История Мельмота имеет, однако, существенное значение, поскольку совпадает с неким водоразделом в отношении к евреям. До 1870-х годов образованные люди в Британии тяготели к филосемитизму. Но в течение этого десятилетия, которое характеризовалось общим экономическим спадом и многочисленными финансовыми банкротствами, тенденция несколько изменилась. Начиная с середины 70-х годов в сознании многих людей евреи стали ассоциироваться с крупными финансовыми аферами в Сити. Аналогичную тенденцию можно было наблюдать и на европейском континенте, особенно во Франции, Германии и Австрии, но там это можно было считать просто усилением существовавших антисемитских настроений. Для Британии же это было новым явлением, огорчавшим тех, кто симпатизировал евреям, и побуждавшим некоторых из них рассуждать о путях решения еврейского вопроса, как они его видели. Одним из таких людей был археолог сэр Чарльз Уоррен, который одним из первых раскапывал стену Иерусалимского храма. В 1875 году, том самом, когда появился Мельмот, Уоррен опубликовал книгу «Земля обетованная, или Гарантия Турции». К этому времени, в значительной степени благодаря британской поддержке, число евреев в Святой Земле медленно росло, достигнув в 1840-е годы 10-тысячной отметки. И Уоррен предложил, вполне в духе Дизраэли, создать британскую компанию с целью колонизации Палестины (взяв на себя взамен часть турецкого национального долга), «открыто заявляя о своем намерении постепенно заселить ее чистыми и простыми евреями, которые постепенно заняли бы страну и стали ею управлять». По мнению Уоррена, крупномасштабная финансовая и систематическая научная поддержка позволили бы впоследствии этой стране кормить 15 миллионов человек.
Весной того же года к голосу Уоррена присоединился еще один, причем гораздо более влиятельный, когда в журнале «Блэквудз» стал печататься с продолжениями роман Джордж Элиот «Дэниэл Деронда». Эту книгу в наше время почти не читают, да и тогда ее считали неудачей с художественной точки зрения. Однако с позиции практического результата она была, пожалуй, наиболее влиятельным романом XIX столетия. Это был еще один важный фрагмент сионистской разрезной головоломки, уложенный на место. Джордж Элиот страстно интересовалась евреями с тех пор, как в возрасте 17 лет прочитала Иосифа Флавия. Она проштудировала большое количество библейских комментариев и критических материалов. Ей принадлежат переводы «Жизни Иисуса» Штрауса и Спинозы. Антисемитские шутки вызывали у нее возмущение. Она не могла решить, чего больше во враждебности христиан по отношению к евреям: «нечестивости или глупости?» В 1866 году она встретилась с образованным евреем, Эммануэлем Дойчем, библиотекарем Британского музея, который только что напечатал знаменитую статью в «Куотерли Ревью», представляя Талмуд читателям-христианам с целью навести мост между двумя религиями. Он давал ей уроки иврита. В 1869 году он посетил Палестину и стал пламенным сионистом. «Восток! – писал он из Иерусалима, – все мои дикие желания наконец исполнились!» Дойч умер от рака. Во время его болезни Джордж Элиот часто посещала его и была захвачена его энтузиазмом. В начале 1870-х годов она начала интенсивно штудировать литературу и посещать синагоги с тем, чтобы написать еврейский роман. Она писала, что чувствовала «нестерпимое желание относиться к евреям с такой симпатией и пониманием, какие только могут позволить мое существо и познания… Мы, люди Запада, взращенные в христианских традициях, находимся в особенном долгу перед евреями и, независимо от того, осознаем это или нет, связаны с ними неким товариществом, основанным на религиозных или моральных чувствах».
Работа по написанию и изданию этой книги, завершенная в 1876 году, была для нее колоссальным эмоциональным испытанием. Она заканчивала книгу «со слезами на глазах». Носитель морали книги, идеолог сионизма Мордекан, умирающий богослов, списан с Дойча: этот «человек, погруженный в бедность и окруженный невежеством, ослабленный болезнью, на сознание которого падает тень приближающейся смерти, интенсивно живет в невидимом прошлом и будущем». В уста Дойча-Мордекая Джордж Элиот вкладывает выражение сионистских надежд: «То, что обретет Израиль, станет приобретением для мира. Ибо там, на Востоке, возникнет сообщество, в душе которого будет сокрыта культура и симпатии великих народов; это будет земля, где не будет места для вражды, нейтральная страна на Востоке, подобная Бельгии на Западе». Этот знаменитый отрывок приобрел в дальнейшем оттенок трагической иронии для поколения 1914 года и в еще большей степени – для нашего. Но в то время он выражал надежды, широко распространенные в среде проеврейской интеллигенции, на то, что возрождение Сиона умиротворит и сделает цивилизованным этот варварский регион. Эти надежды требовали также мессианской фигуры, как в «Танкреде». Такой фигурой в романе становится ее герой Дэниэль Деронда, на которого падает выбор Мордекая. В конце книги Дэниэл женится на Мире и готовится к отъезду на Восток, чтобы «восстановить политическое существование моего народа, воссоздать его как нацию, дать ему национальный центр, какой имеют англичане, хотя и разбросаны тоже по всему земному шару».
