– Не повезло тебе, варяг, – процедил Скарпи. – Я живой, как видишь.
– А я могу это исправить! – перебил Духарев, глядя на нурмана с высоты седла.
Он нисколько не сомневался в намерениях Скарпи. Ну молодец парс! Кабы поехал Серега всего с парой молодых ребят, пришлось бы им кисло. Хотя… все равно кисло. Нурманов раза в полтора побольше, и все сплошь битые волчары: по тому, как стоят, видно. Битые. У многих броня посечена, у одного вон на запястье – тряпка, черная от крови. Должно быть – из тех, кого древляне не дорезали.
– Ну! – повторил Духарев. – Чего ты хочешь, нурман? Скажи, не стесняйся!
– Ухожу я, – сказал Скарпи, поглаживая рукоять меча. – Ухожу из Киева. Хочу вот попрощаться с одним дерзким варягом. В прошлый-то раз и не поговорили толком…
«Что уходишь, это я верю, – подумал Духарев. – Тут тебе не жить. Без Игоря. Слишком многим ты насолил, жадный нурман. А мне что делать? На узкой улочке верхами не очень-то и побьешься. С таким противником. Да и больше их. С другой стороны, время играет на меня. Донесет кто нашим, что сотника Серегея нурманы переняли… Нет, на это надеяться нельзя. Ни Свенельду, ни Асмуду сейчас не до меня. У них – послы древлянские…
…Если ударить с маху, может, и удастся опрокинуть нурманский строй. А может, и не удастся. Нурманские копья – страшное оружие. Очень эффективное».
Не хотелось Сергею бежать. Стыдно. Даже если сам уйдет, дружину на прорыве побьют всю. Варяг нурмана не слабее. Но их, варягов, только двое: Понятко да сам Серега. Остальные – молодые все. Против лучших бойцов Скарпи, в рукопашной… Эх, будь рядом хоть Устах!..
Прорываться нельзя – посекут. Биться? Тоже посекут.
Духарев взглянул на Скарпи.
Боярин убитого князя ждал. Не просто ждал – наслаждался. Мысли Серегины как с листа читал. Опытный, гад! Всё продумал, всё рассчитал. Время выбрал, место…
«Чаще бывает: не ты выбираешь битву, а она – тебя, – как будто въявь услышал Серега голос старого Рёреха. – Но место для битвы воин выбирает сам».
Скарпи – воин. И он выбрал. А для Сереги Духарева выбора не осталось, так? Топором в живот или сулицей в спину – это не выбор. Это иллюзия выбора.
Иллюзия – это когда видишь ненастоящее, а настоящего не видишь…
Скарпи ждал. Спокойный, обманчиво расслабленный.
Если есть иллюзия, значит, есть и то, что на самом деле. Что?
За Серегиной спиной напряженно ждали гридни. Так же им страшно, как ему сейчас?
Скарпи все продумал, но он тоже рисковал. В бою всякое может случиться… Хитрый, как лис, нурман Скарпи. Хитрый и жадный. В чем твоя выгода здесь? Почему тебе так нужно прикончить дерзкого варяга? Или это и впрямь дело не выгоды, а чести? Или твоя дружина перестала верить в твою удачу, и тебе срочно нужно восстановить авторитет, разделавшись с тем, кто там, в Поле, плюнул тебе в лицо?
Тогда князь сказал «Нет!» – и ты повиновался. Честь и долг – неразделимы. Сейчас князя нет, и ты…
Ага! А вот это уже похоже на правду!
Серега поглядел на сомкнутый строй нурманов.
Как узнать, что творится в этих косматых головах под круглыми железными шлемами?
«Если я прав, – подумал Духарев, – то конфликт с вашим вожаком – это наше личное дело. Если покончить с оскорбителем – личное дело Скарпи, то привлекать дружину, чтобы восстановить личное достоинство… Ха! Смыть оскорбление кровью обидчика, пролитой чужими руками, – это по-ромейски, а не по-нурмански. Если это твоя личная честь, изволь и защищать ее лично, боярин Скарпи! И попробуй увильнуть! Что тогда скажут тебе твои гордые нурманы?»
Серега оживился. Конечно, еще не факт, что ему удастся завалить Скарпи, но это уже шанс. Серьезный шанс… Черт! Слишком уж у Духарева все хорошо в последнее время. Когда все так хорошо, не хочется жизнью рисковать. А все-таки придется…
Скарпи ждал. За спиной Духарева фыркнул чей-то конь. Издалека, с пристани, доносился гул толпы. Со стороны перегородивших улочку нурманских шеренг – ни звука. Замерли – не шелохнутся. До времени.
«Какие воины! – не без зависти подумал Духарев. – Мне бы таких… Хотя чем мы хуже? По крайней мере – я!»
– Точно, – сказал Серега, перекинул ногу через спину Пепла и соскочил на землю.
– Не поговорили мы, Скарпи. Давай потолкуем. Если не станешь за чужие спины прятаться, как раньше прятался за слово своего князя!
Сергей отцепил от седла щит, надел на руку.
Молчание.
«Хитрый лис Скарпи! Ну скажи что-нибудь, отреагируй, выдай себя!»
