растрепаны и пахло от него тем же ментолом и хвоей. Тогда они еще не знали ни радостей свиданий, ни горестей разлуки. Отец еще не противился их встречам. Татьяна еще не думала сбегать. Вадим еще не намеревался ее искать. И каждый на секунду задумался о том, какой бы была жизнь, если бы не было последующей встречи в баре «Дирижабль». Они бы так и остались друг для друга мимолетным приятным воспоминанием, многообещающим, но ничего не значащим. И никто бы тогда не страдал и ни о чем бы теперь не жалел. В Татьяне съежилась душа от осознания этого. Знать, как это чувствовал Вадим, она не могла. Но по постепенно затухающей радости в его глазах решила, что он жалеет. Жалеет о том, что вторая встреча, вообще, состоялась, о том, что не бросил ее в баре на произвол судьбы, о том, что пригласил в кино и подарил треклятые подсолнухи. Жалеет обо всем, что с ней связано, но ничего не может с этим поделать. Как и она.
— Ладно, поехали, — сказал парень, переведя взгляд на приборную панель.
Стрелка тахометра задрыгалась вверх, и машина двинулась с места. После вчерашнего дождя город казался свежим. Здания и тротуары выглядели обновленными. Дышалось легко. Прохлада приятно разглаживала кожу. Небо постепенно прояснялось. Солнце периодически появлялось из-за туч и разогревало остывший асфальт.
Вадим вывернул на кольцевую, чтобы без пробок выехать за город, и быстро разогнал автомобиль до ста пятидесяти километров в час, хотя ехать можно было максимум со сто десятью, но его не волновало, впрочем, как и всех остальных, кто ехал по двум крайним левым полосам магистрали. Парень наслаждался скоростью и маневренностью автомобиля, будто его пересадили сюда с осла. Вспомнив тот зеленый хэтчбек, на котором они ездили к нему на дачу, Татьяна его полностью поняла. Ей и самой нравилось нестись навстречу небу и ветру, оставляя за собой не только отстающие автомобили, но и груз проблем и переживаний, что складывали ее повседневную рутину.
— Ты, кстати, со стажировки сбежала? — спросил внезапно Вадим, когда они съезжали со МКАДа на трассу.
Татьяна поджала губы.
— Как это в твоем стиле, — усмехнулся он, посмотрев в левое зеркало, чтобы перестроиться. — Алисе пришлось кучу говна в свой адрес выслушать от Тимофея Федоровича.
Девушка приложила руку ко лбу, поняв, что опять всерьез оплошала. Лицо залилось краской.
— Там было ужасно скучно, — оправдалась она и вгляделась для отвлечения в пустые поля за обочиной. — Я извинюсь перед Алисой лично.
Вадим повернул к ней голову и всмотрелся внимательно, как будто специально решил проследить, как она сгорает от стыда дотла.
— Хотя бы ты поняла, что это не твое, — заключил он, наконец, отвернувшись.
Татьяна вздохнула с грустью. В глубине души она признавала его правоту, но умом не желала с ним соглашаться. Она по-прежнему не знала, что ее, и все больше сводила мысли к тому, что в этом мире может не быть ничего, что она могла бы назвать своим. Были просто вещи, которые ей нравилось делать, и вещи, которые она делать не хотела, но ее вынуждали. Даже в одном виде деятельности. Она получала удовольствие от импровизированных танцев, но не любила репетировать по заранее придуманной кем-то другим схеме. В работе это приходилось совмещать. Иногда перекрывало первое, а иногда настигало второе, поэтому день ото дня отличался настроением и восприятием. И после было трудно понять, что именно не так и, тем более, как должно быть.
Снова раздался звонок телефона. В Татьяне от одного звука его рингтона теперь просыпалась ненависть. Она боялась, что ей придется теперь всю дорогу до Питера выслушивать гнусавый голос «утканоски», но звонил «Батя». Вадим обрадовался, как будто сам ожидал чего-то плохого, и включил звонок на громкую связь.
— Да, бать, здорово, — проговорил он с легкой веселостью.
— Здорово, Вадя, — прохрипел в трубку прокуренный мужской голос. — Че не звонишь?
В голосе явно солидного взрослого мужчины проскрипела нотка полудетской обиды. Вадим сощурился в гримасе стыдливой провинности и стиснул зубы.
— Да блин, бать, я к свадьбе Дэна готовился, мальчишник еще организовывал. Сейчас как раз еду в Питер. Кстати, теперь на своей тачке. Мамка отдала.
— Ааа, — протянул отец. — О, поздравляю! «Вольво» тот, внедорожник?
— Ага.
Татьяну забавлял тон, с которым Вадим рассказывал отцу про новую машину, совсем как ребенок, хвастающийся редкой игрушкой в детском садике.
— Ты один все-таки едешь?
Парень промедлил с ответом, вздохнув, и посмотрел на девушку напротив. Она слегка приподняла брови. Он отвернулся обратно к дороге.
— С Таней.
— Ооо, — возбужденно протянул отец. — Тебя можно поздравить?
— Нет, и она тебя слышит, — быстро ответил Вадим, нервно сжав в руке ободок руля.
Она улыбнулась. Отец прокашлялся.
— В таком случае, Татьяна, здравствуйте, — голос мужчины на последнем слове стал совсем сиплым, и снова раздался громкий кашель. — Рад, наконец-то, с вами познакомиться.
Девушка взглянула на парня в надежде на то, что он подскажет хотя бы имя своего отца, но тот смотрел в сторону.
— Здравствуйте. И я рада…
— Лев Аркадьевич, — додумался за Вадима отец.
— Очень приятно, Лев Аркадьевич, — улыбнулась она.
Парень резко вступил в разговор, предупредительно сказав:
— Так, бать, только не разводи историю. Я ее исключительно как плюс один на свадьбу друга взял, чтоб не стремно было.
Татьяна разочарованно опустила плечи и сдвинула сжатые губы в правый уголок.
— Угу — посмеялся отец и снова закашлялся. — Только, небось, самую красивую выбрал?
Вадим вспыхнул и закатил глаза. Девушка приободрилась, едва сдерживая улыбку.
— Татьяна, — обратился Лев Аркадьевич к ней. — Столько о вас слышал. Рад, наконец, вас услышать.
— Взаимно, — вежливо ответила она, краснея.
— Знаете, я вам давно хочу сказать одну вещь… — мужчина снова прокашлялся, а затем просто помолчал пару секунд для драматичности и флегматично заявил, — Вы — сука, Татьяна.
Глаза Вадима выкатились из орбит. Девушка захихикала, прикрывая рот сомкнутыми ладонями.
— Баать! — прикрикнул парень, нервно разглаживая пальцами лоб.
— Все нормально, — воскликнула она. — Я… я с-согласна, Лев Аркадьевич.
— Похвально, — тоже засмеялся отец. — Похвально, что не пытаетесь оправдаться. Теперь вы мне еще больше нравитесь.
— Выговорился? — перебил его Вадим.
— Выговорился, но не наговорился.
Снова в динамики хлынул кашель. Лицо парня все
