в ответ и продолжаю держать поток. В себя меня приводит тряска. Командир дёргает меня за плечо.
— Готов! Успокойся! — вижу по губам, что он орёт, но я еле его слышу.
Туша монстра лежит на боку, вскрытая общими усилиями от хари до самой задницы, если она у него есть. Я тоже не удерживаюсь на ногах и падаю рядом с Сашей. Он упирается руками в землю, плечи его сотрясаются. Он там ржёт, что ли?
Слух постепенно возвращается гулом голосов. Я смутно вижу, что вроде больше никого не задело. Другая команда сильно потрёпана и не разобрать где кто. Только что, кроме Разумовской, там ещё одна девушка, из под её каски торчит тёмный хвост.
Половина валяется на земле, но шевелятся. Похоже, на этой атаке истощились все. Грудь Богдана вздымается, и он показывает мне большой палец. Его, как самого здорового, отправляют забрать наших.
Пустынники все собираются вместе, чуть в стороне. О чём-то жарко спорят, махая руками в разные стороны. Хтонь, надо найти укрытие… Я собираю последние силы и запускаю поиск.
Мы среди скал, от них прилетает холодный отклик и гул. Я продолжаю искать, торопясь. Сила отвечает мне всё неохотнее. Красные нити бледнеют, но я нахожу. Провал в твёрдом камне. Пещера!
— Я нашёл! — кричу командиру и показываю рукой. — Там, пещера. Большая.
— Выдвигаемся! — тут же командует он.
Поднимаюсь со стоном, как и остальные. Ничего, главное добраться, ещё немного. Ветер усиливается, словно подгоняя нас. Я пытаюсь разглядеть где кто, но мы все в грязи и мерзкой жиже. А душевые слишком далеко.
Богдан на одном плече тащит Олега, на другом Володю. Меня мотает, как пьяного, но ещё держусь на ногах.
«Ты как?» — спрашиваю у целителя. Совсем скоро он станет самой важной персоной среди выживших.
«Плохо, Игорь. Много ранений, я на пределе» — его голос тихий, еле слышен в голове — «Нужно отдохнуть, хотя бы немного».
Кто-то падает, его подхватывают и тащат под руки. Командир идёт последним, прикрывая всех нас. Паладины не отходят от Разумовской, которая еле перебирает ногами, но отмахивается.
Упрямая девчонка! Впрочем, она никого не тормозит. Мы все еле плетёмся. Мне кажется, что перед нами прошмыгивает несколько мелких тварей. Вскидываю голову, запуская силу и чуть не падаю.
Никого, только сила хаоса зудит на коже, вызывая желание почесаться.
До небольшого тёмного провала, входа в пещеру, дохожу на одном упрямстве. Шаг, ещё один, ещё. Может, если я упаду, меня и не бросят. Но мне упорно хочется, если не войти самому, так заползти.
Кто-то зажигает фонарь. Пещера приличных размеров, пол засыпан песком, крупные камни повсюду — много укрытий. И вход, похоже один и узкий.
От лёгкого хлопка по спине улетаю вперёд и командир меня ловит:
— Всё, Белаторский, ты нашёл укрытие, молодец. Отдохни немного, мы тут сами дальше. Вам всем надо набраться сил. Чувствую, они совсем скоро понадобятся. Поспи хотя бы чуть-чуть.
От заботы в его голосе даже слёзы наворачиваются. Если бы в моём организме не высохло всё. Я киваю, достаю воду и делаю большой глоток, удерживая себя, чтобы не осушить флягу разом.
Бреду за круглый валун, достаточный, чтобы прикрыть меня. Просто чуть-чуть времени, чтобы никто не трогал. Голоса опять сливаются в гул, перед глазами туман и я падаю прямо на спину, в песок. Он для меня сейчас мягче любой перины.
Я уже начинаю проваливаться в сон, но мне не даёт вырубиться тревожное ощущение. Тихонько отпускаю силу. Вокруг все чисто. Насколько можно так назвать раздражающий сумрачный фон силы хаоса.
Но сердце продолжает сжиматься и колотиться. Я ёрзаю, устраиваясь поудобнее, вздыхаю. На смену тревоги приходит ноющая боль. Хтонь, у меня что, приступ на нервной почве?
Я набираю воздуха полные лёгкие, пытаясь унять сердцебиение. И слышу шуршание одежды, совсем рядом. Открываю глаза — надо мной склонился один из наших. В слабом свете фонарей я с трудом разглядываю надпись на его каске.
И от этого мои глаза распахиваются на полную. Потому что там написана фамилия того, что чуть не убил меня. Фамилия призрака. Панаевский.
Глава 23
Похоже, приложило меня головой прилично. Машу перед собой рукой, прогоняя призрак. И попадаю тому ровно по лицу, сбивая очки. Хтонь, не привиделось.
На меня злобно глядят тёмные глаза на незнакомом молодом лице. Тело парня окутано слабым сиянием силы и она тонкими струйками тянется ко мне. К моей груди.
Сердце сжимается ещё сильнее и замирает на миг.
Моя сила отзывается неохотно, слишком вымотался. Как будто не считает, что мне что-то угрожает. Или я сам так не считаю? Но знакомое царапанье когтей по внутренностям помогает прийти в себя.
Так, только бы спросонок не прибить его. Бурые нити оплетает его руки и шею, затягиваясь. Пепел с поднявшихся символов оседает на слабом потоке его силы, впитывая его в себя. Чуть усиливаю хватку за шею и парень, хрипя, приваливается к валуну.
Сердце отпускает, приток чужой силы бодрит немного, но достаточно, чтобы я мог сесть. Осторожно выглядываю — никто в нашу сторону не смотрит. Пара пустынников с Игнатом дежурят у входа.
Остальные рассредоточились по пещере, почти все лежат. Только командир явно проводит проверку припасов и оборудования — перед ним свалены рюкзаки.
Перевожу взгляд на незнакомца. Со стороны должно казаться, что мы разговариваем. Собственно, поговорить я и хочу.
Злоба в его глазах меняется на непонимание. Он не может пошевелиться и даже говорить. Немного ослабляю давление. То, как послушно реагирует сила, придаёт мне ещё немного энергии.
— Ты кто вообще такой? — задаю ему главный вопрос и стучу в надпись на каске. — Панаевский?
— Хррр, — он прочищает горло и сдавленно отвечает. — Да. Ты даже не запомнил род, который подставил.
— Чего? — я трясу головой. — Кого я подставил? Ты о чём вообще? И кто тебе Глеб Панаевский?
— Не делай вид, что не понимаешь о чём речь, я вё знаю, — он пытается приблизиться и мне приходится снова его слегка придавить. — Что… Что это такое?
— Особое родовое умение, — усмехаюсь. — Спокойные переговоры называется. Не дёргайся, тогда не пострадаешь.
Но я уже не уверен, что долго удержу свою «чужую» силу. Она начинается едва заметно пульсировать, пробуждаясь. Жадная, зараза, не нравится ей, когда дразнят. Я так и не понимаю, что она может делать.
Экспериментировать на недружелюбном, но вроде как своём, как-то нехорошо.
— Не слышал о таком… — бормочет парень, хмурясь.
— Предполагаю, что ты о многом не слышал. А некоторое из того, что
