В чем же заключалась вина К.М. Качанова, то есть какое преступление он совершил? Суд (военный трибунал Северо-Западного фронта) признал командующего 34-й армией виновным в неисполнении полученного им 8 сентября 1941 г. приказа Военного совета фронта о нанесении соединениями армии удара во фланг и тыл наступающему противнику, уничтожении его и выходе на новый рубеж. В обвинительном заключении говорится, что якобы Качанов, вопреки упомянутому приказу, снял с оборонительного рубежа три дивизии, что позволило противнику прорвать оборону армии и выйти ей в тыл.
Д еще Качанову вменялось в вину то, что якобы он, узнав о прорыве противником обороны армии, самовольно отдал приказ об отводе ряда частей с занимаемых позиций, «тогда как никакого воздействия со стороны противника не было». В приговоре отмечалось, что «отход произведен в беспорядке, управление войсками было утрачено, в результате чего врагу был открыт фронт и дана возможность занять часть нашей территории»6.
В приговоре также отмечалось, что такие действия К.М. Качанова «привели к дезорганизации армии, личный состав которой бросил материальную часть артиллерии, автотранспорт и обозы, которые были захвачены противником. По изложенным причинам войска армии на 11 сентября 1941 г. оказались небоеспособными и не могли выполнять стоявшие перед ними задачи»7.
Вершился суд скорый и неправый. Нужны были «мальчики для битья», и одним из них оказался командарм-34 генерал-майор К.М. Качанов. Что же касается предъявленных ему обвинений, то военный трибунал Северо-Западного фронта, не вдаваясь в излишние подробности, отметая разумные доводы К.М. Качанова в свою защиту, почти автоматически 27 сентября вынес ему смертный приговор, который являлся окончательным и обжалованию не подлежал. На следующий день (28 сентября) он был утвержден заместителем наркома обороны армейским комиссаром 1-го ранга Л.З. Мехлисом. Расстреляли Кузьму Максимовича 29 сентября 1941 г.
Так ли уж велика была вина К.М. Качанова, чтобы лишать его жизни? Какова его истинная доля вины во всем случившемся? Сам же он категорически отрицал вину и преступный умысел в своих действиях, утверждая, что не имея связи со штабом фронта, вынужден был действовать исходя из сложившейся оперативной обстановки. Правомерность действий К.М. Качанова в сентябре 1941 г. подтвердили в 1956 г. офицеры Оперативного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.
Например, скрупулезно разобравшись во всех деталям оперативной обстановки на участке 34-й армии, они установили, что она (обстановка) в полосе обороны армии 9 сентября, а тем более 10 сентября, резко ухудшилась, поскольку еще 9 сентября ее соединения ■фактически оказались в окружении и вынуждены были действовать в отрыве от соседей, неся большие потери. Директива же Военного совета фронта, в неисполнении которой был обвинен К.М. Качанов («неисполнение приказа»), исходила из оперативной обстановки по состоянию на 8 сентября. Поэтому выполнить ее командарм-34 объективно не имел возможности. А посему принятое им решение (при отсутствии связи со штабом фронта и прорыве противника вглубь обороны) на перегруппировку сил армии с целью стабилизации положения и организации разгрома вклинившихся немецких войск соответствовало обстановке на тот момент.
Таким образом, обвинение Качанова в неисполнении приказа являлось необоснованным, как и обвинение в оставлении поля боя, поскольку командарм все время находился в войсках, которые вели ожесточенные бои с противником. А что касается захвата немцами материальной части вооружения и техники (в том числе артиллерии) частей армии, то в данном случае это был захват в ходе боевых действий, а не «оставление их противнику», как было вменено в вину К.М. Качанову.
Кузьма Максимович Качанов разделил судьбу начальника артиллерии своей армии генерал-майора артиллерии З.С. Гончарова, которого расстреляли двумя неделями раньше (11 сентября). Произошло это в деревне Заборовье. В справке, подписанной заместителем начальника 1-го отделения особого отдела Северо-Западного фронта лейтенантом госбезопасности Канером, отмечалось, что «по решению уполномоченных Государственного Комитета Обороны — заместителей Народного Комиссара обороны т.т. Мехлиса и Мерецкова 11 сентября 1941 г. между 17—18 ч., в д. Заборовье, в присутствии наличного состава штаба 34 армии в числе 23 чел., расстрелян б(ывший) начальник артиллерии 34 армии генерал-майор артиллерии Гончаров Василий Сафронович8.
В приказе по войскам фронта № 057 от 12 сентября 1941 г. (текст которого готовил лично Л.З. Мехлис) по поводу осуждения и приведения в исполнение приговора в отношении В.С. Гончарова говорилось: «...За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившейся в прямом невыполнении приказа фронта о выводе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев командующий артиллерией 34-й армии Гончаров на основании приказа Наркома обороны № 270 расстрелян публично перед строем командиров штаба армии»9.
