Третьяка Малюта особенно безжалостно мучил, предвкушая тот час, когда и старший брат угодит в застенок. Недолго оставалось ждать. И действительно. В первых числах июля царь кликнул Малюту и велел:
— Арестовать Висковатова и Фуникова!
VII
Теперь печальная участь князя Вяземского не вызывала сомнений. Если Фуников погибнет, Вяземскому не уцелеть. Как там сложится — не важно! Доносчик всегда отыщется. Главное — между Малютой и царем образовалось наконец свободное пространство, ничьи тени там не лежат. Ежели еще невесту государю найти из близкого рода, то светлое будущее детям Малютиным уготовано. Скоро свадьбу дочери Марии с Борисом Годуновым на Берсеневке сыграем, потомство, даст Бог, пойдет, зеленая поросль вокруг зашумит, и фамилия Скуратовых-Бельских на целый свет прославится. Многое за последним повелением царя стояло, ко многому дорожку торило. Третьяку Висковатову за все не заплатить. Нынче черед Ивана Михайловича наступает. Ему суждено расплатиться и за прошлое и за настоящее.
Чтобы окончательно сломить сопротивление бояр, Иоанн решил казнить одного из самых ярких представителей рода Оболенских, занимавших в земщине завидное место. Выбор пал на князя Петра Семеновича Оболенского-Серебряного. Этот отважный воевода имел крупные заслуги перед русской державой. Когда планы захвата татарской твердыни начали осуществляться, он выполнил приказ Иоанна идти изгоном на казанский посад. Явившись внезапно перед ним, как повествует летопись, он побил много людей, и живых побрал, и полону русского много отполонил. Между тем сам Иоанн возвратился в Кремль, испытав горечь неудачи. Князь Серебряный принимал участие и в других сражениях. Вместе с покойным князем Александром Борисовичем Горбатым-Шуйским он разгромил конное и пешее войско татарского военачальника князя Япанчи, преследовал бегущих пятнадцать верст и взял более трехсот пленных. Во время событий в Полоцке князь Петр Семенович отличился вместе с храбрым братом Василием и остался там воеводой. Триумвират в Полоцке состоял из двух представителей рода Оболенских и знаменитого воина князя Петра Ивановича Шуйского. Незадолго до смерти князь Серебряный и другой воевода Замятия Сабуров с большим войском перехватали уже ногаев, предавшихся на турецкую сторону, и все, по выражению посла Семена Мальцева, около Астрахани трепещет царя-государя, единого под солнцем страшила басурманов и латинов.
В полдень опричники во главе с Малютой вломились во двор князя, вытащили его на крыльцо и сбросили вниз, на землю. Малюта выхватил знакомую всей столице турецкую саблю и снес не колеблясь защитнику отечества голову.
— Пресветлый государь велел казнить изменника, — сказал он громко.
Даже видавшие виды опричники застыли не то от ужаса, не то от удивления. Болотов, участвовавший в налете, так же поступил с племянником князя. Оболенских надолго устранили из политической жизни России. Июль вообще дал обильную и кровавую жатву. Убийство князя Серебряного вселило неуверенность в каждого жителя Москвы. Никто не чувствовал себя в безопасности. Если Малюта без тени сомнения и жалости расправился с почитаемым воеводой, не раз рисковавшим жизнью ради спасения родины, то что может ждать обыкновенного человека?! Бояре покрепче заперлись в домах и носа не высовывали на улицу, хотя понимали, что царский гнев сокрушит любые замки и препоны. Малюта же, опьяненный насилием, гордился завоеванным преданной службой и интригами могуществом. Он знал, что последует за выборочной чисткой через неделю. В Китай-город к Поганой луже свозили орудия мук, разнообразие которых и отчасти нелепость поражали иностранных наблюдателей. Русские, ко всему привыкшие, смотрели молча, исподлобья, но не без потаенной тревоги. В землю работные люди вбивали два десятка кольев, привязывали к ним бревна поперек таким образом, чтобы края соприкасались с обеих сторон с соседними кольями. Иоанн и Малюта изощрялись в изобретении предметов, которые призваны увеличивать страдания обреченных. Огромный чан предполагалось наполнить водой и разжечь под ним костер. Нашли сосуд с трудом и доставили торжественно в Китай-город под свист и гогот мальчишек. Иоанн рассчитывал, что к Поганой луже начнется стечение любопытствующего народа, привлеченного свирепым зрелищем небывалых масштабов. Но получилось наоборот: до околицы расползлись слухи, что государь собирается предать позорной смерти не только заподозренных в измене.
— Мои шпики слух распустили, пресветлый государь! — похвастался царю Малюта. — Каждый дрожать должен. За каждым что-то есть!
— А за тобой? — спросил царь и не получил ответа.
