В черновиках «Горизонта» (1971) лирический герой говорит: «Но все ж я сохранил четвертый позвонок, / Что так необходим интеллигенту» (АР-11-120), — обыгрывая название популярного в те времена сатирического романа финского писателя Мартти Ларни «Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле» (1957), посвященного американской интеллигенции. Русский перевод этого романа вышел в 1959 году в издательстве «Иностранная литература».
Интеллигентами предстают также художник (фактически alter ego автора) в песне «Про любовь в эпоху Возрождения» (1969): «Бывшим подругам в Сорренто / Хвасталась эта змея: / “Ловко я интеллигента / Заполучила в мужья!”», — и герой-рассказчик «Разговора в трамвае» (1968): «Я в очках, зато вы — в пыли! / Лучше помолчите, если выпили! / Ах, нехорошо, некультурно / На ухо шептать нецензурно!» /5; 498/.
Да и в одной из ранних песен («Я женщин не бил до семнадцати лет») встречается тот же мотив: «Так как же случилось, что интеллигент, / Противник насилия в быте, / Так низко упал я и в этот момент, / Ну если хотите, себя осквернил мордобитьем?». Процитируем воспоминания Георгия Епифанцева: «У нас вообще с Высоцким была в жизни такая игра, что он человек интеллигентный, так как москвич, я — потому что с юга, значит — человек непосредственный и грубый. Володя никогда не проходил мимо фактов обиды или неуважения к женщине и всегда подходил к этим людям и говорил: “Ну вот зачем ты сейчас женщину обидел? Ты пользуешься тем, что я человек интеллигентный, воспитанный, москвич и ничем тебе не отвечу? Но тебе не повезло — вот рядом со мной Жора, он из Керчи, человек грубый и невоспитанный. Жора, давай!”. И Жора давал, а Высоцкий уже потом, если возникала необходимость, заступался за своего друга Жору»713.
И неслучайно Александр Митта, в 1975 году начавший снимать фильм «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», выбрал на роль интеллигента-арапа именно Высоцкого и отстоял его, несмотря на давление киночиновников: «Проблема Ибрагима Ганнибала — это не была проблема эфиопа в России. Он с пяти лет жил в России, говорил чисто по-русски, был русским человеком, много сделал для русской культуры, для развития русской инженерии. И, скорее, это была проблема взаимоотношений царя и интеллигента, мы так ее трактовали. Царь любит Россию одним образом, а интеллигентный человек любит ее по-другому. Для царя важно, чтобы всё было подчинено его воле, а человек, который любит Россию душой, умом, всей полнотой своей развитой личности, любит ее иначе: свободно, раскованно, раскрепощенно. В театре в то время Высоцкого уже знали как интеллигентного актера: он сыграл Гамлета, Галилея, это были его лучшие роли.
А страна его знала как сочинителя песен и отождествляла с героями этих песен. Все думали, что он простой и грубый человек. Я-то знал, что он глубоко интеллигентный человек, который своим талантом перевоплощается в персонажей своих песен. И мне хотелось выдвинуть его в характерной роли»[925] [926] [927].
Вместе с тем «интеллигентщину», то есть подделку под интеллигентность, Высоцкий распознавал сразу. Друг его юности Зарий Хухим вспоминал (1997): «Однажды я пришел к Жоре Епифанцеву — я написал песню… и ничего не помню оттуда, кроме одной фразы: “Срок его пролетит, как пчела сквозь решетку…”. Володя послушал и сказал: “Интеллигентщина”, - и был прав»715.
***
В ранней редакции «Песни автозавистника» имелась следующая строфа: «Ответьте мне: кто проглядел, кто виноват, / Что я живу в парах бензина и в пыли, / Что ездит капиталистический “Фиат”, / Скрываясь ловко под названьем “Жигули”?!»716.
Исходя из выдвинутой гипотезы о подтексте, атмосфера в Советском Союзе отравлена — воздуха там нет, а есть лишь пары бензина и пыль. Сразу же вспоминается смрад, из которого лирический герой убежал в песне «Чужой дом», и ряд других произведений с похожими образами: «Я пока невредим, но и я нахлебался озоном» /5; 176/, «Вдыхаешь смог… Не плачь, малыш, / От дыма что? — Саркома лишь, / А в общем, здоровеем!» /4; 360/, «Ведь из-за них мы с вами чахнем в смоге» /5; 203/, «Не во сне всё это, / Это близко где-то — / Запах тленья, черный дым / и гарь» /3; 199/, «Запах здесь.. А может быть, вопрос в духах?» /2; 167/, «Грязь и вонь, трясины топки» (АР-1-18), «Лужи высохли вроде, / А гнилью воняет» /1; 570/, «Мы гнезд себе на гнили не совьем!»/4; 67/.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Таким образом, вопрос «Ответьте мне: кто проглядел, кто виноват, / Что я живу в парах бензина и в пыли?» на уровне подтекста означает следующее: кто виноват в том, что в России установилась советская власть, кто проглядел ее появление, кто виноват в том, что стала отравленной атмосфера жизни в стране? Сравним также в «Песне мыши» и в «Прерванном полете» (обе — 1973): «Откуда-то море около… / И кто его наплакал! / Я, право, как мышь промокла, / Замерзла, как собака» (АР-1-128), «Конь на скаку и птица влёт — / По чьей вине?» (АР-1-72). Примечательно, что до появления «частного собственника» и разлившегося моря герои «Песни автозавистника» и «Песни мыши» вели спокойную жизнь: «Я шел домой по тихой улице своей», «Я тихо лежала в уютной норе». Но внезапно появился враг и всё испортил: «Вдруг мне навстречу нагло прет капитализм…», «И вдруг это море около…». Кроме того, обращение в первой песне: «Ответьте мне: кто проглядел, кто виноват», — повторится во второй: «Вы мне по секрету ответить могли бы…». Таким образом, перед нами — разные авторские маски.
