Притащившие «птицу» северяне ушли, кроме Торонкана, который встал рядом с Хуго.
— А потом к нам забрел один этот... с черной кожей, — продолжал Чшанка. — Он, думаю, грабил пустые норы, отстал от своих. Мы его убили, конечно, но он успел батю ранить. Сильно. Батя через три дня помер. Мы его похоронили на нашем кладбище подземном и... — шмыгнув носом, он умолк.
— Ясно, — заключил Хуго. Руки чесались невыносимо. Что за болячка такая? Может, это из-за мехов чесотка напала? Да еще и в носу свербит...
Торонкан потрогал ногой опавшую емкость, и Чшанка, вскинув голову, крикнул:
— Убери копыта!
Кверемор убрал ногу, подняв брови, глянул на карлу, на Хуго и ухмыльнулся.
— Не прикасайтесь к ней, — брюзгливо продолжал Чшанка. — Вы ж, дылды, не умеете с тонкими предметами обращаться.
— Сдулась кишка ваша, — сказал Торонкан.
— Так что ж делать, сдулась. Как ни зашивай ее, как ни клей, все одно газ постепенно наружу просаживается.
— Газ?
— Ну, это мы так подземный воздух зовем.
Они замолчали, разглядывая птицу. Длинное чтобы могло поместиться несколько седоков, кожаное седло крепилось ремнями к покатой деревянной «спине». Еще там были рычаги и какая-то штука вроде очень большой подковы, тоже из дерева.
Эрик и Гело Бесон, склонив головы друг к другу, о чем-то заговорили.
— Оно и без газа летать сможет, — тихо произнес Керен.
Чаттан заинтересовался.
— Да? А как?
— А вот, видишь. — Чшанка, усевшись возле птицы, взялся за узкую железную трубу, примеченную Хуго раньше. — Вот это называете... называется... не знаю, мы еще не придумали. Труба это, в общем. А вот это, — он показал на железную емкость, закрепленную ближе к носу, под деревянной подковой, — это вот... бак. В нем горючий песок, но не обычный, не такой, как мастер Бьёрик с Гарбушем для огнестрелов сделали. Он один к одному с «огненной водой» смешан. Огненная вода — это которая после перегонки получается, которая горит...
— Знаю, — перебил Хуго. — Дальше рассказывай.
— Во, а здесь, видишь, от того места, где труба к баку подходит, — клапан, от него вверх еще одна трубка, узкая, тут вот — еще один бак, только маленький совсем, и в нем — манна. Эта манна через узкую трубку попадает сюда, через клапан из бака подается смесь горючего песка с огненной водой, но не постоянно, а небольшими порциями. Манна со смесью вступает в эту... смешивается, короче, и воспламеняется, и оно по трубе выбрасывается назад. Выхлоп называется. Очень сильно выхлоп... выбрасывается, с ревом таким. И оно летит. А емкость с газом нужна, для того чтобы вверху, над землей то бишь, если захочется, можно было все это перекрыть. Отключить, значит. Тогда пролетишь еще немного и остановишься — из-за трения, которое создает эфир. Это Гарбуш, мы с ним дружили, нам объяснил — что, мол, эфир тоже трение создает. Батя сначала поспорил с ним, даже раскричался, но после согласился. И тогда ты просто повиснешь над землей, потому что газ в емкости упасть не позволит. Допустим, тебе рассмотреть что-нибудь на земле захотелось — перекрыл подачу манны и остановился. А потом опять ее пустил — и летишь.
Когда он замолчал, в шатре воцарилась тишина. Все рассматривали птицу. Чаттан задумчиво поскреб запястье об угол стола и наконец сказал:
— Че-то я не понял. Ну, горит оно там в трубе, ну, сзади из трубы огонь вы... выплевывается — ну так что? Почему из-за этого оно лететь должно?
— Так ведь крылья у нее! — Чшанка поглядел на Хуго, как на непроходимого тупицу. — Крылья, как у птицы, они подъемную тягу создают. Это мы ее так называем, «подъемная тяга», — Гарбуш для нас это придумал, он горазд был слова придумывать. А то, что сзади из нее вылетает, — реактивная тяга. Оно как бы вперед всю машину толкает, понимаешь ты? Сильно очень толкает.
Вновь стало тихо.
