поворотного пункта. "Коренное изменение внешнеполитического курса Советского Союза, связанное с новым мышлением и признанием реальности целостного взаимозависимого мира современности, позволяет по-новому оценить значение и перспективы деятельности ООН и других инструментов международного сотрудничества государств, начать решительную перестройку нашей [политической] линии по отношению к ним". Исходя из этого, Советский Союз работал над укреплением роли Организации Объединенных Наций.
Согласно документу, "укрепляется признание необходимости рассматривать национальную безопасность как составную часть международной безопасности". Более того, "в условиях постепенного снижения роли военного фактора в мировой политике возрастает значение политических средств решения наиболее важных международных вопросов с опорой на авторитет и возможности ООН". Считается, что вывод советских войск из Афганистана дал толчок усилиям ООН по разрешению других региональных конфликтов, и в целом способствовал растущему отказу от применения силы и все большей опоре на политические средства разрешения конфликтов. Также предполагалось, что Организация Объединенных Наций сможет играть все большую роль в содействии разоружению и соглашениям об укреплении доверия, а также в активных операциях по поддержанию мира.
Проникнутое идеализмом, отраженным в новом мышлении, решение Политбюро о новой активной поддержке ООН и других международные организации также основывалась на жестком преследовании советских национальных интересов. Как ясно сказано в документе, эта новая стратегическая линия была задумана как "отвечающая нашим долгосрочным государственным интересам". Во-первых, Организация Объединенных Наций рассматривалась как ценный форум для реализации крупных советских инициатив. Кроме того, статус СССР как одного из постоянных членов Совета Безопасности ООН "открывает широкие возможности для повышения роли и влияния СССР в мировых делах путем активного участия в поиске путей разрешения кризисных ситуаций в различных регионах с меньшими затратами". Конечно, поддержка миротворческой деятельности ООН, например, может повлечь за собой увеличение финансовых расходов, но, как было отмечено, "несравнимо меньшее, чем помощь в той или иной форме сторонам конфликта", и такая экономия должна быть перенесена на покрытие этих новых расходов. Действительно, в целом расходы на поддержку международных организаций должны рассматриваться, согласно документу, как "вклад в укрепление нашей безопасности". Кроме того, поскольку расширение международного сотрудничества будет способствовать интеграции в мировую экономику, такие расходы также будут представлять собой "инвестиции в наш социально-экономический и научно-технический прогресс".
Были отражены и другие важные аспекты нового курса внешней политики, включая "деидеологизацию" международной политики и переход от конфронтации к поиску "баланса интересов" между странами. Известные цели внутренней и международной политики включали разоружение, меры по укреплению доверия, неприменение силы, конверсию военной промышленности, снижение военных расходов путем применения критерия "разумной достаточности" и преодоление "синдрома секретности".
В продолжении новой усиленной опоры на сотрудничество в международных организациях ключевая роль отводилась "долгосрочной стратегии укрепления и расширения конструктивного сотрудничества с Соединенными Штатами и его воплощения в многосторонние меры, без которых было бы нереально рассчитывать на практическое повышение эффективности международных организаций и реализацию их решений". Разумеется, было отмечено, что Советский Союз должен "активно поддерживать и развивать интерес к сотрудничеству с нами в международных организациях, проявляемый большинством стран Западной Европы, Канадой и Японией, не давая оснований обвинять СССР в том, что он ставит их в оппозицию к США и в то же время использует их как дополнительный рычаг давления на американцев". Для стран третьего мира была предложена активная политика поддержки "в духе нового политического мышления", культивирование многостороннего международного сотрудничества и отказ от практики автоматического голосования в его поддержку. Ни слова не говорится о братской поддержке революционных или "прогрессивных" стран. Напротив, говорилось, что "наши собственные [советские] государственные интересы" являются главным ориентиром в отношениях с этими странами.
Приоритет "укрепления солидарности стран социалистического сообщества" все еще был включен в это политическое руководство в августе 1989 года, но можно было почувствовать, что этот приоритет был скорее традиционным, чем убежденным. Однако это не просто инерция. Единство блока было даже описано как "все меньше и меньше синоним идентичности" и будет "реализовано через плюрализм интересов и подходов к конкретным вопросам международной повестки дня". Также было отмечено, что Румыния, Восточная Германия и Куба отстают в "деидеологизации и демократизации политики". В другой категории все, что было сказано о другой крупной коммунистической державе, - это лаконичная короткая фраза, призывающая "расширить сферу взаимопонимания с Китайской Народной Республикой".
В совершенно другой категории, отражающей попытку контролируемой внутренней децентрализации в стремлении к новому союзному договору, внимание было уделено также расширению международной роли республик, входящих в состав СССР. В документе ставилась задача не только усилить роль Украинской Советской Социалистической Республики и Белорусской Советской Социалистической Республики, уже являющихся членами Организации Объединенных Наций и некоторых других организаций, но и добиться принятия других союзных республик СССР в различные международные организации, где их членство может быть обосновано. Если этого не сделать, то необходимо более широкое участие представителей республик в делегациях Советского Союза. В то время как отчасти целью, несомненно, было усиление советского влияния, еще в большей степени это была попытка согласовать новую внутреннюю роль республик, входящих в состав Союза.
Многие аспекты меняющейся советской внешней политики и ведения отношений с Советским Союзом претерпевали изменения. Решения, подобные тем, о которых идет речь в данном документе, должны были решаться не только с точки зрения руководящих принципов и целей, но и в многочисленных конкретных решениях, многие из которых вызывали большие споры в советском политическом истеблишменте. Например, существовали экономические, политические, идеологические и военные группы, выступавшие за и против изменения советских отношений, скажем, с Кубой на новой основе, основанной на советских "национальных интересах". Или, если привести еще один пример другого рода, между МИДом и КГБ продолжалось перетягивание каната по вопросу о том, в какой степени советские сотрудники, работающие в международных организациях и в советских делегациях при них, должны быть профессиональными дипломатами или офицерами разведки. Решение Политбюро от августа 1989 года косвенно коснулось этого вопроса и сослалось на более раннее решение, призывающее "полностью, без исключений, выполнить букву и дух указания ЦК от 14 апреля 1988 года, как в количественном, так и в качественном отношении при подготовке и направлении квалифицированных специалистов для работы в ООН и других организациях. Отношения с международной гражданской службой должны быть поставлены на уровень нового политического мышления и осуществляться в соответствии с общепринятой международной практикой". Неясно, было ли американское давление по таким вопросам более ранним давлением с целью сокращения числа советских сотрудников в ООН.
ООН и высылка советских разведчиков Соединенными Штатами и другими странами помогли новым мыслителям, таким как Шеварднадзе. В целом, возможно, так оно и было.
Саммит на Мальте
Еще до объявления в сентябре