– Неужели ты больше не боишься меня, нурман? – нагло осведомился Духарев. – Я ведь тот самый Серегей, который вашим ульфхеднарам голыми руками шеи сворачивает.
– Ты это девкам своим рассказывал бы, – спокойно произнес Скарпи.
– Они бы тебе верили, пес варяжский.
Боярин мертвого князя повернулся к Духареву спиной и двинулся к своим.
По ближнему строю нурманов прошло нечто. Не шевеление, некое незримое напряжение, предшествующее действию. Духарев понял, что его время заканчивается. Сейчас Скарпи станет в общий строй, и железные челюсти нурманских шеренг сомкнутся и перемелют…
– В девках ты точно разбираешься, – медленно проговорил Духарев в широкую спину Скарпи. – Должно, тебя древлянские девки крепко скалками угостили, если ты, своего князя бросив, сбежал позорно. А, боярин?
Скарпи остановился на полушаге. Сергей как будто увидел, как напряглись мышцы нурмана, как вздулись и окаменели под кольчужной бармицей мускулы могучей шеи…
– Ты извини, боярин, – с деланным сочувствием проговорил Серега. – Нету у меня скалки, чтоб тебя гонять. Что ж мне меч теперь марать о тебя… предателя.
Он не знал, что так у них было, в Искоростене древлянском. Но должно быть – было. Потому что Скарпи прыгнул, как бешеный пардус. Разворачиваясь уже на лету, на лету выдергивая меч. Так стремительно, что даже предельно собранный Духарев еле успел отразить удар. Но все же успел и тут же сильным толчком щита отбросил нурмана назад.
– Ага! – удовлетворенно выдохнул Сергей. – Вижу: ты и впрямь хочешь со мной поговорить на мужском языке, Скарпи Атлисон! Я не против. Только ты и я. До самой смерти. Так, нурман?
– Так, – хрипло подтвердил Скарпи. – Ты и я. Поговорим. До самой смерти. Твоей смерти.
И мгновенно обуздал свой гнев, толкнувший его на первый, яростный, бросок.
Теперь оба неторопливо двигались, высматривая, выжидая, пока противник даст возможность нанести удар.
«Сумеешь ли ты достать врага – зависит от твоего врага, – снова вспомнился Сереге старый Рёрех. – А вот сумеет ли враг достать тебя – это уже от тебя зависит».
Мир перестал существовать для Духарева. Силуэты воинов, своих и чужих, окруживших поединщиков, потеряли четкость. Все, что осталось от большого мира, это сотня квадратных метров хорошо утоптанной земли и прикрывающийся поцарапанным щитом нурман в вороненом шлеме и пыльных кожаных штанах, заправленных в такие же пыльные сапоги. И невидимая упругая струна, натянутая между ними, соединившая их намертво, в одно целое, так что ни один из них не мог и полшага сделать отдельно от другого. Все чувства куда-то ушли, осталось только немного азарта и ощущение некоей великой игры, в которой они оба, нурман и варяг, равные партнеры, и которая невозможна без одного из них и неминуемо прервется, когда…
Более опытный игрок, Скарпи ухитрился-таки получить преимущество: развернул Духарева лицом к солнцу. Но, как часто бывает, противник нурмана сумел превратить оплошность в выигрыш. Кончик его меча поймал солнечный блик и послал его, безобидный солнечный «зайчик», прямо в овальную глазную прорезь нурманского шлема. Скарпи дернул головой, уклоняясь, а Серегин клинок прыгнул вперед и вниз, под нурманский щит, целя в ногу Скарпи. Но опыт есть опыт. Тридцать лет войны – и воин хоть с завязанными глазами угадает, откуда последует удар. Щит нурмана перехватил и отбросил меч варяга. Серега еле успел принять на собственный щит клинок Скарпи. Руку пронзила короткая боль. Отсеченный край щита, кусок дерева с медной оковкой, ударился о стену. И новый удар, тоже принятый Сергеем на содрогнувшийся щит. Еще удар… Духарев не успевал контратаковать. Скарпи полностью захватил инициативу. Его меч порхал в воздухе, как крыло бабочки, и сек так быстро, словно топор плотника, прорубающего паз в опорном столбе. Но каждый молниеносный удар отзывался болью в руке и жалобным треском деревянной основы щита. Сергей тоже мог бы вот так, изящно и стремительно, когда не рука ведет меч, а меч увлекает за собой руку… Но для этого нужно было перехватить правило поединка. На долю секунды сбить серебристое крыло нурманова меча. Крохотный миг, десятая доля секунды… Но Скарпи не давал противнику этого мига. Закаленная сталь кромсала Серегин щит. Левая рука Духарева почти онемела. Еще один удар – щит рассыплется, и тогда…
Серега все-таки сделал попытку встречной атаки.
Скарпи легко, играючи, свел ее на нет, выиграв лишние полсекунды, – размахнулся, длинно, с доворотом… Превосходный нурманский клинок с шипением разорвал воздух, выходя на завершающий удар, после которого от щита его противника останется куча бесполезной щепы, и хорошо, если только от щита…
