Тем временем люди перетаскивали мешки. Их не приходилось просить поторапливаться; об этом им напоминал лед, с такой силой напиравший на бока «Фрама», что казалось: разнесет его сейчас в щепы. В довершение всего штурман впопыхах погасил лампу, и великая суматоха шла в непроглядной тьме.
Мне пришлось еще раз спуститься вниз, чтобы обуться как следует; мои лопарские каньги сохли в камбузе. Когда я спустился, напор льдов достиг наивысшего предела; балки шканцев над головой трещали так, что казалось: еще минута – и все обрушится на мою голову.
Скоро мешки из кают-компании, из кают и с палубы были перенесены на лед, и мы принялись отвозить их подальше. Лед у стен судна трещал и грохотал с такой силой, что мы едва могли расслышать собственный голос. Но работа шла быстро и энергично, вскоре все вещи были сложены в безопасном месте.
Пока мы перетаскивали и передавали мешки из рук в руки, сжатие прекратилось и все затихло. Но что за зрелище представлял «Фрам»! Левый борт его был совершенно погребен под громадным сугробом снега, из-под которого выглядывал один лишь тент. Если б моторная шлюпка висела на месте, где она находилась часа два назад, ее постигла бы неприятная участь, так как шлюпбалки были теперь целиком засыпаны льдом и снегом. Чудеса с этой шлюпкой, да и только; с ней ничего не могли поделать ни огонь, ни вода, а теперь и лед оказался против нее бессильным, и она лежит себе спокойно на льду килем вверх. До сих пор она перенесла бурную, полную постоянных невзгод жизнь; любопытно, что еще случится с ней в будущем.
Потрясающая картина была, должно быть, когда положение стало настолько критическим, что мы принялись вытаскивать из кают-компании мешки. Свердруп перед тем решил воспользоваться минутой затишья и принять в камбузе ванну. Когда я закричал в люк: «Все наверх!», он стоял в лоханке голый. И так как подобной суматохи на корабле еще никогда не бывало, он понял, что дело серьезное, и поспешно стал натягивать на себя одежду. У Амунсена тоже создалось впечатление чего-то неладного на борту. По его словам, он первый со своим мешком бросился наверх. Но он не понял или в сумятице забыл приказание выходить через дверь правого борта и выкатился на левый борт, где сразу растянулся, споткнувшись в темноте о ребро шканцев. «Ну, это-то пустяки, – заявил он, – к этому нам не привыкать стать!» Но, придя в себя после падения и еще лежа на спине, он не решался встать, – ему казалось, что тент со всем своим грузом рушится прямо на него; грохот ведь стоял такой, будто настал последний час «Фрама». И только тогда он сообразил, почему было приказано выходить через дверь правого, а не левого борта. Остальные хватали и тащили все, что только могло пригодиться. Штурман волочил большой мешок с платьем с привязанной к нему огромной связкой кружек. Потом он весь вечер разгуливал обвешанный разнообразными предметами: рукавицами, ножами, кружками. Все это звякало и гремело так, что приближение его слышно было издали.
Вечером все принялись истреблять свои личные запасы пряников, конфет и прочих вкусных вещей; курили и, глубоко затягиваясь, вообще наслаждались своим существованием. Они не были уверены, что еще долго протянутся такие замечательные времена на «Фраме», и считали, что надо пользоваться случаем. Живем теперь в опустошенном гнезде, на походном положении. Спим не раздеваясь, самые необходимые вещи лежат возле нас или даже привязаны к нам. Я сложил дневники и журналы в порядке на полу в жестяных коробках, и мне стоит лишь нагнуться с койки и схватить их перед тем, как выбежать из каюты. На всякий случай освобожден коридор правого борта, который был заперт, так как его использовали под библиотеку. Держим теперь все двери открытыми; через какую-нибудь да выберемся, если та или другая окажется заваленной льдом. Крепкий же, однако, корабль наш «Фрам»! С левого борта наступает на нас мощная ледяная гряда, и лед, выжимаемый снизу, тоже не тоненький. Судно накренилось больше, чем когда-либо, почти на 7°; однако по окончании последнего сжатия «Фрам» снова немножко приподнялся, и, несомненно, он оторвался от льда, а раз его выжимает наверх, опасность миновала. Вся история в общем свелась к «viel Geschrei und wenig Wolle» [много шума из ничего]».
«Воскресенье, 6 января. Спокойный день, никаких сжатий не было со вчерашнего вечера. Большинство из нас хорошенько отоспалось сегодня утром. После обеда весь экипаж был занят откапыванием «Фрама» из-под ледяного сугроба. К вечеру мы очистили борт до самых шканцев на корме. Да, основательные массы снега и льда свалились на тент! Они подымаются выше вторых выблинков на фок-вантах[211] и на целых 2 м выше борта. Непостижимо прямо, как только выдержал наш тент!
После обеда Скотт-Хансен произвел определение меридиональной высоты, которое показало 83°34 северной широты. Ура! Отлично движемся на север; с понедельника продвинулись на 13 . Теперь превзойдена и самая северная широта, достигнутая когда-либо человеком. Разумеется, по этому случаю мы устроили сегодня великое торжество с пуншем, засахаренными фруктами, печеньем и докторскими сигарами. Только вчера вечером мы носились изо всей мочи с мешками, спасая свою жизнь, а сегодня – пьем пунш и пируем. Таковы превратности судьбы. Быть может, ледяная канонада была лишь салютом в честь достижения нами столь высокой широты? В таком случае надо признать, что льды сделали все от них зависящее, чтобы воздать нам достойные почести! Ну, пусть себе трещат, лишь бы нам двигаться на север. «Фрам» еще выдержит. Носовая часть его поднялась на один фут выше, а кормовая на полфута. Кроме того, он несколько сдвинулся назад. Мы не можем обнаружить в нем ни одного даже мельчайшего повреждения. Тем не менее и в эту ночь весь экипаж будет спать в «полной форме», чтобы в случае надобности немедленно сойти на лед».
«Понедельник, 7 января. В течение дня с перерывами отмечался небольшой напор льдов, но он продолжался недолго, и день прошел вообще спокойно. Лед, следовательно, еще не успокоился, и мы еще можем ожидать всяких неожиданностей от нашей приятельницы с левого борта. Я с удовольствием променял бы ее на более приветливую соседку. Впрочем, с изменением ветра на юго-восточный изменится и направление сжатия. Центр сжатия теперь сосредоточится в грядах, идущих за кормой и впереди «Фрама», наперерез направлению ветра. Наделавшая бед ледяная гряда с левого борта расположена примерно по ветру, поэтому ведет себя пока более или менее спокойно. «Всему бывает конец», – сказал мальчик, которого наказали; быть может, и эта ледяная стена исчезнет, а может быть, и нет, первое столь же вероятно, как и второе. Сегодня продолжаются раскопки. Мы хотим освободить ото льда по крайней мере верхний край бортов.