Поганая лужа
I
Китай-город напоминал хорошо укрепленную фортецию. Его обнесли стеной из бугристого камня, в которой зияли глубокие бойницы. Башни придавали Китай-городу непобедимый и угрожающий вид. В последней декаде июля опричники оцепили Поганую лужу, не пропуская на площадь никого. Маневры кремлевских преторианцев и постоянные наезды Малюты увеличивали страх беззащитных перед царем москвичей. Торговцы постепенно исчезли с рыночной площади. Лавки они бросали незапертыми. И вот день настал. Иоанн поутру прискакал на Поганую лужу в полном боевом облачении. Вооруженный до зубов отряд черных кромешников сопровождал его и свиту. Рядом с Иоанном гарцевал на горячем жеребце царевич Иван, опоясанный мечом и с рыцарским, трофейным, копьем в руке. Жесткий характером и чем-то смахивающий на отца, он вовсе не выглядел удрученным или взволнованным предстоящей экзекуцией. Осмотрев приготовленное, Иоанн остался доволен. Вызывало удивление лишь отсутствие зрителей.
— Где народ мой? — спросил царь у Малюты.
— Гнева твоего, пресветлый государь, убоялся.
— Пошли объявить, что я сложил с них свой гнев.
Малюта отправил глашатаев в разные концы Москвы. Однако помогло плохо. К Поганой луже народ по-прежнему не спешил. Слухи, пущенные Малютиными шпиками, оказались сильнее царского посула, и бояре, и посадские, и простой люд не желали попасть в переделку. Печальная судьба изничтоженных новгородцев стояла перед глазами. Помаявшись в одиночестве, Иоанн решил лично обратиться к жителям, укрывшимся в своих домах. Он проехал по главным улицам с одной и той же речью:
— Московский народ! Я покарал только изменников и предателей, воров и разбойников, запускавших руку в государственную казну. Смерть мученическую примут лишь те, кто пожелал привести на русскую землю поляков и литовцев, татар и турок. Ответствуйте мне: прав ли суд мой?
Могучий громыхающий голос царя оказал действие. Робость у обывателей если не исчезла совсем, то немного ослабела, и сперва женщины, а за ними и мужчины пошли к месту казни. Там уже топталось до трех сотен арестантов в железах, пригнанных опричниками. Земцы во главе с боярами и богатыми посадскими держались кучно, готовые вот-вот разбежаться, еще до конца не уверовав в то, что пообещал Иоанн. Он все-таки не ожидал подобной реакции со стороны горожан, хотя Малюта доносил:
— Дрожат, аки псы в мороз. У каждого рыльце в пушку. Милостив ты, пресветлый государь! Но благодарности, особенно от бояр, не дождешься. Вели пометать их в реку. Она тут глубока — ни один не уйдет. Лучше десятерых невинных утопить, чем единого изменника упустить.
Так считал, между прочим, и Алексей Данилович Басманов. Он сформулировал главную юридическую мысль опричнины, призывая опричных судей ею руководствоваться. А чем кончил? Но Малюта не боялся участи бывшего любимца Иоаннова. Слишком прочная связь протянулась между ним и царем. За все годы службы Малюта ни разу не отступил от царских поведений, ни разу не возразил ему, никогда, подобно Басманову и Вяземскому, не пытался навязать противоположного мнения, а хитро представлял дело таким образом, что от прямолинейного и жесткого решения некуда было податься. Иоанн будто сам наталкивался на него.
— Ты — владыка, пресветлый государь, как укажешь, так и состряпаем. Как пожелаешь, так и сотворим, — не уставал повторять Малюта.
II
Шеф опричнины действительно оказался первым в кремлевском курятнике, но всегда держался позади царя на две лошадиные головы и ждал, пока кивком или взмахом руки позовут. Он давно овладел многослойным искусством придворного, не гнушаясь никакой работой. Иногда отодвинет деликатно постельничего — случалось и самого Дмитрия Годунова — и сапоги с ног Иоанновых снимет легко и аккуратно, совершенно нечувствительно для ног государя, который часто жаловался на боли в щиколотках и коленях. Край одежды не упускал поцеловать, а иные пренебрегали старинным обрядом, возбуждая тем в душе Иоанна подозрительность. Взора Малюта не отводил от государевых очей, смотрел не мигая, позволяя Иоанну заглянуть в самую душу. А упрямые земцы взирали исподлобья, недобро, губами шевелили, телом сжимались, выказывая надменным видом пренебрежение к словам и поступкам царя. Малюта даже дома, сидя на лавке в обнимку с женой Прасковьей, никогда на него не жаловался, никогда не осуждал, хотя внутри себя нередко и долго носил обиду. Давно он мечтал получить поместье в Водской пятине и хвалил тот край не единожды. А царь — ни в какую, веком набрякшим не моргнул, пропускал намеки мимо ушей. Это как понимать и как к этому относиться? Малюта относился правильно. И не лез с советами и просьбами. Советы и просьбы Иоанн не любил и почти всегда с порога отвергал. В занятой позиции опала сама тебя обойдет, ибо русский царь справедлив и за преданность щедро платит.
