Даже следователи особого отдела понимали, что обеспечение частей Красной Армии нужным количеством средств связи зависело не только от желания и возможностей Н.И. Гапича, только год занимавшего должность начальника Управления связи. Здесь существовал полый ряд объективных обстоятельств, которые сводили к минимуму виновность Гапича. Поэтому следователям надо было найти что-то более весомое, и желательно с политическим «душком». Именно посему для усиления в его деле обвинительного уклона был применен испытанный в «органах» прием — Гапича стали уличать в принадлежности к «военно-фашистскому заговору», под пытками вырвав у него такое признание. «Кроме того, Галич сознался, что с 1935 г. являлся участником антисоветской заговорщической организации, существовавшей в Белорусском военном округе, возглавляемой Уборевичем (приговорен к расстрелу), в которую был вовлечен бывшим начальником штаба округа Бобровым (приговорен к расстрелу)»2'. Также у него выбили показания о сотрудничестве с японской разведкой. От всех этих показаний Гапич спустя некоторое время отказался как от вымышленных.
Следствие по делу Я.И. Гапича длилось одиннадцать лет. Военная коллегия 26 августа 1952 г. приговорила его к десяти годам лишения свободы, и за отбытием этого срока он из-под стражи был освобожден. Определением той же коллегии от 28 июля 1953 г., реабилитирован. Находясь в отставке, Н.И. Гапич умер в г. Москве
16 марта 1964 г.
Начальник автобронетанковых войск 18-й армии генерал-майор танковых войск Н.Д. Гольцев был арестован 14 октября 1941 г. сотрудниками особого отдела Юго-Западного фронта. В 1940— 1941 гг. он занимал должность начальника автобронетанковых войск Прибалтийского Особого военного округа.
Одним из обвинений являлось то, что якобы Гольцев сдал противнику г. Каховку и не принял мер по оказанию попавшей в окружение 296-й стрелковой дивизии. Также он обвинялся в том, что сдался в плен к немцам. В обвинительном заключении об этом эпизоде говорилось следующее: «...находясь в действующей армии, боем против немцев не руководил и сдался в плен к врагу, не оказав сопротивления. Кроме того, находясь в камере, среди заключенных проводил антисоветскую агитацию»22.
В предъявленном обвинении Гольцев виновным себя не признал. Он дал показания об обстоятельствах его пленения 15 августа 1941 г. Это когда он, проводя вместе с десятью красноармейцами разведку путей выхода из окружения частей 18-й армии, попал в танковую засаду. Находясь в плену, Н.Д. Гольцев трижды вызывался на допрос представителем германского командования и на задаваемые ему вопросы давал, по его утверждению, вымышленные показания, не содержащие никаких военных секретов.
Из плена Н.Д. Гольцев бежал 30 августа 1941 г. Случилось это, по утверждению генерала и бежавшего вместе с ним лейтенанта
В.Ф. Кураева, во время этапирования колонны военнопленных, воспользовавшись тем, «что голодные красноармейцы набросились на растущий вдоль дороги подсолнечник». В этой суматохе он спрятался в подсолнухах и пробыл там до наступления темноты. В расположение частей Красной Армии Гольцев вышел 1 октября со своим удостоверением личности, но без партийного билета, оружия и в гражданской одежде.
Особое совещание при НКВД СССР по обвинению в измене Родине приговорило 13 февраля 1942 г. генерал-майора танковых войск Н.Д. Гольцева к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 23 февраля 1942 г. Определением Военной коллегии от 17 сентября 1955 г. он был реабилитирован.
Репрессии против генералов продолжались все лето и осень 1941 г. В первую неделю после начала войны была арестована большая группа авиационных начальников. Помимо уже упомянутых генерал-лейтенантов авиации П.В. Рычагова, И.И. Проскурова, Е.С. Птухина, туда также входили: начальник штаба ВВС РККА генерал-майор авиации П.С. Володин (27 июня), начальник Военной академии командного и штурманского состава ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации Ф.К. Арженухин (28 июня). Все они обвинялись в проведении вредительства в войсках и штабах ВВС, а некоторые из них — в шпионаже в пользу иностранных государств. Не имея возможности подробно рассказать о каждом из них, остановим свое внимание на Ф.К. Арженухине, тем более что заявка на рассказ о нем уже была дана в разделе «Во главе военных академий».
