Внезапно на Франсуа снизошло озарение: да, действительно, цель алхимии — превратить свинец в золото, но это всего-навсего образ. В действительности же это отнюдь не материальный процесс, но духовный. И главное в этом процессе — сама личность алхимика. Все, что есть в нем гнусного и ничтожного, он должен обратить в сияющую чистоту. Золото алхимика — отнюдь не вульгарный металл, за который можно купить драгоценности, красивую одежду, изысканную еду или совесть негодяя, — нет, алхимик взыскует нематериального золота, он добывает сокровище сокровищ.
Все прочее подчинено именно этому. Через образы и иносказания в книгах говорится о том, что Великое Деяние включает в себя три стадии: черную, белую и красную.
Осознав эту истину, Франсуа преобразился до неузнаваемости. Он стал резко отличаться от прочих людей. Хотя ему давно уже перевалило за шестьдесят, он оказался в самом начале пути. Он стоял на крутой, обрывистой тропинке, по обеим сторонам которой простиралась бездна, но в конце ждал знаменитый сияющий свет Севера, внутренний свет, который исходит не от звезды, но из собственных глубин человеческой личности, если она сумела заслужить его.
Но и это было еще не все! У Франсуа имелась еще одна, личная причина для волнения. Сделавшись алхимиком, он выполнит волю основателя своего рода. Ибо благодаря совпадению, которое не могло быть случайным, все происходящее в точности соответствовало цветам его герба.
Герб Вивре, «раскроенный на пасти и песок», то есть состоящий из красного и черного цветов, рассеченных диагональю, наилучшим образом символизировал три ступени Деяния. Черный, как и должно, располагался внизу, в нижней левой части, над ним был красный цвет, конечная фаза, а белый служил той идеальной линией, невидимой глазу, которая разделяла эти оба цвета.
Франсуа открыл своей спутнице, как благодаря помощи единорога ему удалось осуществить черную ступень и как мэтр Фламель привел его на путь Иакова Компостельского.
Шли дни… Они рассказывали друг другу обо всем на свете. Казалось, они поведали уже все. Они стали близки — так, словно провели вместе много лет.
Между тем паломничество продолжалось. В Саррии, последнем городе перед конечной целью, Франсуа решил дать своей спутнице совет, которого она ждала от него. Он давно уже понял, что она создана для жизни обычной женщины, а не монахини. И все-таки Франсуа не стал говорить ей этого напрямую. Он взял «Aurora consurgens».
— В этой книге есть один любопытный отрывок, в котором говорится о женщине, возделывающей виноградник.
— Мне бы хотелось послушать.
Франсуа раскрыл книгу в переплете из волчьей шкуры и прочел:
— «Возлюбленный говорит своей возлюбленной: Встанем рано утром и пойдем на виноградник, ибо ночь миновала и день уже близок. Посмотрим, расцвела ли твоя виноградная лоза, есть ли уже на ветках плоды. Наполнимся драгоценным и благоуханным вином. Оставим повсюду знаки радости, ибо удел наш — жить в единении и любви, в радости и веселье, говоря друг другу: „Как это хорошо, как приятно двоим жить единым целым!“»
Последовало долгое молчание. Старик и юная девушка посмотрели друг другу в глаза. Софи произнесла:
— Вот и ответ на мой вопрос.
Они прибыли в Компостелу 6 января 1412 года. Это случилось на Богоявление, в день появления звезды, что указывает путь волхвам.
Не говоря ни слова, они обошли город и остановились в сложенной из камней хижине, одиноко стоявшей прямо посреди поля. Там Франсуа почувствовал, что его обволакивает ледяное дыхание ветра. Он увидел, как женщина напротив него становится полной луной, затем вновь оборачивается юной светловолосой девушкой с чистым лицом и над головой ее появляется светящаяся корона из двенадцати звезд. Он услышал собственный голос:
— София! Sapiential
А она отвечала:
— Жизнь! Истинная жизнь!
Франсуа сам не понимал, сколько времени прошло с тех пор, когда он покинул домик с книгой «Aurora consurgens» в руках. Он был так взволнован, что не смог справиться с головокружением. Не в силах сделать ни шагу, он в изнеможении опустился на землю; попытался было читать, однако, сломленный всем пережитым, тут же заснул.
Он проснулся от невыносимого ощущения холода. Ночью пошел снег, и заснувший на улице старик оказался с ног до головы укутан снежным одеялом. Франсуа поискал книгу, но не нашел и бросился в хижину, чтобы спастись от мороза.
Войдя, он вскрикнул от удивления: Софи там больше не было! Какое-то мгновение он думал, что все происшедшее ему лишь приснилось, но нет: уходя, девушка зажгла огонь в полуразрушенном очаге. Франсуа вновь заснул и потом долго молился, потому что целых два дня не прекращалась снежная буря. Он устроился поближе к очагу, поддерживая огонь, как мог. Наконец, утром третьего дня взошло ослепительное солнце, и началась оттепель. Франсуа отправился разыскивать свою книгу.
С беспокойством он осознавал, что «Mutus Liber» утрачена окончательно. В этом не было ничего удивительного: от растаявших сугробов повсюду потекли ручейки, и книгу могло отнести очень далеко. Весь день он провел в поисках. Наконец вечером Франсуа обнаружил свое сокровище в широком ручье — то был настоящий горный поток.
Франсуа выудил книгу из ручья, и его охватило отчаяние: со страниц стекала вода, книга вся пропиталась влагой, как губка. Он встряхнул ее и открыл.
Сердце едва не выскочило из его груди: первая же открывшаяся страница оказалась пустой! Франсуа лихорадочно стал перелистывать книгу. Но все, все страницы были совершенно белыми! Смытые водой чернила исчезли. Вода, символ белой ступени Деяния, очистила черноту текста и осуществила дистилляцию, то есть процесс, который и требовался на данном этапе.
«Mutus Liber» дала свой ответ, и ответом этим было молчание — совершенное молчание того, кто обрел мудрость и отныне предпочитает безмолвствовать…
Франсуа сунул пустой том под мышку и направился к собору, чтобы присутствовать на мессе.
На следующее утро он вновь отправился в путь. Настроение было радужным. Он шел на север, к тому, что в конце его жизни должно было стать — и он надеялся на это всей душой — его светом. К своему колокольчику паломника Франсуа прицепил, согласно традиции, одну из ракушек, которые можно было найти лишь в Компостеле и которые так и назывались — ракушки святого Иакова, покровителя алхимиков.
Франсуа не мог знать, что далеко отсюда, в Блуа, произошло событие, которое имело непосредственное отношение к его внуку и, стало быть, к нему самому…
***
Возвратившись в Блуа после бракосочетания Шарля Орлеанского и Бонны д'Арманьяк, Анна и Шарль де Вивре старались держаться скромно и незаметно. И, тем не менее, эта чета привлекала всеобщее внимание и неизменно вызывала симпатию. Хотя молодые супруги были сосредоточены исключительно друг на друге и не обращали внимания на происходящее вокруг, в их близости было нечто сияющее, лучезарное. Все, кому доводилось увидеть их вместе, таких нежных, предупредительных по отношению один к другому, тоже почему-то начинали чувствовать себя счастливыми.
