– Безумный Жихарь? – Переспросил Вотша. – Это еще кто?!
Изверг пожал плечами:
– А кто его знает. Пришел в Лихую лощину лет восемь-десять назад, с тех пор и живет там. Никуда из лощины не ходит, да и в лощине его не сразу найдешь, а если сам не захочет, так и вовсе не покажется. Знает много, может человека вылечить, а может и… того… из жизни выдернуть. Ходят, конечно, людишки к нему, но только от большой нужды, когда совсем уж припрет, когда смертушка за плечами встанет.
– Так у него там дом или пещера?.. – Спросил Вотша и добавил. – Где его в этой лощине искать?
– Нет у него ни дома, ни пещеры, ни шалашика! – Покачал головой изверг. – Где он там место себе нагрел, никто не знает. И чем питается неизвестно!
– Слушай, Старик, – вмешался в разговор Махась, – а ведь мои ребята-то к этому самому Жихарю пошли!
– Вотша посмотрел на старосту долгим взглядом и задумчиво произнес:
– И имя-то какое-то странное… Что за Жихарь?..
– Да… вот… – Не слишком уверенно проговорил Янин. – Подозрение есть, что он малых детей крадет… извержат, вот ему такое прозвище и прилепили.
– Одно подозрение, или ловили его на кражах?! – Жестко переспросил Вотша, взглянув в лицо извергу. Тот замялся и словно бы нехотя ответил:
– Ну, ловить – не ловили, а подозрение, все ж таки, есть! Некоторые из пропавших ребятишек нашлись, и нашлись как раз рядом с Лихой лощиной. Они, правда, рассказать, где были, не могут, но некоторые припоминают, что разговаривал с ними кто-то, похожий на Жихаря!
Вотша перевел взгляд на Махася и медленно протянул:
– Ну, что ж, посмотрим, кого твои ребята приведут… Если приведут хоть кого-то.
Однако до вечера никто из посланных Махасем за лекарем не вернулся, а утром Вотша сам засобирался в Лихую лощину. Ночью умерли еще двое заболевших, надо было что-то срочно предпринимать.
Он ушел сразу после завтрака, взяв с собой Падура и Янина. Махась хотел дать Вотше в сопровождение человек пятнадцать, опасаясь полевых стай многоликих, пробивавшихся к Рожону, но тот отказался. И Янин тоже высказался против большого отряда, по его словам кучей заявиться в Лихую лощину было самым пропащим делом – Жихарь в таком случае точно спрячется так, что его не найдешь.
Идти было недалеко, километров восемь-десять, для таких ходоков, как Вотша и его спутники часа на два с небольшим. Однако когда они прошли половину пути, светлый сосновый лес, начисто лишенный подлеска кончился, почва стала понижаться, пошли овраги с очень крутыми склонами, заросшими невысокими, покрытыми колючками кустами. Еще через километр под ногами у них захлюпало, и дальше они шагали след в след, вернее Вотша и Падур шли по следу шагавшего впереди Янина. Лес стал совсем больным, даже каким-то выродившимся – поломанные, вывороченные с корнем, тонкие, словно ободранные стволы, тонули в темной, тухловатой воде, стоявшей мертвыми, черными зеркалами меж крошечными островками необыкновенно жирной осоки. Они не прошли по этому вымершему лесу и полкилометра, как Янин увидел впереди, на одном из таких островков что-то пестрое. Скоро стало ясно, что это человек, а когда они оказались рядом, Янин узнал одного из тех, кого Махась отправил за Жихарем. Тот лежал вниз лицом, раскинув руки, и кулаки этих рук были крепко сжаты, а между сжатых пальцев намертво застряли острые, как бритва, листья осоки. Когда Падур перевернул мертвого изверга, Янин, после некоторого молчания, удивленно протянул:
– Да он, похоже… захлебнулся!..
Совсем молодой парень лежал с выпученными, заляпанными тиной глазами, оскаленными зубами, между которых застряли хлопья ряски и обрывки покусанных стеблей осоки.
– Или его утопили… – Задумчиво предположил Вотша склонившийся над мертвым парнем.
– Да нет, – не согласился Янин. – Если б его топили, он бы барахтался, ногами сучил, а тут – трава не сдернута, тина вокруг не тронута…
– Значит, он потерял сознание, упал вниз лицом и… захлебнулся. – Уверенно проговорил Падур.
– Только с чего бы это ему сознание терять?.. – Все тем же задумчивым тоном проговорил Вотша. – Он, похоже, ни с кем не дрался, не ранен… Вот так вот, шел и вдруг сознание потерял?!
