Готобеду. Грант наносил удары вслепую, часто промахиваясь и ощущая под руками лишь траву. Боже, ему бы хоть на полминутки получить возможность видеть! Он разжал свою руку, сомкнувшуюся то ли на ноге, то ли на руке противника, и попробовал откатиться в сторону. Его попытка не удалась, так как человек в свою очередь крепко держал его. Однако он успел сунуть руку в задний карман и нащупать фонарик. Грант не смог вытащить его, потому что оказался прижатым к земле, но, собрав оставшиеся силы, нанес удар свободной рукой — туда, откуда шло прерывистое дыхание нападавшего. Его кулак ударился о кость, и он услышал, как щелкнули зубы. В следующий момент всей своей тяжестью человек упал на него. Он выбрался из-под тела, выхватил из кармана фонарик, но прежде чем успел опомниться, человек уже двигался на него снова: Грант только оглушил его. Грант включил фонарик, но свет еще не достиг лица человека, как тот прыгнул. Грант сделал шаг в сторону и взмахнул фонариком, намереваясь нанести удар. Он промахнулся на какие-то миллиметры, и оба покатились по земле. Грант упустил из виду превосходство противника в весе: он думал только о том, как посильнее ударить. Под тяжестью соперника при падении он больно ударился о землю и, уже теряя сознание и тщетно пытаясь сопротивляться, успел подумать о том, каким способом Готобед собирается расправиться с ним.
Однако, к своему изумлению, он вдруг перестал ощущать на себе тяжесть чужого тела, почувствовал скользящий удар по голове и, несмотря на звон в ушах, понял, что рядом с ним больше никого нет.
Он с трудом сел — вероятно, на тот самый камень, которым его ударили (по форме было похоже, что его взяли из поребрика, окаймлявшего дорожку) — и уже стал нашаривать фонарь, чтобы продолжить преследование, когда из темноты послышался женский шепот:
— Это ты, Берт? Что-нибудь случилось?
Рука Гранта нащупала фонарик, и, включив его, он вскочил на ноги. Свет выхватил из темноты большие глаза, карие и нежные, как у лани. Но остальное в этом лице свидетельствовало о характере, далеком от какой бы то ни было нежности. Женщина ахнула и сделала движение, собираясь скрыться в темноте.
— Стоять! — произнес Грант тоном, исключавшим всякое неповиновение, и она послушно замерла на месте.
— Говорите тише, — торопливо сказала она. — И вообще кто вы такой? Я думала, это мой… друг.
— Я инспектор сыскной службы — из полиции.
Грант знал, что эти слова вызывали обычно на лицах одно из двух выражений — либо страх, либо настороженность. Первое чаще обнаруживали люди, ни в чем не замешанные; второе означало признание вины. Оно и появилось сейчас на лице женщины. Грант осветил фонариком дом — низкое одноэтажное строение с мансардами наверху.
— Перестаньте! — свистящим шепотом произнесла она. — Вы ее разбудите!
— Кого это «ее»?
— Старуху. Мою хозяйку.
— Вы горничная?
— Экономка.
— В доме только она и вы?
— Да.
Грант указал на распахнутое у нее за спиной окно:
— Это ваша комната?
— Да.
— Пройдемте туда и побеседуем.
— Вы не имеете права входить в дом. И не смейте мне угрожать. Я ничего плохого не сделала.
— Вы позволите пройти? — проговорил Грант с неприкрытой иронией.
— Вы не можете входить в дом без ордера на обыск! Я это знаю!
Теперь она стояла прижавшись к подоконнику, не позволяя ему двинуться дальше.
— Я не нуждаюсь в ордере, когда дело идет об убийстве.
— Убийстве? — Она удивленно взглянула на него. — А я-то тут при чем?
— Поднимайтесь в комнату и включите свет.
На этот раз она подчинилась и вскарабкалась на подоконник с проворством, говорившем о частой практике. Щелкнул выключатель, Грант последовал за ней и задернул за собой шторы.
Он очутился в уютной спальне, с покрывалом на постели и приглушенным светом настольной лампы.
— Кто ваша хозяйка?
Она назвала имя и прибавила, что служит здесь всего несколько месяцев.
— Откуда была ваша последняя рекомендация?
— Из поместья в Австралии.
— Герберт Готобед с вами в родстве?
— Это кто такой?
— Послушайте, вы лишь зря тратите время, мисс… Кстати, какое имя вы сейчас носите?
— Свое собственное, — ответила она сердито. — Роза Фрисон.
Грант передвинул лампу так, чтобы лучше разглядеть женщину. Он никогда раньше ее не видел.
— Герберт Готобед шел сегодня к вам, и вы его ожидали. Сейчас вы мне все о нем расскажете и тем избавите себя от серьезных неприятностей.
— Если хотите знать, я ждала Берта. Он молоко развозит. И не вижу ничего плохого в том, что я его ждала. За это не наказывают. Девушка тоже имеет право поразвлечься в таком глухом углу, как этот.
— Только и всего? — проговорил Грант, подходя ко встроенному шкафу. — Оставайтесь на месте, — добавил он.
В шкафу висела только женская одежда. Пожалуй, чересчур дорогая для экономки, однако не новая. Грант попросил ее выдвинуть ящики, и она с неохотой подчинилась. Там не было ничего необычного. Грант осведомился, где ее коробки с остальными вещами.
— Наверху, на чердаке.
— А что это за чемоданы под кроватью?
Она готова была наброситься на него с кулаками.
— Дайте-ка мне посмотреть их содержимое.
— Не имеете права! Предъявите ордер! Ничего не буду открывать!
— Зачем так протестовать, если у вас совесть чиста?
— Я потеряла ключи.
— А вот это уже подозрительно.
Она сняла ключ с цепочки, висевшей на шее, и выдвинула первый чемодан. Пока Грант наблюдал за ней, ему вдруг пришло в голову, что, пожалуй, в ней есть примесь южной крови. В движениях, волнистых волосах было что-то… Негритянское? Индейское? Тут он вспомнил о миссии на островах южного моря, которую возглавлял Герберт.
— Вы давно уехали с Островов? — как бы между прочим спросил он.
— Около… — начала она, но, спохватившись, быстро поправилась: — Не знаю, о чем вы.
Первый чемодан оказался пустым. Второй был набит доверху мужской одеждой.
— Любите переодеваться в мужское платье? — спросил Грант; его настроение, несмотря на распухшие ноги и гудящую голову, заметно улучшилось. — Или приторговываете старьем?
— Это вещи моего погибшего жениха. И попрошу вас воздержаться от неуместных шуток.
— У вашего возлюбленного было пальто?
— Да, но оно было все разорвано — оно было на нем, когда он погиб.
— Да? А как это случилось? — дружелюбно спросил Грант, перебирая одежду.
— Автокатастрофа.
— Вы меня разочаровали.
— Что?!
— Я думал, у вас больше воображения. Как его звали?
— Джон Старборд.
— Старборд значит «бортовой огонь»? Ну, такое имя исключает дорожное происшествие.
— Может, вы и знаете, про что говорите. Я ума не приложу.
— Не пальто ли вашего жениха хранилось в том чемодане, который теперь пуст?
— Нет, не оно.
Рука