Федор Константинович Арженухин родился в 1902 г. в г. Москве. Из мещан. Окончив начальную школу, поступил учиться в коммерческое училище. Не окончив его, в 1918 г. стал работать конторщиком в Бутырском Совете. В 1919 г. по профсоюзной мобилизации был направлен в продотряд. В январе 1920 г. вступил в комсомол и избран секретарем Бутырского райкома РКСМ. В мае 1920 г. по комсомольской путевке убыл на Западный фронт в качестве красноармейца отряда особого назначения. В августе—сентябре 1920 г. — секретарь комиссара запасных войск Западного фронта. С октября того же года — комиссар отдельного батальона по охране продовольственных и артиллерийских баз Западного фронта. В январе 1921 г. из армии был демобилизован и направлен на комсомольскую работу. В 1921—1922 гг. —заведующий политпросветотделом Ферганского обкома комсомола и организационным отделом Сыр-Дарьинского обкома комсомола.
С июля 1922 г. — курсант Егорьевской авиационной школы. В октябре 1923 г. окончил эту школу, получив звание красного ко-
мандира. Затем окончил Борисоглебскую школу военных летчиков и Серпуховскую школу воздушного боя. До марта 1927 г. работал инструктором во 2-й военной школе летчиков. С июня 1927 г. — помощник начальника штаба 3-й авиационной бригады. С августа 1928 г. — командир отряда в той же бригаде. С января 1930 г. — командир 21-го отдельного авиаотряда. В том же году окончил Курсы усовершенствования начсостава при Военно-воздушной академии. С марта 1931 г. — командир 57-й авиаэскадрильи. С сентября 1932 г.— старший инспектор по летной службе инспекции ВВС РККА. В конце 1934 г. зачислен слушателем оперативного факультета Военно-воздушной академии.
После окончания учебы в январе 1936 г. назначен начальником оперативного отделения 1-го отдела штаба ВВС РККА. В феврале
1937 г. был назначен начальником штаба 4-го тяжелобомбардировочного корпуса, но к этой работе не приступал, будучи направлен в Испанию на должность помощника военного атташе. Также исполнял обязанности советника командующего ВВС Северного фронта. В Испании был с марта 1937 г. по август 1938 г. По возвращении из командировки был назначен начальником штаба ВВС РККА (в сентябре 1938 г.). С октября 1940 г. — начальник Военной академии командного и штурманского состава ВВС Красной Армии. Был награжден орденами Ленина и Красного Знамени.
Арестовали Ф.К. Арженухина 28 июня по ордеру, подписанному наркомом государственной безопасности СССР В.Н. Меркуловым, однако без санкции прокурора. Обвинялся он в том, что «являлся участником антисоветской заговорщической организации, по заданию которой проводил подрывную работу по срыву мощи Военно-Воздушных Сил Красной Армии и передавал германской разведке шпионские сведения» (из обвинительного заключения)23.
Первый допрос Арженухина состоялся 28 июня, то есть в день ареста. Виновным он тогда себя не признал. На втором допросе (1 июля) Федор Константинович виновным себя признал и дал показания, что он был завербован в контрреволюционный заговор в
1936 г. бывшим начальником оперативного отдела штаба ВВС РККА полковником А.Н. Алексеевским. О принадлежности Ф.К. Арженухина к заговорщической организации показали арестованные сотрудники Управления ВВС РККА— генерал-инспектор ВВС дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Я.В. Смушкевич (показания от 21 и 28 июня 1941 г.), заместитель начальника штаба ВВС генерал-майор авиации П.П. Юсупов и косвенно— начальник управления вооружений ВВС дивинженер И.Ф. Сакриер.
Абсурдность всех этих обвинений очевидна. Например, Яков Смушкевич показал, что об участии Арженухина в военном заговоре он узнал от Якова Алксниса. Между тем как в деле Алксниса никаких показаний об Арженухине не имеется. К тому же Я.И. Алкснис в судебном заседании виновным себя не признал и от всех показаний, данных им на предварительном следствии, решительно отказался.
Другой аргумент в защиту Ф.К. Арженухина— арестованный заместитель наркома обороны генерал армии К. А. Мерецков на допросах и на очной ставке со Смушкевичем показаний последнего о шпионской деятельности Арженухина не подтвердил. А ведь Смушкевич на допросе 28 июня утверждал, что в марте 1940 г., по окончании войны с Финляндией, он получил от К.А. Мерецкова задание информировать немцев о состоянии советской авиации. Это задание он выполнил с помощью Арженухина, который был якобы связан с германским военным атташе Ашенбреннером24. Сам же Смушкевич на допросе 23 сентября 1941 г. от части своих показаний, данных на предварительном следствии, отказался. Отвечая на вопрос о «причинах оговора им других лиц, Смушкевич заявил: «Я это сделал по малодушию...»25