— Постой... — у Торонкана было лицо человека, который, приоткрыв тайную дверцу, увидел за ней нечто странно-бесформенное, нелепое, и теперь хочет побыстрее разобраться, что это такое, и закрыть Дверцу обратно. — Так это... Ты, карла, о чем? Ты хочешь сказать, что эта твоя тяга... То есть оно что, на ветрах летает? Птица эта твоя деревянная ветра пускает и оттого летит? Во бред! Да я пойду сейчас гороха пару мисок сожру и как выдам — шатер снесет. Но сам я не взлечу от этого, нет. Ни за что не взлечу.
Чшанка что-то презрительно проворчал.
— Ты знаешь, а я тоже не верю, — сказал Чаттан. — Ну с чего бы ей летать? Только из-за того, что она огнем пердеть станет беспрерывно?
— Да с того, что тяга у ней! — выкрикнул Чшанка, хватаясь за голову. — При чем тут... А, да что с вами говорить! Она у нас, если хотите знать, и летала! Да-да, и не пяльтесь на меня, дылды! Мы ее над кварталом запускали трижды, по ночам, конечно, чтоб дылд, которые вокруг квартала живут, не пугать! Я лично на ней летал, и вон братан мой тоже один раз. Но она ж на манне, великий чар нам ее давал — он алхимическим способом научился манну делать, — а после перестал, когда с батей поссорился. Манна дорогая, ее не достать нигде.
— Ладно, успокойся, малец, — сказал Торонкан. — Значит, летает. Хорошо. А еще ты говорил, в ней горючий песок есть? Выходит, вы умеете с ним обращаться, а?
— И еще, — добавил Хуго, — сколько человек эта ваша птица поднять сможет?
— Человек! — презрительно повторил Чшанка. — Славных карл пять или шесть поднимет. А вас, дылд, не больше троих. И с песком мы умеем обращаться, а как же.
— Ага. — Торонкан подошел к сидящим на сундуках и, склонившись к брату, тихо заговорил. Хуго подергали за штанину, он глянул вниз. Возле него стоял Керен.
— Что? — спросил Чаттан.
— Только мы ее не птицей называть будем, — прошептал карла, смущенно улыбаясь.
— А как?
— В честь бати хотим назвать. Джигой.
«А может, Гору Мира построили, чтобы добраться до небес?» — в который раз подумал Хуго. Вместе с карлами и Торонканом он разглядывал пирамиду из-за почерневших обломков кареты, случайно попавшей под солнечный столб, которым Сол Атлеко отбил вторую атаку северян. Возможно, в древние времена жил какой-то великий владыка, решивший узнать, что там, на другой Створке мира? Он и приказал своим рабам построить это здание? Хуго мало интересовался всякими легендами и сказаниями, но как-то Гело Бесон во время приступа не свойственной ему разговорчивости поведал, что существует теория, которую не одобряет Универсал и большинство алхимиков. Заключается она в том, что небеса тянутся не покато вдоль верхней Створки, но ровной полосой, посередине, как бы разделяют раковину на две одинаковые половины. Над ними — обратная сторона мира, и там, скрытые от глаз смертных огромным расстоянием и покровом облаков, до сих пор обитают трое Первых Духов, те, что не покинули раковину вместе со всеми, после того как было использовано великое заклинание Полномастии. А раз так, думал Хуго, то что, если этот гипотетический могучий древний владыка захотел очутиться по ту сторону неба и повелел заложить пирамиду?
Но почему тогда Шамба? Насколько Чаттан знал, это не самая высокая гора в Зелуре. В горах Манны наверняка есть более крупные вершины.
— Имейте в виду: те черные, что напали на ваш квартал, внутри, — сказал Торонкан, показывая на Универсал.
Карлы молча разглядывали пирамиду.
— Вот-вот, — подтвердил Хуго. — А приказал им это сделать теплый аркмастер, великий чар Сол Атлеко. И он тоже сейчас внутри. Это мы вам говорим к тому, что в ваших же интересах помочь нам. Мы захватим пирамиду, а вы за своего батю отомстите.
Присев на корточки, Чаттан оглядел запястья. Они покраснели, особенно правое, которое чесалось больше. На нем виднелись мелкие царапины, из некоторых выступили капельки крови. Хорошо хоть, что зуд прошел вскоре после того, как он покинул шатер вождя.
— И еще. Если ваша джига нам поможет, — продолжал Хуго, — Гело позволит вам дальше трудиться над ней, мастерскую выделит и подмастерьев даст. Денег тоже. Это я вам лично обещаю, сам с ним поговорю, если все получится. Значит, дело вашего бати не умрет. Понимаете?
