не только в том, чтобы усмирять взбунтовавшихся мартышек…
У Коллингса, как и у каждого гильдиера, была комната в одной из городских башен. Пригласив меня к себе, он вытащил длинный бумажный свиток, на котором был вычерчен какой-то план.
– На большинство обозначений можешь пока не обращать внимания. Это карта местности, лежащей впереди, ее составили твои коллеги-разведчики. – Коллингс показал мне, как наносятся горы, реки, долины, крутые откосы – короче, все сведения, жизненно важные для тех, кто выбирает, каким маршрутом двигаться Городу в его бесконечной гонке за оптимумом. – Черными квадратиками обозначены поселения. Вот это уже наша с тобой забота. Сколькими языками ты владеешь?
Я ответил, что в яслях языки мне всегда давались плохо и что я могу, пожалуй, объясниться по-французски, да и то с трудом.
– Ладно, в конце концов, ты в нашей гильдии временно. Способность к языкам – главное оружие меновщика.
От Коллингса я узнал, что местные жители говорят по-испански; поскольку лиц испанского происхождения в Городе не оказалось, ему и его коллегам пришлось выучить язык по книжке, отыскавшейся в городской библиотеке. С задачей этой они кое-как справились, хотя то и дело возникали осложнения, связанные с диалектами.
Еще он рассказал мне, что из шести верховных гильдий лишь путейцы постоянно прибегают к наемному труду. Иногда кратковременной помощи требуют мостостроители, но в общем и целом задачи меновщиков сводятся к тому, чтобы нанимать рабочих для путевых бригад и еще обеспечивать так называемое «освежение».
– Это еще что такое? – не замедлил поинтересоваться я.
– То самое, из-за чего нас так не любят, – ответил Коллингс. – Город ищет поселения, где голодают и нищенствуют. К нашему счастью, мы идем сейчас по бедным, слаборазвитым районам и можем рассчитывать на выгодные сделки. Мы предлагаем туземцам пищу, технику для сельскохозяйственных работ, лекарства, электроэнергию, а в обмен просим выделить мужчин, способных к физическому труду, и одолжить несколько молодых женщин. Женщины переселяются в Город на тридцать, иной раз на сорок миль – на срок, достаточный для того, чтобы дать жизнь новым горожанам.
– Я слышал об этом, – отозвался я. – Слышал, но не верил.
– Почему же не верил?
– Но разве это… – я запнулся. – Разве это не аморально?
– Что же аморального в том, чтобы Город оставался населенным? Без свежей крови мы бы вымерли за два-три поколения. Ведь в Городе рождаются почти исключительно мальчики.
Я припомнил, из-за чего началась драка.
– Но ведь случается, что женщины, которых переселяют в Город, уже замужем?
– Ну, и что же? Все, что от них требуется, – родить одного ребенка. Потом они, если хотят, могут вернуться домой.
– А ребенок?
– Если это девочка, она остается в Городе и воспитывается в яслях. Если мальчик, мать может забрать его с собой или оставить здесь, как пожелает…
Только тут до меня дошло, почему Виктория избегала этой темы: моя мать тоже была привезена в Город извне, а потом оставила его, не пожелав взять меня с собой. Она меня бросила. Но осознание этого факта далось мне без горечи.
Меновщики, как и разведчики, выезжали в свои экспедиции на лошадях. Меня никогда не учили ездить верхом, и когда мы с Коллингсом впервые отправились в путь, я шел с ним рядом, держась за стремя. Позже он выучил меня основам верховой езды: ведь мне, пояснил он, все равно не обойтись без этого, когда я попаду наконец в гильдию своего отца. Езда осваивалась медленно – сперва я боялся лошади и никак не мог совладать с ней. Лишь постепенно до меня дошло, что лошадку мне подобрали кроткую и послушную, я обрел уверенность в себе, и она, словно почувствовав это, начала повиноваться мне.
В первый раз мы не стали отлучаться далеко от Города. К северо-востоку лежали две деревушки, и мы побывали в обеих. Нас встречали с любопытством, но, по мнению Коллингса, ни в той ни в другой жители не так уж и нуждались в товарах и услугах, какие Город мог им предложить, и в переговоры мы не вступали. Да и надобности особой не возникало: наемными рабочими Город был в настоящее время обеспечен, переселенных женщин пока хватало.
Путешествие наше заняло девять дней, и все девять дней мы жили без удобств и ночевали, где придется. А вернувшись, узнали, что Совет навигаторов дал добро на
