Грузовик, стоявший в стороне от дороги, показался Сэму удивительно знакомым. Выбежав вперед, он заставил сержанта опустить пистолет…
— Эй, док! Вы что! Там же бандиты!
— Не думаю. Это армейский вездеход.
Приблизившись, они увидели на оливково-коричневом борту машины эмблему ООН и настороженно заглянули во двор — откуда доносились теперь уже не крики, а судорожные всхлипывания.
Дородный капрал с явно смущенным видом держал за вздрагивающие плечи женщину. Она стояла, уткнувшись лицом в скомканный фартук. Лейтенант наблюдал за тем, как двое солдат кормят отравленным зерном бегающих у дома кур. Чуть поодаль, за сетчатой металлической оградой, на земле лежало несколько индеек. Остальные же птицы тесно расположились на одной из ветвей дуба, рядом с веревочными качелями и чуть ли не перед самым дулом ружья, выстрелы которого сбивали их одну за другой. Когда умолкало эхо — вновь слышался плач…
Лейтенант, услышав шаги, повернулся. Нашивка на его рукаве изображала герб Новой Зеландии. Внимательный взгляд, задержавшись было на сержанте, скользнул к черной сумке и белой куртке Сэма.
— Если вы врач — ваше появление как нельзя кстати. Тут эта фермерша… — Он кивнул на все еще вздрагивающую женщину.
— Что с ней?
— Истерика… или шок — не знаю, как там у вас… Мы постоянно сталкиваемся с подобной реакцией. Эти люди не очень-то понимают, с чего это мы вдруг взялись изводить их ни в чем не повинную птицу… Она выпустила и разогнала всех индеек, а потом стала кидаться на нас, как пантера. Хорошо еще, что у ее мужа хватило благоразумия и он с детьми пошел в дом — а то ведь некоторые хватаются за ружье…
Сэм подошел к женщине, которую по-прежнему удерживал капрал, протер ваткой плечо и сделал инъекцию денилина, мощного успокоительного. Потом — обмякшую, он отвел ее в дом, чтобы с помощью угрюмого хозяина уложить в постель.
— Она проспит не меньше двенадцати часов. Если опять будет плохо, дадите ей вот это… — Он положил на стол маленькую пачку психотропных таблеток. — Одной штуки хватает на сутки.
— Они перебили всех наших кур и индеек, доктор. Без всякого на то права.
— Но их действия продиктованы необходимостью! Ведь птицы могли заразить вашу семью неизлечимой болезнью!.. Кстати, вы получите документ, по которому — как только обстановка нормализуется — весь ущерб будет компенсирован.
— Как же… — буркнул хозяин.
Сэм собрался сказать что-то еще, но передумал и вышел из дому…
Сержант с лейтенантом стояли у разложенной на земле карты.
— Мне рассказали о ваших проблемах, доктор, — обернувшись, сказал лейтенант. — С удовольствием дал бы вам машину, но, к сожалению, она нужна нам самим. Предлагаю компромиссное решение. Фермы здесь расположены довольно близко одна от другой, и я со своими людьми обойду несколько из них, а водитель тем временем подбросит вас вот сюда. — Он ткнул пальцем в карту. — Это Саутфилде. Рядом автострада. По ней идет на юг множество колонн. Думаю, вы сможете остановить один из грузовиков.
— Да, конечно. Спасибо вам! И вот еще что, лейтенант… Мы с сержантом должны срочно передать кое-какие сведения нашему начальству, а телефонная связь прервана. Есть ли рация в вашей машине?
— Есть, но она работает только на фиксированных частотах. Правда, я могу попросить, чтобы ваша информация была передана дальше…
— Идет! — сказал сержант, вытаскивая блокнот. Вырвав лист, он протянул его Сэму и левой рукой принялся выводить крупные каракули.
Сэм же задумался над тем, как избежать в своем сообщении излишней терминологической перегруженности, сделав его относительно понятным для множества людей, через которых оно пройдет. В конце концов он написал:
«Д-ру Мак-Кею, госпиталь Белвью, Нью-Йорк. Убедился в обратном, обыкновенный фурункулез. Бертолли».
…Уже смеркалось, когда они добрались до автострады. Капрал посигналил фонариком машине конвоя, сопровождавшего колонну грузовиков, и та остановилась с направленными на них разнокалиберными стволами. Как выяснилось, эту колонну, везшую продовольствие, уже несколько раз пытались ограбить…
Лишь в начале десятого Сэм добрался до госпиталя.
— Вам письмо, доктор, — сказали в регистратуре.
На маленьком листочке толстым маркировочным карандашом было написано:
«Позвоните мне немедленно. 78298. Нита».