На процитированной выше фонограмме с ранним исполнением «Песни автозавистника» Высоцкий объявил ее так: «Борец за идею». Название это, с одной стороны, пародийное, поскольку высмеивает коммунистическую риторику, но, с другой — за этой пародийностью скрывается личностный подтекст: лирический герой, прикрываясь маской ролевого, говорит о себе и о своей борьбе — уже против современного ему брежневского режима.
Позднее, в одном из стихотворений 1976 года, поэт вновь будет говорить о себе как о борце за идею и с той же самоиронией: «Муру на блюде доедаю подчистую. / Глядите, люди, как я смело протестую! / Хоть я икаю, но твердею, как спаситель, / И попадаю за идею в вытрезвитель» (АР-2-52).
В образе борца за идею предстанет и главный герой устного рассказа «Формула разоружения» (28.02.1972). Когда его санитары увозили в сумасшедший дом, он кричал: «Сволочи! За науку]..» /6; 447/, - что повторяет мотив лишения свободы из песни «Серебряные струны» (1962): «Упирался я, кричал: “Сволочи! Паскуды!”».
В целом же мотив борьбы, а также родственные мотивы битвы, боя, драки, схватки и дуэли очень характерны для лирического героя Высоцкого (и, разумеется, для самого поэта): «За давнишнее, за драку — всё сказал Сашок» («Правда ведь, обидно», 1962), «В охоту драка мне — ох, как в охоту!» («Счетчик щелкает», 1964), «Я в драке всегда среди самых умелых» («Сентиментальный боксер», 1966; ранняя редакция), «В науке он привык бороться» («Он был хирургом, даже “нейро”…», 1967), «Готовься, держись и дерись!» («.Давно смолкли залпы орудий…», 1968), «Кто хочет жить, кто весел, кто не тля — / Готовьте ваши руки к рукопашной! / А крысы пусть уходят с корабля — / Они мешают схватке бесшабашной» («Еще не вечер», 1968), «Зачем я дрался?. / Я вам отвечу: / Я возвращался, / А он — навстречу» («Я склонен думать, гражданин судья…», 1969), «Но я борюсь — давлю в себе мерзавца <…> И поборю раздвоенную личность» («Про второе “я”», 1969), «Мне сегодня предстоит бороться, — / Скачки! — я сегодня фаворит» («Бег иноходца», 1970), «Я весь матч борюсь с собой» («Вратарь», 1971), «Устал бороться с притяжением земли» («Песня конченого человека», 1971), «Но я борюсь — я к старой тактике пришел» («Песня автозавистника», 1971), «Боролся, сжег запас до дна / Тепла души» («Чужая колея», 1972; АР-12-68), «В борьбе у нас нет классовых врагов» («Революция в Тюмени», 1972), «И не сдавался, и в боях мужал» («Песня автомобилиста», 1972), «Голодная до драки, / Оскалилась весна, — / Как с языка собаки, / Стекает с крыш слюна» («Проделав брешь в затишье…», 1972), «Мне снятся свечи, драки и коррида» («Балла о гипсе», 1972; вариант исполнения7^), «Влечу я в битву звонкую да манкую, / Я не могу, чтоб это — без меня!» («Я скачу позади на полслова…», 1973), «Кинжал… Ах, если б вы смогли!.. / Я дрался им в походах… <…> Когда расскажет тайну карт, — / Дуэль не состоится» («Дворянская песня», 1968), «Дуэль не состоялась или перенесена» («О поэтах и кликушах», 1971), «И состоялись все мои дуэли, / Где б я почел участие за честь» («Я не успел», 1973), «Только начал дуэль на ковре, / Еле-еле, едва приступил...» («Прерванный полет», 1973), «Только начал он драку и спор, / Неуверенно и не спеша…» (там же; черновик /4; 364/), «…Но кое-что мы здесь успеем натворить: /Подраться, спеть — вот я пою!» («Баллада об уходе в рай», 1973), «Пока еще ершатся супостаты, — / Не обойтись без драки и войны» («Песня солдата на часах», 1974), «…И попробуй на вкус настоящей борьбы! <.. > И в борьбу не вступил / С подлецом, с палачом, — / Значит, в жизни ты был / Ни при чем, ни при чем!» («Баллада о борьбе», 1975), «Дрались мы — это к лучшему: / Узнал, кто ядовит» («Гербарий», 1976), «А нынче в драках выдубле- [928] на шкура» («Ах, как тебе родиться пофартило…», 1977), «В равной драке — за нами удача!» («Конец охоты на волков»; вариант исполнения[929] [930] [931] [932] [933] [934]).