Сохранились воспоминания свидетелей этого расстрела «во внесудебном порядке». Полковник в отставке В.П. Савельев пишет: «По приказу Мехлиса работники штаба 34-й армии были выстроены в одну шеренгу. Представитель Ставки быстрым, нервным шагом прошел вдоль строя. Остановившись перед начальником артиллерии, выкрикнул: «Где пушки? — Гончаров неопределенно махнул рукой в направлении, где были окружены наши части. — Где, я вас спрашиваю, — вновь выкрикнул Мехлис и, сделав небольшую паузу, начал стандартную фразу: —В соответствии с приказом Наркома обороны № 270...» Для исполнения приговора он вызвал правофлангового — рослого майора. Тот, рискуя, но не в силах преодолеть душевное волнение, отказался. Пришлось вызвать отделение солдат».
Вообще, на Северо-Западном фронте в 1941 т. Лев Мехлис изрядно «наследил». По его докладу И.В. Сталину от 24 сентября были сняты с должностей и понижены в званиях три командира дивизии. В докладе говорилось: «Командиры 33-й дивизии генерал-майор К.А. Железняков, 262-й дивизии генерал-майор М.Н. Клешнин и 54-й кавалерийской полковник Ю.В. Вальц не справились с командованием во время операции 34-й армии в августе и первой половине сентября, проявили безволие, растерянность и неумение управлять частями, в результате чего потеряли дивизии.
Нами они отстранены от командования дивизиями. Считаем возможным назначить их на должность командиров полков, чтобы искупали вину. Просим снизить генерал-майора Железнякова и Клешнина в звании до полковника, а полковника Вальца до майора и утвердить наше решение о назначении их командирами полков»".
Одних командиров и политработников снимали, других назначали на их место... На первый взгляд, то был вполне нормальный процесс, если бы не одно «но»... Оказалось, что некоторые ретивые выдвиженцы, прибыв к новому месту службы, сразу же начинали всячески охаивать своих предшественников, везде и всюду искать недостатки и промах в их деятельности. В этом плане за примерами ходить далеко не надо. На том же Северо-Западном фронте за неудачные действия войск в начале июля 1941 г. серьезно «пошерстили» его руководство — сняли командующего фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова (3 июля), члена Военного совета корпусного комиссара П.А. Диброва (1 июля), начальника штаба генерал-лейтенанта П.С. Кленова (1 июля). Вновь назначенный член Военного совета фронта корпусной комиссар В.Н. Богаткин неделю спустя доложил в Главное политическое управление, то есть Льву Мехлису, о неблагополучной, на его взгляд, обстановке на Северо-Западном фронте: «отсутствии организованности, потере управления начальниками над своими подчиненными во время боевых действий»12. Этот доклад послужил если не основным, то очень важным мотивом для усиления репрессий — 11 июля был арестован командующий ВВС фронта генерал-майор авиации А.П. Ионов.
Указанные выше генерал-майоры К.А. Железняков и М.Н. Клешнин отделались еще сравнительно легко, получив понижение в должности и воинском звании. Гораздо трагичней сложилась фронтовая судьба командира 41-го стрелкового корпуса генерал-майора И.С. Кособуцкого и командира 118-й стрелковой дивизии генерал-майора Н.М. Гловацкого, которые были обвинены в сдаче г. Пскова противнику. Основным виновником этой сдачи был признан Николай Михайлович Гловацкий, хотя поначалу в качестве такового выступал И.С. Кособуцкий (см. Постановление ГКО от 16 июля 1941 г.).
На предварительном следствии и в судебном заседании Гловацкий виновным себя не признал, утверждая, что приказ на отход дивизии он получил от командира корпуса. По его словам, обстановка под Псковом складывалась следующим образом. К 8 июля 1941 г. части двух дивизий противника находились на подступах к г. Пскову. Об угрозе левому флангу своей дивизии Гловацкий доложил генерал-майору Кособуцкому. Оценив обстановку, тот согласился с доводами Гловацкого и отдал приказ об отводе частей дивизии на правый берег р. Великой. Однако при этом почему-то не сообщил Гловацкому о том, что вслед за 118-й дивизией туда же будут отходить и части 111-й стрелковой дивизии. К тому же мост через р. Великую был взорван преждевременно, когда еще не все части этих двух дивизий успели переправиться на другой берег. В результате такой несогласованности возникла паника, переправляться пришлось на подручных средствах под огнем противника. В итоге Псков был оставлен, корпус понес большие потери в людях и боевой технике. А мост, заметим, был взорван пограничниками, его охранявшими, притом в присутствии сотрудников НКВД.
