Латвия приняли законы, провозглашающие их "суверенитет" - шаг, не имеющий непосредственного оперативного значения, но ясно указывающий на то, что события развиваются стремительно.
Руководство страны билось над "вопросом национальностей" с партийной конференции в середине 1988 года и дважды назначало специальные пленарные заседания Центрального Комитета, но откладывало их. 1 июля Горбачев выступил с речью по этому вопросу, но, кроме признания растущей проблемы, он не предложил никакого решения, которое могло бы успокоить политически активные национальные группы.3 В основе проблемы лежала базовая несовместимость идеи отделения и независимости с широко укоренившимся признанием неделимости Советского Союза. Но только меньшинство, даже в балтийских республиках, призывало к полной независимости. Поэтому вопрос о компромиссных решениях оставался открытым и в той или иной степени привлекал Горбачева и многих других членов руководства. Некоторые, однако, очень настороженно относились к любым компромиссам. Среди лидеров, активно занимавшихся этим вопросом, наиболее непреклонным был член Политбюро и секретарь партии Виктор Чебриков. Николай Рыжков, помимо должности премьер-министра, был председателем комиссии Политбюро по этому вопросу и придерживался более центристских взглядов. Секретарь партии Вадим Медведев, отвечавший за идеологию, был относительно либерален. Но никто из лидеров не был склонен думать о независимости прибалтийских республик, не говоря уже о других республиках. Более того, существовало реальное беспокойство по поводу "подрывных" контактов с Западом.
Горбачев стремился удовлетворить требования населения прибалтийских республик, предложив им значительную экономическую автономию. Впервые одобренная в принципе Верховным Советом в июле, такая автономия была предоставлена официальным указом Верховного Совета 27 ноября. Но хотя экономические соображения сыграли свою роль (особенно в кооптации большей части этнического русского населения Латвии и Эстонии), и три республики начали принимать законы, направленные на предоставление экономической автономии, предположение Горбачева о том, что большая экономическая независимость будет отвечать целям большинства населения балтийских республик, было ошибочным с самого начала; этого было слишком мало, а также слишком поздно.
14 июля Политбюро утвердило "проект плана" по национальной политике для предстоящего (но вновь отложенного) пленума. Проект был окончательно опубликован в виде проекта для обсуждения 17 августа.-'° Проект стремился сбалансировать свой компромисс, призывая к усилению республик - и усилению центрального правительства. Центральный комитет собрался по этому вопросу 19-20 сентября. Проект платформы и решения пленума были слишком осторожными и ограниченными, чтобы соответствовать растущей волне настроений независимости в западных республиках. К осени, помимо трех небольших прибалтийских республик, которые, конечно же, были независимыми с 1918-19 по 1940 год, Молдавия (восстановленная в 1940 году) и, что наиболее важно, Украина начали проявлять сильные признаки народного интереса к некоторой степени большей независимости41.
20 ноября Верховный Совет СССР отклонил предложения партии о предоставлении республикам ограниченных прав (211 против 149) на том основании, что необходимы более значительные уступки. (Как отмечалось ранее, неделей позже он все же одобрил широкую экономическую автономию для трех прибалтийских республик). Но год закончился самым резким разрывом в самой Коммунистической партии. 7 декабря при поддержке Коммунистической партии Литвы была принята статья 6 Литовского парламента.
Самым явным свидетельством высокого уровня озабоченности является ранее совершенно секретный, а теперь дедассированный внутренний отчет ЦК, утвержденный Политбюро. Датированный 14 января 1989 года и одобренный Горбачевым, Якодцвым и Шеварднадзе, а также более консервативными лидерами, он был подготовлен высокопоставленными чиновниками ЦК и призывал КГБ не позволять общественным организациям "использовать свои международные контакты в ущерб интересам страны и целям перестройки". В нем приводились многочисленные конкретные случаи, начиная с конца 1988 года, о контактах советских граждан из прибалтийских республик с американскими эмигрантскими организациями. Радио "Свободная Европа" и другие цели противостояния Совету и коммунистическому правлению. Полный текст, подлинность которого подтверждена, см. в статье "Секреты Политбюро. Каждый шаг независимых общественных организаций Прибалтики освещается Центральным Комитетом", Российские новости. 5 июня 1992 года "ведущая роль" Коммунистической партии Литвы была отменена. Тринадцать дней спустя, 20 декабря, Коммунистическая партия Литвы бросила вызов Москве и объявила о независимости от Коммунистической партии Советского Союза. Более того, руководство литовской партии провозгласило цели "суверенной" Литвы и "восстановления литовской государственности". Оценив глубину настроений за независимость, литовская партия под руководством Альгирдаса Бразаускаса решила, что ее единственный шанс на будущее - сравняться с Саюдисом в стремлении к политической независимости. Пленум ЦК в Москве 25-26 декабря осудил разрыв Литовской коммунистической партии, но был бессилен его предотвратить.
Горбачевское руководство в Москве не смогло оценить глубину и серьезность вызова национализма в странах Балтии и, возможно, в других странах. Компромиссы и уступки были сделаны, но никогда не были достаточными. Остается без ответа вопрос, могло ли признание уникального статуса трех бывших независимых балтийских государств и разрешение их отделения смягчить проблему, прежде чем она привела бы к полному распаду Советского Союза всего два года спустя. Само по себе это не имело бы решающего значения, но в сочетании с другими изменениями в политике это могло бы нейтрализовать Прибалтику, а не сделать ее двигателем национальных устремлений в других Западных областях, которые никогда не были независимыми, таких как Западная Украина, Западная Белоруссия и Молдавия. Но это не было сделано, и пятидесятая годовщина пакта Сталина-Гитлера 1939 года стала поводом для массовых демонстраций за новое дело, а не поводом для освобождения трех республик от союза. Конечно, задним числом легче увидеть такие возможности, но эта идея широко обсуждалась и в 1989 году. В ретроспективе также гораздо яснее, что Горбачеву следовало в 1988 или 1989 году, пока национальное движение не окрепло, подготовить и провести новую конституцию или "союзный договор" с большими полномочиями для республик.
Справедливости ради следует отметить, что Горбачев столкнулся с многогранным политическим вызовом. Не случайно, что даже те скромные уступки, которые он предлагал по вопросу о национальности, были сделаны только после того, как на пленуме 19-20 сентября он провел очередную чистку консервативно-партийной машины. Затем последовало отстранение Владимира Щербицкого от руководства Коммунистической партией Украины и замена его Владимиром Ивашко на пленуме в Киеве под личным председательством Горбачева 28 сентября. Но Горбачев верил в "советского человека", в интегрированное существование среди наций и народов. Он верил в уважение к самобытной национальной культуре и истории, экономическую самостоятельность и недискриминацию по национальному признаку в "реструктурированном" Советском Союзе - и он верил, что большинство людей, даже в балтийских республиках, разделяют эту цель.
Хотя эти внутренние события имели лишь косвенное отношение к советско-американским отношениям, они стали решающими для эволюции всей советской системы. В настоящее время они были важнейшими элементами политической среды Горбачева. Политика в отношении Соединенных Штатов не была вопросом. Съезд народных депутатов в своем первом