– Надо искать остальных, – предложил Янин, – и… Жихаря. Может быть, это его рук дело!
– А этого с собой заберем? – Поинтересовался Падур, посмотрев на Вотшу.
– На обратном пути. – Решил тот.
Они двинулись дальше, и шагов через двадцать Падур остановился и несколько секунд смотрел назад, словно стараясь запомнить то место, где лежал мертвый изверг.
Метров через сто они вышли на довольно сухое место, и тут Вотша увидел среди низенькой, желтоватой, чахлой травы несколько кустиков нужного ему растения. Он показал своим спутникам, как оно выглядит, и все трое склонившись к самой земле, принялись собирать крошечные зеленые метелочки в заранее приготовленные мешочки, постепенно расходясь в разные стороны.
Спустя несколько минут Вотша медленно выпрямился – нужной травки под его ногами больше не было, и увидел в трех шагах от себя высокую, чуть сутулую фигуру, закутанную в темный, сильно вылинявший балахон с капюшоном, надвинутым на самые глаза. Несколько секунд они рассматривали друг друга, а затем закутанный в балахон незнакомец странным, каркающим голосом проговорил:
– Что, изверг, зеленушку для супчика собираешь?.. А сам в супчик попасть не боишься?!
Услышав этот голос, Вотша вздрогнул. Он давно его не слышал, но смог бы узнать и через несколько десятков лет. Невольно шагнув вперед, он прошептал: – Не может быть!.. – Но незнакомец понял это восклицание по-своему. Его глаза сверкнули из-под надвинутого капюшона, и он, хрипло захихикав, каркнул:
– Может, изверг, может… В этом Мире все может быть! И супчик из тебя наваристым будет, жирным!!
Он начал медленно поднимать руку, бормоча что-то себе под нос, но в этот момент Вотша громко сказал:
– Харт! Темный Харт, это же ты!!
Рука изгоя остановилась на полпути, а через секунду упала вниз, и он снова захихикал:
– Да это же извержонок Вотша!.. Ёкуль из Норникса!! Я смотрю, ты выбрался из подземелья рожонского замка и из сказителя превратился в лекаря! Значит трижды посвященному Ратмиру из стаи восточных волков не удалось тебя схватить?!!
– Не удалось! Я ушел в последний момент!
И вдруг хихиканье прекратилось, и хриплым от ненависти голосом Харт задал вопрос:
– А что он сделал с моей лабораторией?!
– С лабораторией?.. – Переспросил Вотша и тут же быстро ответил. – Она замурована! Я сам помогал мастеру-каменщику замуровывать проход к ней!
Харт зарычал, потом трижды смачно плюнул и выдавил из себя натужный хрип:
– Чтоб он издох!!! Чтоб погребальный огонь погас под его мертвым телом!!! Чтоб Мать всего сущего погребла его сущность под камнем, как он это сделал со мной!!
– Разве он и тебя замуровал?! – Изумился Вотша. – Я думал, тебя увели к князю и…
– Он замуровал мой пятилетний труд!! – Хрипло прорычал Харт. – Это то же самое, что замуровать меня самого!! Там остались созданные мной… существа – может быть, будущее этого Мира!!
Он вдруг вскинул обе руки вверх и закрутился на месте, хрипло воя в низкое серое небо:
– Я пойду и освобожу их!! Я выпущу их на свободу, и они расплодятся по всему Миру!! Горе будет тем, кто попробует остановить их, кто попробует их уничтожить!!!
«Да он безумен! – С внутренним трепетом подумал Вотша. – Он лишился рассудка в своем болоте, в своем… одиночестве!». Но вслух он жестко произнес:
– Нет, Харт, ты не сможешь попасть в Рожон – вепри закрыли ворота своей столицы и никого не пускают в нее!!
Темный Харт мгновенно остановился и вдруг снова захихикал:
– Они закрыли ворота своей столицы!! Хи-хи-хи-хи… Они закрыли ворота! Да разве мне, Темному Харту, нужны ворота, чтобы попасть в этот смрадный городок?!! Разве я, направляясь к князю вепрей, Рогволду, воспользовался воротами?!! Нет!! Я перелечу в эту столицу по воздуху! Я пройду сквозь ее стены!! Я прокрадусь под землей к самому подземелью княжеского замка!! Вот именно – я пройду под землей, не зря же вепри выкопали этот подземный ход!!!
