Чаттан потер бритую макушку.
— Не, как-то не довелось. Все на службе да на службе. Сначала стражником в Наледи, потом старшим у них же, а теперь, видишь, у Гело первый помощник.
Торонкан помолчал. В синем свете стало видно, что коридор заканчивается тяжелой деревянной рамой с остатками вырванных петель.
— Мне наши женщины не нравятся, — признался, наконец, северянин. — Они... У вас веселые попадаются, озорные, а наши — гордые, серьезные такие. Суровые. Лежит такая... будто бревно обледеневшее! Ты и так и сяк, стараешься, пыхтишь, красный уже весь, а она смотрит на тебя внимательно и хоть бы вздохнула. Навроде большая сосулька с тобой.
— Да уж... — протянул Хуго. — Наши бабы лучше.
Магический светляк над головой чара закачался, даже мигнул пару раз, когда они вступили в пещеру, к которой вывел коридор. Все это время он тянулся вниз, но наклон был небольшим — Хуго и не подозревал, что они спустились так глубоко. Высоченные своды пещеры терялись во тьме.
Тяжелая, пробитая в нескольких местах дверь лежала на каменном полу; на ней и вокруг валялись обломки лавок, наковальни, даже переносная печь — большой железный ящик на гнутых ножках, с распахнутой дверцей. Угли в ней погасли давным-давно. Перевернутая, она придавила чернокожее тело, угол пробил грудь мертвеца. Между обломками виднелись сломанные и целые стрелы, из лавки торчал топор. Хуго окинул внимательным взглядом все, что смог увидеть в свете волшебной льдинки, и заключил:
— Значит, так: карлы здесь заперлись, двери завалили тем, что под руку попалось, а черные на них из коридора перли. Наверное, там и другие входы есть, и тоже, думаю, с такими заграждениями у дверей. Черные двери ломали, рвались внутрь. Часть карл отбивалась, а часть села на эти ихние ковчеги и взлетела. Пошли, поглядим, чего здесь еще есть. Эй, уважаемый, ты поярче светить можешь?
Они перебрались через баррикаду и медленно пошли вдоль стены пещеры. На чара теперь жалко было смотреть: он оказался совсем не привычен к виду смерти, то и дело облизывал губы, кривился, когда взгляд ненароком падал на очередного мертвеца, то складывал руки на груди, то опускал их и принимался похлопывать себя по бедрам.
— Уважаемый! — окликнул Хуго. — Ярче сделай, говорю!
Чар остановился зажмурил глаза. Шарик льда вспыхнул, так что Хуго с Торонканом отпрянули, затем немного угас, хотя сиял все равно сильнее, чем раньше, в коридоре. Свет, однако, стал неровным — то медленно разгорался, то тускнел, Наверное, распереживавшийся чар не мог теперь так же хорошо следить за своей магией.
Огромная пещера имела овальную форму, с одной стороны пол шел горизонтально, а дальше полого тянулся вниз. Когда льдинка разгоралась, свет выхватывал из тьмы наковальни и печи, длинные столы, станки диковинной формы. И тела карл. Множество тел.
Медленно спускаясь вдоль стены, все трое молчали, подавленные сумрачной торжественной тишиной этого места. Навстречу тянуло сквозняком: ровный поток прохладного воздуха шел из нижней части пещеры.
— А вот, глядите, дверь, — произнес Торонкан. Он сказал это негромко, но голос разнесся по пещере, отразился от сводов и вернулся в виде невнятного многоголосого бормотания, славно призраки убитых тихо загомонили, зашептались на своем наречии.
Хуго поежился и заглянул в раскрытую дверь. Шагнул внутрь и велел чару:
— Давай сюда, подсвети.
Там оказалась небольшая комната с проломом в задней стене. Внутри стояла лежанка со смятым одеялом, возле двери было оконце, под ним — стол. Невысоко над столом висело что-то продолговатое.
— А! — сказал Хуго и шагнул ближе, разглядывая предмет.
Надутая кишка какого-то животного, вроде большой колбаски, крепко затянутая бечевой на конце. То, что наполняло ее, потихоньку просачивалось наружу, и теперь кишка сморщилась. Но она все еще висела в воздухе, удерживая на себе палубу из дощечек, крошечный борт вдоль края, мачту-щепку...
— Ух ты! — Хуго повернулся к северянину. — Видишь? Пара горожан, которых мы потом нашли, видели, как ковчеги карл пролетали над нижними кварталами. Это вроде тех ковчегов, только маленькое.
