Космодесантники медленно пошли вперед с дисраптерами и мечами на изготовку. Чем ближе Корби и Линдхольм подходили к отверстию, тем больше оно казалось. Наконец бойцы остановились перед дырой диаметром в шесть футов, вглядываясь в темноту из-за силовых щитов.
– Ни хрена не вижу, – пробормотал Корби. – А ты, Свен?
– Ничего. И ничего не слышу. Думаю, это логово – покинутое. Экстрасенс сказала, что чужие долго спали.
– Верно. И я не могу себе представить что-нибудь настолько чужое, чтобы оно здесь задержалось по доброй воле.
В глубине логовища что-то зашевелилось. Космодесантники автоматически вскинули дисраптеры, но замерли на месте, поглощенные бескрайней волной тьмы, которая выплеснулась на них. Де Шанс вскрикнула, но бойцы ее уже не слышали.
Корби стоял на занесенном снегом поле боя. Вокруг лежали убитые. Форма у него была в крови, в основном – в чужой. По ночному небу плыли две луны Гиад. Воины-Призраки пришли и ушли, Имперский космодесант пал под их натиском. Космодесантники были отличными солдатами, но всего-навсего людьми из плоти и крови. Никаких шансов выстоять против Легионов живых мертвецов у них не было. Снег пятнала кровь, и, насколько мог видеть Корби, повсюду раскинули руки его умерщвленные соратники. Ничто не шевелилось, кроме рваного, хлопающего на ветру знамени. Меч у Корби был сломан, заряд дисраптера исчерпан. Из всей роты Имперских космодесантников уцелел только он.
Воины-Призраки. Мертвые тела, управляемые встроенными компьютерами. Армия запредельного ужаса: бездумная, бесчувственная, неудержимая. До встречи с ними Корби считал себя храбрым парнем. А Призраки вновь и вновь испытывали его мужество, пока наконец не сломили. Легионы мертвых могли сломить кого угодно.
Корби окинул взглядом затихшее поле боя. Ему казалось, что он должен быть где-то в другом месте, но не мог вспомнить – где. Неожиданно кто-то зашевелился рядом, и Корби на шаг отступил, когда один из имперских трупов оторвал от снега голову и посмотрел на него. Половина лица от запекшейся крови превратилась в коричневую маску, но глаза ярко блестели. Труп неуверенно поднялся на ноги и встал перед Корби. В груди у него зияла рана – там, где один из Воинов-Призраков вырвал сердце. Труп вдруг улыбнулся, показывая окровавленные зубы.
– Корби, ты всегда ухитряешься выжить.
– Майор… – Корби пытался объяснить, извиниться, но голос охрип и пропал, слова не сходили с языка.
– Не говори мне ничего, ты – выживший. Ты не имеешь права. Мы удерживали позицию и выполняли приказ, сражались и умерли, как положено космодесанту. А ты – выживший – предпочел иное.
– Я держал позицию.
– Только пока не понял, что мы уничтожены. Пока не стало ясно, что против Легионов роте не поможет и сам Бог. Мы стояли насмерть до последнего солдата. А ты зарылся среди тел павших и вымазался кровью в надежде, что тебя тоже сочтут за убитого. И рота погибла, а ты один остался рассказать об этом. Я так в тебя верил, Корби. А ты предал нас. Ты должен был умереть вместе с нами. Вместе со своими.
– Но должен же был кто-то выжить, чтобы предупредить командование.
– Ты не поэтому так поступил. Ты испугался. И теперь всегда боишься. – Труп обнажил меч. – Что же, солдат, ты за все можешь расплатиться сполна.
Корби отшвырнул обломок своего меча и потянул из сапога длинный кортик:
– Даром умирают только идиоты.
Клинки встретились, и над затихшим полем боя разнесся звон стали.
Линдхольм стоял в центре Большой арены, а толпа Голгофы ликовала по поводу очередной смерти. Убитого гладиатора волокли прочь, за ним тянулся кровавый след. В сегодняшнем сброде ценителей искусства не наблюдалось. Эта публика ничего не понимала в работе мечом и щитом. Они хотели крови и мучений, не важно чьих. Они заплатили деньги, чтобы увидеть смерть, прямо здесь, у них на глазах, и не могли ею насытиться. Вопли восторга поднялись до безумия, когда на арену вышел следующий противник Линдхольма. Еще до того, как Линдхольм обернулся к нему, он понял, кто это. Кто это должен быть. Высокая, гибкая и изящная Елена Данте ответила на приветствия толпы, а потом салютовала мечом Линдхольму. Данте, Улыбающаяся Убийца, любимица плебеев Голгофы.
– Елена, я всегда хотел, чтобы эта встреча не состоялась, – спокойно сказал Линдхольм.
– Свен, рано или поздно это должно было случиться, – ответила Данте. – Это закон арены. И не думай, что я буду играть с тобой в поддавки, если мы с тобой друзья.
– Больше чем друзья.
– Возможно. Все равно, никакой разницы. Здесь, на песке, есть только победители и побежденные. А я всегда побеждаю.
