Вэнь Кэсин очнулся от осторожного оклика Цао Вэйнина, которого он притащил с собой и совершенно о нём забыл. Молодой человек переминался с ноги на ногу, испытывая внезапный прилив боязливого почтения, вроде как при встрече с тестем. Гу Сян рассказывала, что Вэнь Кэсин её вырастил, поэтому «одарённый ученый» Цао старался вести себя очень вежливо.
— Вэнь-сюн хотел что-то обсудить, — решился он напомнить.
Вэнь-сюн молча смотрел на Цао Вэйнина некоторое время, в кои-то веки не зная, с чего начать.
— Мне было чуть больше десяти лет, когда я подобрал А-Сян, — произнёс он после глубокого раздумья. — Она была просто крохой, завёрнутой в одеяло. Я знал её родителей, их убили. Мать чудом успела спрятать девочку.
Цао Вэйнин не осмелился издать ни звука, внимая с выражением, близким к благоговению.
— На самом деле А-Сян мне не служанка, — продолжал Вэнь Кэсин. — Хотя мы обращаемся друг к другу, как господин и прислуга, А-Сян мне вроде младшей сестры… или дочери, раз уж я наблюдал за её взрослением, — он помолчал, улыбаясь, а затем добавил: — Мы долго жили там, где выживание само по себе — большая удача. Дурное место, не подходящее для детей. Я играл роль старшего при А-Сян, будучи подростком, и собрал на этом пути все шишки. Я обжёг ей рот до пузырей, когда впервые пытался накормить похлебкой… Не дать А-Сян умереть оказалось той ещё задачей, и временами мне было с ней очень нелегко. Но, по правде сказать, ей было со мной не легче.
Начав понимать, к чему он клонит, Цао Вэйнин рьяно пообещал:
— Господин Вэнь, могу заверить: каждый день и каждый момент своей жизни, отныне и до самой смерти, я не сделаю ничего такого, что подвело бы А-Сян.
Вэнь Кэсин глянул на него с призрачной улыбкой:
— Ох, не зарекайся.
Цао Вэйнин с упрямым видом поднял руку для клятвы:
— Небо и земля мне свидетели.
Испугавшись, что ему не поверят, «одарённый ученый» в отчаянии привел единственную в своей жизни цитату, которая не казалась смешной, пусть и была, как водится, перевернута с ног на голову: — «Даже вечные небо и земля однажды померкнут, только эта любовь не прервётся в веках».[432]
Вэнь Кэсин поглядел на него со странным выражением лица.
— Ну а если А-Сян не та, кем кажется? — спросил он. — Если ты вдруг поймёшь, что совсем не знаешь её, что тогда?
— Не сомневайтесь, я знаю её, — выпалил Цао Вэйнин, — да я себя так не знаю, как А-Сян!
Вэнь Кэсин усмехнулся, подобрал из-под ног камешек и метко запустил его в Чжан Чэнлина, не забыв прикрикнуть:
— Хватит считать ворон, паршивец,[433] давай всё заново!
«Не сомневайтесь, я знаю её…». Хорошо, что страхи А-Сян оказались напрасными.
Примечание к части
∾ 鱼与熊掌 — нельзя получить за один пир и рыбу, и медвежью лапу. Идиома принадлежит Мэн-цзы (4 век до н.э.), который однажды должен был выбрать между рыбой и медвежьей лапой, а затем написал целую книгу о том, как принять это решение. Акцент в китайской идиоме делается на том, что нужно делать выбор, а не на невозможности иметь и то, и другое. Медвежья лапа была деликатесом еще при династии Чжоу, в настоящее время медведи находятся под угрозой исчезновения и убивать их запрещено.
∾ В оригинале «шичэнь» (时辰) — два обычных часа по 60 минут.
∾ Оригинальная цитата из «Песни о бесконечной тоске» Бай Цзюйи: «天长地久有时尽, 此恨绵绵无绝 期»: «Много лет небесам, долговечна земля,// Но настанет последний их час.// Только эта печаль — бесконечная нить,// Никогда не прервется в веках.» (Перевод Л. Эйдлина), речь идёт об обречённой любви между супругой Ян и императором Сюаньцзуном.
∾ Сяогуй (小鬼) — маленький демон/ чертёнок.