— А зачем оно такое? — удивленно произнес Торонкан, приглядываясь к игрушке.
Чаттан пожал плечами.
— Ну, они, может, перед тем как большие корабли строить, прикидывали, что там к чему должно быть, вот и сделали это...
— Ерунда. Если мне... Если мне меч, к примеру, нужен, — Торонкан похлопал по рукояти эспадона на плече, — так я иду к кузнецу, он на мою руку смотрит да и выковывает. Не делает же он перед этим меч с иголочку.
— Так то меч, — не согласился Чаттан. — Это дело кузнецу привычное. А тут — совсем что-то новое, вот они и примерялись, наверно.
Торонкан недоверчиво дотронулся пальцем до кораблика. Тот качнулся и поплыл над столом. Бечева, идущая от стянутого конца кишки к вбитому в столешницу гвоздю, натянулась. Кораблик накренился и медленно поплыл наискось вниз. Хуго с кверемором завороженно наблюдали за ним.
— Чудно... — выдохнул наконец Торонкан. — Было б у меня дите, я б этакую игрушку ему отнес, чтоб забавлялось. Что там внутри у него, почему оно летает, а?
— Это только карлы знают. Но оно, видишь, как бы... выдыхается со временем. Наверное, скоро совсем летать перестанет.
Стало темнее. Они оглянулись: их спутник, поставив колено на лежанку, заглядывал в пролом. Хуго подмигнул кверемору, неслышно подошел ближе и громко спросил:
— Что там?
Синий свет льдинки мигнул. Узкие плечи вздрогнули, чар шарахнулся, чуть не упав на лежанку, оглянулся и смущенно пробормотал:
— Земля, доски. Рухлядь всякая.
— Рухлядь... — протянул Чаттан. — Ладно, давай обратно. Мы сюда пришли горючий песок искать — ну так и будем искать.
Покинув комнату, они начали медленно отходить от стены.
— Настил, — сказал Торонкан. — Вон, ниже. Расщепленный, вроде по нему что-то тяжеленное катилось. И еще, гляньте, — он показал в ту сторону, куда был наклонен пол.
Длинные широкие доски — теперь перекошенные и проломленные во многих местах — тянулись вдоль пещеры к нижнему ее концу, к широченному квадратному проему. За ним рассеянный свет падал откуда-то сверху, с большой высоты. По бокам проема стояли деревянные столбы с перекладиной вверху, к правому крепилась массивная раскрытая створка — остаток ворот. Левая створка лежала, упершись дальней стороной на какое-то возвышение, скорее всего, на груду камней или земли сразу за проемом.
Хуго подскочил: ему показалось, что у ног лежит толстая змея. Выяснилось, что это гибкая холщовая труба, которая тянется из глубины пещеры. Чаттан потрогал ее, лизнул палец — ткань пропитывало масло. Конец трубы был зашит, крепко стянут бечевой.
Они пошли вдоль нее. Колдовская льдинка качалась над головой чара, свет то становился ярче, то тускнел. Труба извивалась, рядом лежали еще две. Вскоре стало видно, что матерчатые кишки исчезают в стенках железных печей и начинаются вновь с другой стороны.
Концы всех труб были пришиты к кожаным пузырям, покато возвышающимся над полом. Хуго склонился над ближайшим, за которым высился штабель досок. Широкое и тяжелое деревянное колесо плотно прилегало к полу, по поверхности тянулись металлические заклепки. Ими края пузыря, скроенного из разномастных кусков кожи — крепко сшитой, да еще и пропитанной смолой, — крепились к колесу. Торонкан и переминающийся с ноги на ногу чар остановились рядом. Хуго положил на пузырь ладонь, нажал. Поверхность под рукой упруго прогнулась. Шевельнулась труба на полу, и тут же сзади донеслось тихое шипение — то, что наполняло пузырь и трубу, засочилось наружу сквозь зашитый конец.
— Это там вода, что ли? — спросил Торонкан. Хуго с задумчивым видом нажал еще раз.
— Я думаю... — начал он.
— А давай я его рубану, — предложил северянин, кладя вторую ладонь на рукоять меча.
Чаттан быстро убрал руки с пузыря.
— Нет, погоди! Я думаю, там... Помнишь тот кораблик над столом? Кишка была чем-то надута. А у ковчегов, на которых карлы улетели, тоже были такие кишки, только здоровые. Ну, не кишки, а сшитые такие... не знаю, как назвать. Так, может, их наполняли отсюда?
