— Вероятно, это именно так. Как только вы ее отыщете, немедленно поговорите с ней и постарайтесь услышать ответ.
— Но книга не может говорить, она нема, и ответом ее может быть только молчание.
— Именно. Молчание.
Франсуа ничего не добавил к сказанному. К тому времени он пережил уже достаточно много, чтобы ничему не удивляться. Он знал, что все этапы и ступени Деяния отнюдь не абсурдны, а их невразумительность и туманность выглядят таковыми лишь на первый взгляд…
Поправлялся он довольно быстро и, когда настали первые ясные дни, был уже совсем здоров. Франсуа пустился в обратный путь 2 марта и прибыл в Куссон девятнадцатого числа того же месяца, прямо ко Дню святого Иосифа.
Даже не поинтересовавшись новостями и не спросив о том, что произошло в замке за время его отсутствия, Франсуа попросил у Юдифи ключ от лаборатории и немедленно отправился туда. Он хотел как можно быстрее отыскать «Mutus Liber».
Он вошел в первую комнату, миновал библиотеку, которую, уезжая, тщательно прибрал и оставил в идеальном порядке, и оказался в лаборатории. Он склонился над грудой старых ветхих книг, сваленных в беспорядке прямо на пол, и начал именно с той, в которой говорилось про перегной.
Титульная страница отсутствовала, и не было никакой возможности узнать, действительно ли это «Mutus Liber». Понять это можно было, лишь прочитав ее. Учитывая плачевное состояние книги, на это Франсуа понадобилось целых три дня. Но напрасно он портил глаза. Ничто не указывало на то, что речь идет именно об этой книге.
Тогда он перешел к другим, еще более ветхим и потрепанным. Разбирать их оказалось еще труднее. Некоторые рвались, стоило только взять их в руки. Франсуа вынужден был восстанавливать страницы, которые рассыпались на кусочки в его пальцах, и угадывать слова, скрытые под пятнами плесени или почти стершиеся от времени.
Через неделю он вынужден был отказаться от своей затеи. Ничего! В этой груде ничего нет! Внезапно его охватила ярость. Он проклинал своих предков из Куссона, не имевших в лаборатории этой самой «Mutus Liber», которая должна была быть у всех пахарей, достойных этого имени!
Франсуа зажег атанор и принялся рвать эти омерзительные, гнусные на вид книги. Он швырял их в огонь одну за другой. Вскоре стало так жарко, что он вынужден был выйти. Франсуа покинул комнату с гневом в душе и, входя в библиотеку, так сильно хлопнул дверью, что одна из переплетенных в волчью шкуру книг от удара упала с полки.
Алхимик застыл на месте и вдруг поневоле задрожал. Он опустился на колени… Упав на землю, книга сама собой раскрылась — и, разумеется, две ее первые страницы оказались пусты. Потрясенный, Франсуа прошептал:
— «Mutus Liber!»
Слова мэтра Фламеля звучали в его памяти: «Это единственная книга, в которой говорится исключительно о белой ступени…» Это была именно она! Вся эта библиотека состояла лишь из немых книг, без малейшего следа текста, из белых книг, из непорочной белизны белой ступени Великого Деяния.
Его предки Куссоны отнюдь не были дрянными пахарями. Напротив, они явили доказательство удивительной изобретательности. Эта библиотека была устроена не только для того, чтобы отвадить праздных любопытствующих; она была предназначена послужить алхимику, преодолевшему первую ступень и приступившему ко второй. У Куссонов хранилась не одна книга «Mutus Liber», их здесь насчитывалась целая сотня!
Франсуа не мог сдержать восторженного крика. Он только что сделал еще один шаг на своем пути. Он понимал, что все это время не переставал продвигаться вперед, даже если ему казалось, что он стоит на месте. Он благоговейно взял в руки переплетенную в волчью шкуру книгу, которая упала с полки. Именно она станет его спутницей, когда он будет осуществлять белую ступень. Теперь необходимо, следуя советам Никола Фламеля, «заговорить с ней».
Какое-то время Франсуа размышлял и, в конце концов, решил, что это указание могло означать только одно: алхимик должен делать записи на ее белых страницах. В лаборатории у него имелись перо и чернила.
Франсуа не сомневался в том, какой текст он напишет в «Mutus Liber». Это будут слова из книги, которую он считал своей с того самого дня, когда приступил к белой ступени, — «Aurora consurgens». Он отыскал ее и при свете атанора принялся старательно переписывать строки, которые знал почти наизусть.
***
Франсуа де Вивре отбыл из Куссона в Компостелу 1 мая, как раз в День святого Иакова, покровителя алхимиков. Он оделся в бедное черное платье, он пошел пешком, в сандалиях, опираясь на посох, с колокольчиком, как у всех пилигримов, и с книгой в волчьем переплете.
Но это все было лишь внешними атрибутами. Главное, что он ступил на сияющий путь, который должен привести к ослепительной белизне; он уподобился волхву, ведомому звездой; он шел на встречу с императрицей, с Мудростью Юга, чтобы воссоединиться с ней.
Франсуа избрал самый простой путь — морем. Он продвигался медленно. Денег он с собой не взял и жил подаянием. Он останавливался в монастырях, где его принимали с большим почтением. Время от времени он открывал «Mutus Liber», чтобы прочесть оттуда отрывок из «Aurora consurgens».
Монахи обращались с ним весьма обходительно. Франсуа отпустил бороду, и вид этого почтенного человека, предпринявшего столь долгое путешествие, не мог не вызвать уважения. Довольно часто отец настоятель сажал его справа от себя в трапезной. Когда старца спрашивали о причине, подвигнувшей к паломничеству, он неизменно отвечал:
— Встреча с мудростью.
С седыми волосами и бородой, в черной одежде, с посохом паломника в руке, этот высокий сухопарый человек производил огромное впечатление на крестьян, которые при виде его порой падали ниц и просили благословить их. Напрасно Франсуа пытался объяснить этим простодушным людям, что он не священник. Они настаивали, уверенные, что перед ними, вне всякого сомнения, святой. И ему приходилось исполнять их просьбы. Правильнее давать этим несчастным людям то, о чем они просили.
Пустившись в путь весной, Франсуа застал ясную погоду. Часто он ложился спать прямо под открытым небом, под звездами, чтобы иметь счастье созерцать Млечный Путь — небесную дорогу святого Иакова, идеальное отображение нижнего, земного пути. Он засыпал, преисполненный веры.
Так 1 октября он добрался до Дакса, откуда начиналась гористая местность, а десятого числа того же месяца достиг аббатства каноников святого Августина в ущелье Ронсеваль [33], места, священного для всех христиан благодаря «Песни о Роланде». Это аббатство служило пунктом сбора для паломников, идущих по пути святого Иакова. Именно там встречались все дороги: из Парижа, Везле, Пюи и Арля.