– Ты не можешь меня убить, – возразил Линдхольм. – Мы же так нужны друг другу.
– Свен, ты как был, так и остался романтиком, – широко улыбнулась Данте. – Вот что я тебе скажу. Мы с тобой знаем, что я должна победить. Ты уж постарайся дать мне хороший бой, чтобы порадовать публику. А я обещаю тебе быструю смерть.
– Ты это для меня сделаешь? – спросил Линдхольм.
– Конечно. Иначе зачем нужны друзья? Линдхольм нахмурился:
– Я это помню. Я здесь уже был. Мы сражались на арене, и я убил тебя.
– Точно, Свен. А потом ты убил организатора поединка и еще двадцать семь чиновников арены, пока тебя наконец не скрутили, надели наручники и сослали в Адские группы. Но теперь я вернулась, и тебе придется снова убить меня. Если сможешь.
Они обменялись ударами, зазвенела сталь.
Де Шанс стояла по колено в грязной воде в туннеле под чужим городом и бесстрастно наблюдала, как из пролома в стене возникает знакомая фигура. Корби и Линдхольм застыли между ней и проломом, незряче уставясь во мрак. Знакомая фигура вошла в луч фонаря. Он был среднего роста и веса, выглядел спокойным и – никаким, такого в толпе не заметишь. И привычно улыбнулся де Шанс:
– Привет, Мэг. Удивлена, что видишь меня?
– Ты ненастоящий, – вяло ответила экстрасенс. – Ты никак не можешь быть здесь, на Волке-IV. Ты до сих пор где-то в Империи и делаешь свое дело. Заставляешь поверить тебе, а потом предаешь за смешные деньги.
Он тихо рассмеялся.
– Мэг, я настолько настоящий, насколько ты хочешь. Поверь в меня, и я буду здесь, точно такой, каким ты меня помнишь. Ты же хочешь снова увидеть меня? Даже после всего, что случилось, в тебе остается уголок, где есть место для меня, где осталась вера, что в глубине души я стремлюсь к тебе. – Он опять нежно улыбнулся. – В конечном счете, что такого плохого я сделал? Не мне одному приходится как-то зарабатывать на жизнь.
Экстрасенс шагнула к нему.
– Я любила тебя. Верила тебе. Отдала тебе все за место на корабле в Мир Туманов. Там я была бы в безопасности, освободилась бы наконец от Империи и ее обычного хозяйского отношения к экстрасенсам. А ты должен был прибыть туда ко мне, чтобы соединить наши судьбы. Но не было места, и не было корабля, а когда за мной пришла Служба безопасности, тебя нигде не оказалось. Потом, конечно, мне о тебе рассказали. Но тогда меня уже приговорили к Адским группам.
– Конечно, – сказала улыбчивая фигура. – Вы всегда узнаете правду, когда уже поздно. Я стараюсь работать профессионально. Фрэнсис Шрайк: лицензированный предатель, специализация – двурушничество. – Он склонил голову набок и вперил в де Шанс блестящий взгляд. – Ты же до сих пор не уверена в своих чувствах насчет меня, да? Ты злишься на меня, за то что предал, или на себя, за то что поверила? Ты же не могла быть такой слепой и такой дурой, чтобы поверить человеку, который тебя в грош не ставит?
– Я знаю, кого винить, – ответила де Шанс. Меч, казалось, сам прыгнул ей в руку. – Я знаю, кого ненавижу.
Шрайк снисходительно кивнул.
– Мэг, ты всегда была недовольна. Но здесь все может измениться. Я могу стать тем, кем ты захочешь. Могу любить тебя так, как ты всегда хотела. Могу быть всем, о чем ты мечтала. Брось меч, иди ко мне.
Экстрасенс шагнула к нему, но остановилась.
– Фрэнсис…
– Иди ко мне, Мэг. Я весь твой.
Де Шанс подняла меч и сжала клинок левой рукой. Отточенная сталь впилась в ладонь, по лезвию потекла кровь. Боль подействовала как холодный душ, и экстрасенс мрачно усмехнулась в лицо стоящей перед ней фигуре.
– Отличный ход, но ты не Фрэнсис. Тебя в действительности вообще нет. И я его слишком ненавижу, чтобы купиться на такую дешевку. – Она с усилием отвела взгляд и посмотрела на космодесантников, по-прежнему немых и бездвижных. – Что они видят? Какие лица ты им показываешь?
– Какие они хотят видеть. Не важно. Скоро ребята станут моими.
– Ты так думаешь? – сказала де Шанс.
Она вложила меч в ножны, вынула из кобуры дисраптер и выстрелила в упор. Сияющий энергетический луч вошел Шрайку в живот. Псевдо-Фрэнсис закричал, растягивая рот до невозможной ширины. Корби и Линдхольм очнулись и стали смущенно озираться: их грубо оторвали от грез.
– Это обман, – резко произнесла де Шанс. – Что бы вы ни видели, это неправда. Похоже, мы наткнулись на чужого с очень сильной экстрасенсорикой. Он пытается нас убить нашими собственными страхами и желаниями.