Том 3. Глава 65. Душевное смятение
Разгорячённые тела переплелись на жарких надушенных простынях, воздух в комнате густо пропитался похотью. Да-Се безучастной и неподвижной тенью сидел в стороне. Пара на кровати входила в раж, их стоны становились всё безудержнее и громче. Приглядевшись, можно было заметить, что на этот раз постель делят двое юношей. Прошло немало времени, прежде чем страстные любовники растратили пыл. Вынырнув из истомы, они обменялись тревожными взглядами и набросили на себя одежду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда участники спектакля, наскоро прикрывшись, подошли ближе и опустились на одно колено, глава скорпионов лениво отставил винную чашу. Придирчиво скривив губы, он скользнул взглядом по ещё пламенеющим лицам и телам молодых людей. В этот момент отворилась дверь, и на пороге показался высокий человек в маске, полностью скрывавшей лицо. Юноши у ног главы скорпионов вздрогнули от порыва холодного ветра, но их хозяин не поменял направление взгляда, словно ничего не заметил.
Продолжая начатое, Да-Се схватил одного из актёров за подбородок, заставил его запрокинуть голову и стал придирчиво изучать лицо. Черты юноши, казалось, были вырезаны из белоснежного нефрита. Стоило ему моргнуть — и глаза вспыхивали влажным блеском. Острый подбородок, тонкие изящные линии губ и бровей, бархатная кожа — он родился мужчиной, но с женской миловидностью.[434] Да-Се покачал головой и презрительно бросил:
— Девкой был бы краше! Потрогал — будто пудры зачерпнул. Нет, опять не то.
Человек в маске вошёл так непринужденно, словно в комнате не происходило ничего особенного. Оглядев трясущихся от страха молодых людей, он пренебрежительно пожал плечами:
— Обычные мальчики для утех. Разве не все они на одно лицо?
Да-Се раздражённо махнул рукой. Словно получив императорское помилование, юноши низко поклонились, вскочили на ноги и стремительно выскользнули за дверь. Подливая себе вино, глава скорпионов не переставал разочарованно ворчать:
— Вот именно, что все на одно лицо! Скука. Если мальчишку не отличить от девчонки, какой толк менять одних шлюх на других? До сих пор жалею, что упустил единственную годную пару!
Человек в маске уселся напротив, не дожидаясь приглашения, и беспечно спросил:
— Неужели твои маленькие зверушки иногда сбегают?
Да-Се перевёл на него взгляд и неторопливо растянул губы в улыбке:
— Если бы мои! Увы, то была пара гостей с дурными намерениями. К слову, с одним из них вы давно знакомы. Насколько я понял, он является в ваших местах ключевой фигурой.
— Это был... он? — спросил человек в маске, преодолев минутное оцепенение.
— Кто его разберёт? — усмехнулся Да-Се.
Гость ещё немного помолчал, потом вскочил, словно не мог усидеть на месте, сцепил за спиной руки и заходил кругами по комнате, сосредоточенно бормоча себе под нос:
— Сперва он пропал, будто в воду канул, а теперь вдруг нарисовался — здесь и сейчас! Он собирался выследить Сюэ Фана и забрать ключ от Арсенала, но по-тихому, не привлекая внимания крупных кланов… А сам начал творить что-то невообразимое! Как думаешь, чего он добивается?
— Кто его разберет… — повторил Да-Се с видом полного безразличия.
Человек в маске вдруг перестал метаться и резко поднял руку.
— Ладно, не будем отвлекаться. Ты избавился от Сунь Дина?
Глава скорпионов пренебрежительно хмыкнул и ногой выбил из-под стола короб, который проскрежетал по полу через комнату и остановился точно перед гостем. Тот приподнял крышку носком сапога и увидел человеческую голову. Хотя разложение уже тронуло плоть, кроваво-красное родимое пятно на щеке было хорошо различимо, и человек в маске с облегчением выдохнул:
— Одним меньше. А ты молодец! Разделаться с прочими не составит труда. Ха! Что молчишь, Скорбящий Призрак, нечего сказать? — обратился он к голове. — Когда Чжао Цзин сеял ложные слухи о Сюэ Фане, все пропускали его болтовню мимо ушей. Только ты, Сунь Дин, как последний болван, заглотил наживку! Теперь ты моя добыча, уж не взыщи.
На словах «разделаться с прочими не составит труда» взгляд главы скорпионов коротко сверкнул, но эту мимолетную перемену скрыли опущенные ресницы.
