руководстве по внешней политике в резолюции "Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР" в июне просто поручил советскому правительству "добиваться дальнейшего улучшения советско-американских отношений", которые он рассматривал как "ключ к прекращению гонки вооружений и укреплению мира во всем мире".
Хотя внутренняя советская политика была достаточно нестабильной, другие события в Восточной Европе в 1989 году, прежде всего в последние два месяца года, имели серьезные последствия как для внутренней политики и развития СССР, так и для отношений между Востоком и Западом, включая отношения между СССР и США.
От тревог к потрясениям в Восточной Европе
Горбачев с момента своего прихода к власти, хотя сначала осторожно и постепенно, двигался к тому, чтобы снять тяжелую мертвую руку советского гегемонистского контроля над странами Восточной Европы. Как и в Советском Союзе, он верил, что настоящие реформы приведут просвещенных свободных граждан к подтверждению "социалистического выбора". В своей речи в Организации Объединенных Наций в декабре Горбачев подтвердил свою приверженность "свободе выбора" для всех народов, без "каких-либо исключений". События в Восточной Европе в 1989 году должны были подвергнуть это обязательство испытанию.
К апрелю 1989 года президент Польши Войцех Ярузельский начал переговоры за круглым столом с оппозицией и снова легализовал "Солидарность" (после семилетнего запрета). На свободных выборах в польский Сенат "Солидарность" получила 99 из 100 мест, и даже в нижней палате парламента, где преобладание коммунистов предполагалось благодаря ограниченным кандидатурам, избиратели отвергли тридцать три из тридцати пяти лидеров партий и правительств, вычеркнув имена кандидатов без оппозиции и лишив их большинства. В критический момент последующих переговоров о создании коалиционного правительства в Варшаве Горбачев дал понять главе польской коммунистической партии Мечиславу Раковскому.
Было сформировано коалиционное правительство под руководством "Солидарности", и Советский Союз согласился на мирное отстранение коммунистического правительства в самой важной стране Восточной Европы.
Следующей была Венгрия. Венгерская социалистическая Vorkers (коммунистическая) партия отказалась от ленинизма, сменила название на Венгерскую социалистическую партию и изменила название страны со стандартного для советского блока термина "народная республика" на просто "Венгерская Республика". И снова никаких возражений со стороны Москвы не последовало. Но критический случай произошел в Восточной Германии, вскоре после визита Горбачева в начале октября на празднование сороковой (и, как должно было случиться, последней) годовщины Германской Демократической Республики. Престарелый диктаторский лидер Эрих Хонеккер был смещен собственным Политбюро, когда он попытался применить силу для подавления нарастающих народных выступлений. Его преемник, Эгон Кренц, посоветовавшись с Горбачевым, наконец, 9 ноября уступил требованиям общественности и открыл печально известную Берлинскую стену. В тот же день, когда глава болгарской партии Тодор Живков попытался уволить своего более умеренного министра иностранных дел Петара Младенова, сам Живков был смещен. Неделю спустя был смещен глава чехословацкой партии Милош Якеш. Домино восточноевропейского блока быстро падало; последним, и единственным, закончившимся кровопролитием, было смещение Николае Чаушеску в Румынии в декабре.
Хотя либералы в окружении Горбачева были воодушевлены внезапным быстрым крахом консервативных лидеров старой гвардии в Восточной Европе, существовала обеспокоенность по поводу дальнейшего хода событий в этих странах и влияния на сам Советский Союз. Три балтийские республики в мае-июле объявили о своем "суверенитете" и все больше продвигались к прекращению руководства коммунистической Пати и установлению национальной независимости. Более того, в разгар этих событий произошли массовые народные демонстрации и жестокое подавление на площади Тяньаньмэнь в Пекине, совпавшие по времени с новаторским визитом Горбачева в Китай.
Горбачев, и в большей степени некоторые другие члены советского руководства, также были обеспокоены тем, не попытаются ли Соединенные Штаты воспользоваться этим временем уязвимости и колебаний в социалистическом лагере. Президент Буш впервые заявил о своем интересе к странам Восточной Европы 17 апреля - по совпадению, в тот самый день, когда в Варшаве были оформлены формальности по легализации "Солидарности". А затем он посетил Польшу и Венгрию.
В июле (и в Варшаве, цитируя выступление Горбачева в ООН о свободе выбора). Буш и Бейкер решили, что существуют благоприятные перспективы для либерализации и даже демократии в Восточной Европе, но при попустительстве советского руководства, а не через прямой вызов ему. Поэтому Буш был достаточно осмотрителен в своих заявлениях во время пребывания в Польше и Венгрии. А министр Бейкер, встретившись с Шеварднадзе в Париже две недели спустя (29 июля на конференции по Камбодже), предупредил о неблагоприятных последствиях применения силы в Восточной Европе, но при этом заверил советского лидера, что Соединенные Штаты не будут пытаться воспользоваться ситуацией в ущерб безопасности Советского Союза. Шеварднадзе в ответ заверил Бейкера, что Советский Союз не прибегнет к силе - как, собственно, и не прибегал49.
На протяжении всего этого процесса Горбачев продолжал подтверждать принятие свободы выбора для восточноевропейских народов, даже если это означало бы конец коммунистического правления. В Сорбонне во время визита во Францию 5 июля, после падения польского коммунистического правительства, он снова связал свободу выбора со своей концепцией общего "европейского дома", объединяющего Восточную и Западную Европу. Он повторил эту позицию в ноябре в Риме после падения Берлинской стены, снова отстаивая не только общий европейский дом, но и "общую цивилизацию, в которой господствуют общечеловеческие ценности и свобода выбора".
Переориентация советской политики и действий в Европе была, конечно, частью более широких изменений в мировоззрении и политике. Сейчас доступен замечательный документ "О стратегической линии СССР в отношении ООН и других международных организаций", утвержденный Политбюро 28 августа 1989 года. Подготовленный по случаю предстоящей сорок четвертой сессии Генеральной Ассамблеи ООН, этот секретный документ на двадцати четырех страницах устанавливал новую генеральную линию общей политики в отношении деятельности всех международных организаций.
Советские институты (с координирующей ролью, делегированной Министерству иностранных дел). Документ, который имеет все признаки подготовки дипломатической командой Шеварднадзе, был, по сути, кодификацией нового мышления в отношении ООН и международного сотрудничества в преследовании общих человеческих интересов в разительном контрасте с конфронтационным подходом времен холодной войны, существовавшим в течение предыдущих сорока четырех лет.
В документе отмечается, что Устав ООН был основан на кооперативном стремлении к общечеловеческим ценностям. "Однако конфронтация периода "холодной войны" надолго парализовала деятельность ООН и, по сути, превратила ее в форум для обмена полемической риторикой". Таким образом, сформировавшийся в те годы советский подход рассматривал ООН "почти исключительно как пропагандистскую трибуну". Даже после того, как в конце 1960-х годов в мире начали развиваться благоприятные тенденции, Советский Союз, по общему признанию, не смог распознать новый потенциал ООН. Апрельскому пленуму ЦК 1985 года (в советских терминах означающему приход к власти горбачевского руководства) приписывается роль решающего