Почерк был весьма странным — как будто эти буквы спешно писала рука чем-то крайне взволнованного человека.
Сэм бросился к одной из расположенных тут же в холле кабин и набрал номер.
— Добрый вечер, — дождавшись, когда появится изображение, выдохнул он. — Я прочитал вашу записку…
— Сэм, вы один? — спросила Нита, и он увидел, что глаза ее открыты шире, чем обычно, и услышал в ее голосе неприятную резкость.
— Да… А в чем дело?
— Вы можете подняться ко мне? Это лаборатория 1242.
— Я уже в пути — но что стряслось?!
— Дело в том, что… Это слишком страшно, Сэм!
Она положила трубку, и лицо ее исчезло.
Глава 8
Когда Сэм вышел из лифта, Нита уже стояла в дверях лаборатории. Не говоря ни слова, она впустила его и сразу же щелкнула замком.
— К чему такая конспирация? Что происходит — вы объясните мне наконец?
— Сейчас я покажу полученные мною результаты… Выводы делайте сами…
— Подождите. В телефонном разговоре вы употребили выражение «слишком страшно». Что имелось в виду?
— Я прошу вас, Сэм… — Губы Ниты сжались и побелели. — Никаких вопросов пока. Посмотрите и составьте собственное мнение… — Она кивнула на столик, заполненный пробирками и образцами тканей. — Я занималась исследованием сопротивляемости различных культур вирусу Ренда. Данные о результатах таких эмпирических опытов обычно вводятся в компьютер, с тем чтобы впоследствии использовать их в более сложной работе… Справившись с этим делом довольно быстро, я решила провести самостоятельные опыты по обычному и повторному инфицированию тканевых культур.
— Но ведь этим занимаются другие!
— Да, конечно. И я вовсе не собиралась дублировать чью-то работу. Просто надеялась, что этот вирус после многократных переходов с одной ткани на другую все же слабеет… Надежды не оправдались — он оставался бодр и смертоносен… Выяснилось и кое-что еще.
— Что?
— Проверьте-ка сначала результаты… — Она протянула ему журнал и терпеливо ждала, пока он листал страницу за страницей.
— Ну что ж… Все как полагается… минуточку!.. Очень интересная последовательность… Вы тут чередуете птичьи ткани с человеческими?
— Да, я использовала голубей и тканевую культуру «Детройт-6». В общей сложности семь переносов. Последний Ренд-бета, полученный от птицы, обладает всеми прежними качествами плюс еще одно. Этот новый фактор я обнаружила совершенно случайно. Он…
Не договорив, она кивнула на зачехленную клетку, и Сэм, приподняв край плотной ткани, заглянул внутрь.
В клетке, тяжело дыша, с высунутым языком, лежала собака. Редкая шерсть на ее брюхе не могла скрыть многочисленных красноватых вздутий.
Смертельно побледнев, Сэм опустил чехол и взглянул на Ниту.
— Вы… на ней?..
Нита кивнула.
— Значит, у этой собаки болезнь Ренда?
— Да, Сэм. Вирус Ренд-гамма — вероятно, так нам придется его называть — это нечто качественно новое. Ни одна из прежних разновидностей — ни альфа, ни бета, ни те, что были получены мной в шести первых случаях, — не инфицируют собак. Но с седьмым переносом происходит какой-то невероятный сдвиг! Ни о чем подобном мне слышать еще не приходилось!
— Мне тоже… — прошептал Сэм. — Нита, вы не испытывали Ренд-гамму еще на каких-либо организмах? И знает ли Мак-Кей о вашем открытии?
— Нет, — ответила она сразу на оба вопроса. — Я была слишком напугана, и единственное, что смогла и успела сделать, — это написать записку… Конечно, если б вы не вернулись сразу же после этого — я сообщила бы доктору Мак-Кею… Что же нам теперь делать, Сэм?
— Прежде всего необходимо срочно найти Мак-Кея и все рассказать. Да, не обрадуется он… Вы представляете, что означает эта новость для всех нас?
— Представляю…
— Пытаясь остановить распространение вируса, мы взялись уничтожать птиц. А что, если в организме некоторых из них уже размножается Ренд-гамма? Будем охотиться на собак? А потом? Эти мутации непредсказуемы и не укладываются ни в одну известную нам схему! Они не следуют никаким правилам! Земным, во всяком случае… Потому что чему-то они да подчиняются, нужно только докопаться до этого чего-то…
— Нет, Сэм, мы имеем дело не с чужеродной, а с вполне земной болезнью — своей, если угодно…
— Сейчас — да. Но ведь корабль привез нам ее с Юпитера? То есть…
