28 сентября Высоцкий дал домашний концерт в высотке на Котельнической набережной — в квартире поэта Андрея Вознесенского. А два дня спустя выступил дома у партаппаратчика и «крышевателя» Театра на Таганке Льва Делюсина. Тот старательно записывал этот концерт на магнитофонную пленку.
В тот же день 30 сентября на «Мосфильме» состоялось очередное заседание худсовета по пробам к фильму «Один из нас». В эти часы Высоцкий вновь играл Галилея и с нетерпением ждал звонка от Полоки (ждал его и Золотухин, которому тоже была предложена роль в этом фильме — Громов). Но звонка они так и не дождались, поскольку обрадовать артистов режиссеру было нечем — их кандидатуры не утвердили.
Вечером того же дня Высоцкий и Влади были приглашены на день рождения Юрия Любимова. Настроение у Высоцкого было хорошее — он не знал о том, что происходило на худсовете крупнейшей киностудии страны. А если бы узнал, наверняка бы расстроился. Там секретарь Союза кинематографистов, известный актер Всеволод Санаев, гневно заявил: «Только через мой труп в этом фильме будет играть Высоцкий! Надо будет, мы и до ЦК дойдем!» Но в ЦК идти не пришлось, так как и там сторонников Владимира Высоцкого не нашлось. К тому же, свое веское слово сказал КГБ, курировавший съемки фильма подобной тематики. Допустить, чтобы советского разведчика играл алкоголик, человек, бросивший семью и заведший амурную связь с иностранкой, Комитет, естественно, не мог. Свое веское слово при этом сказал только что назначенный начальник 5-го Идеологического управления Филипп Бобков (он сменил на этом посту ставленника Суслова ставропольца А. Кадашева), который заявил: «Я головы поотрываю руководителям Госкино, если они утвердят кандидатуру Высоцкого!» Головы отрывать никому не пришлось — Высоцкого не утвердили.
Кстати, Бобков потом несколько изменит свое мнение о Высоцком в лучшую сторону, что наводит на мысль о некой игре: вполне вероятно, что, запрещая Высоцкому сниматься в «Одном из нас», Бобков зарабатывал себе некий авторитет в «верхах» — как в комитетских, так и в цэковских.
Вообще затея с утверждением на роль чекиста именно Высоцкого с самого начала выглядела чистой авантюрой, учитывая то, какие события тогда происходили в идеологической сфере. А там шла новая сшибка лбами между либералами и державниками. Причем сшибка более серьезная, чем год назад, после чехословацких событий. Началась она еще в конце лета, когда Высоцкий и Влади были далеко от Москвы, но вполне могли наблюдать за ней и оттуда — по газетным и журнальным публикациям.
31 июля в газете «Социалистическая индустрия» было опубликовано открытое письмо главному редактору журнала «Новый мир» (оплоту либералов) Александру Твардовскому от токаря Подольского машиностроительного завода М. Захарова. В этом письме его автор обвинил поэта и руководимый им журнал в том, что они перестали на своих страницах публиковать произведения о рабочем классе. А в тех немногих произведениях, которые все-таки выходили в «Новом мире», рабочий класс выведен крайне нелицеприятно. «Какой же примитивный в этих произведениях рабочий класс! — писал Захаров. — Погрязший в бытовщине, без идеалов. Обязательно за рюмкой водки, бескрылый какой-то. Создается впечатление, что Вы, Александр Трифонович, не видите, какие люди вокруг Вас выросли…»
Сразу после выхода в свет этого письма на страницах изданий, которые относились к патриотическим, развернулась бурная полемика по этому поводу. В ней «Новый мир» и ее главного редактора обвиняли в серьезных грехах: преклонении перед Западом, неуважении к родной истории, клевете на советскую действительность. Поскольку Высоцкий, как мы помним, принадлежал к либеральному лагерю (и «крышей» его была «Таганка»), то вполне закономерно, что державники не были заинтересованы в том, чтобы он был утвержден на роль чекиста в фильме «Один из нас». То есть если год назад ему удалось проскочить в «Опасные гастроли» на роль большевика (тогда внутренняя ситуация в стране была несколько иной: после Праги-68 Брежнев не хотел сильно обижать либералов, опасаясь прослыть на Западе сталинистом), то теперь эта брешь для него закрылась, поскольку ситуация в «верхах» заметно осложнилась: после вооруженной конфронтации с Китаем (бои за остров Даманский, где погибли 58 советских пограничников) державники начали «ломить» либералов.
Отметим, что в вопросе о реабилитации Сталина оба лагеря поменяли свой политический окрас: державники, которые считались консерваторами, превратились в левых (в радикалов), а левые, всячески сопротивлявшиеся этой реабилитации, стали правыми (охранителями). Видимо, именно эта смена окраски подвигла Высоцкого написать шуточную «Песню про прыгуна в высоту», где он четко обозначил свою собственную политическую принадлежность:
…Но, задыхаясь словно от гнева я,Объяснил толково я: главное,Что у них толчковая — левая,А у меня толчковая — правая!
…Но лучше выпью зелье с отравою,Я над собою что-нибудь сделаю —Но свою неправую правуюЯ не сменю на правую левую!..
О своей неудаче на роль в фильме Полоки Высоцкий узнал 4 октября. Тут еще и в театре произошел скандал: Борис Хмельницкий стал требовать, чтобы его поставили в очередь на роль Галилея, а когда ему отказали, заявил, что не будет разговаривать с Высоцким. Под впечатлением этих неудач последний в тот же день напился. Чем окончательно похоронил надежды Полоки, который еще лелеял мечту побороться за его кандидатуру. На следующий день режиссер жаловался Золотухину: «Володя подвел и меня и себя. Два дня не мог подождать. Ты знаешь, сколько я сделал для того, чтобы он сыграл Бирюкова. Но человек не понимает. Он ведь проживет на своих песенках, в театре с ним носятся как с писаной торбой… А для меня закроются все двери в кино, если я потеряю эту картину. Я не могу даже и заикнуться теперь о какой-нибудь роли для него. Там уже знают, что он развязал, когда это случилось, что он не играл второй спектакль…»
5 октября Высоцкий привел себя в порядок и уехал отдохнуть в Батуми. Приехал он туда на теплоходе «Аджария» и жил в городе четыре дня, пока теплоход не вернулся обратно. Во время пребывания там он почтил своим присутствием местный драмтеатр, где его знакомый — актер Георгий Кавтарадзе — поставил спектакль «Ревизор» по Н. Гоголю. После представления они вдвоем гуляли по городу, и во время этой прогулки Кавтарадзе пришла в голову неожиданная мысль: а что, если Высоцкий сыграет роль Хлестакова по-русски, а все остальные актеры будут играть по-грузински. Высоцкому эта идея понравилась. Договорились обсудить ее более подробно во время следующего приезда Высоцкого. Однако из этой затеи так ничего и не выйдет. Но дело даже не в этом.