Книга Джордж Элиот пользовалась огромным успехом в мире. Интеллектуалы уважали ее больше всех романистов XIX века, будь то на Континенте, в Северной Америке или в Британии. Для них всех, и в особенности для сотен тысяч ассимилированных евреев, эта история впервые рисовала возможность возвращения к Сиону. Среди тех немногих, кто не читал книгу, был Дизраэли. Когда его спросили, не читал ли он ее, то услышали в ответ: «Если я хочу прочитать роман, я пишу его». Но все остальные читали. В Нью-Йорке он радостно возбудил юную Эмму Лазарус. В статье «Сионизм», написанной для знаменитого 11-го издания «Энциклопедии Британники» (1911), Люсьен Вульф говорил, что роман «явился для еврейского национального духа сильнейшим стимулом со времен появления Шаббетаи Зеви». Особенно широко книгу читали в среде политиков. Для поколения Артура Бальфура, который первый раз встретился с Джордж Элиот в1877 году, через год после издания книги, она явилась для него введением в еврейскую проблему. Но всем хотелось узнать: кто же будет настоящим Дэниэлем Деронда? Когда он появится? Это было подобно ожиданию мессии.
Настоящий Дэниэл Деронда появился 5 января 1895 года, на холодном дворе Парижской военной академии. Там происходило публичное разжалование капитана Альфреда Дрейфуса, единственного еврея, который служил в генеральном штабе французской армии и был обвинен, подвергнут суду и осужден – как потом выяснилось, по сфабрикованному обвинению – за передачу секретов немцам. Среди немногочисленных журналистов, кому разрешено было присутствовать на церемонии, был Теодор Герцль (1860—1904), парижский корреспондент венской либеральной ежедневной газеты «Нейе Фрайе Прессе». За две недели до этого он был в зале суда и слышал, как Дрейфуса признали виновным. Теперь же он наблюдал, как Дрейфуса поставили перед генералом Даррасом, и тот вопил: «Альфред Дрейфус, вы недостойны носить оружие! Именем французского народа мы вас разжалуем!» Дрейфус немедленно громко ответил: «Солдаты! Разжалуют невиновного! Солдаты! Невиновного бесчестят! Да здравствует Франция, да здравствует армия!» Старший сержант срезал у Дрейфуса знаки различия и пуговицы. Взял его саблю и переломил о колено. Затем узника, продолжавшего кричать о своей невиновности, провели вокруг всего двора. Его крики слышала огромная возбужденная толпа, ждавшая снаружи, которая стала свистеть и выкрикивать лозунги. Когда Герцль выходил из здания, начались крики: «Смерть Дрейфусу! Смерть евреям!» Меньше чем через 6 месяцев Герцль окончил рукопись книги, которая привела в движение современный сионизм и называлась «Der Judenstaat» («Еврейское государство»).
Дело Дрейфуса и обращение Герцля к сионизму свидетельствуют о важном этапе в еврейской истории. Это еще два фрагмента к той самой мозаике, и оба заслуживают того, чтобы рассмотреть их подробно. Вопервых, дело Дрейфуса. Оно и названные им черные эмоции привели к решительному завершению эпохи иллюзий, когда ассимилированные евреи Запада оптимистично считали, что процесс их восприятия европейским обществом идет полным ходом и скоро будет завершен. В 1871 году Гретц окончил XI, и последний, том своей «Истории еврейского народа» на почти триумфальной ноте: «Будучи счастливее всех своих предшественников, я заканчиваю свою историю с радостным ощущением того, что в цивилизованном мире еврейское племя нашло, наконец, не только справедливость и свободу, но и определенное признание. Отныне оно обладает неограниченной свободой развивать свои таланты не по чьей-то милости, а по праву, обретенному тысячекратным страданием».
