— О господи, как же я скучаю по ферме, — сказал пес Стэн. — Нас никто здесь и знать не хочет.
— Приободрись! — вскричал Шарлемань. — Прорвемся! До самой вершины доберемся!
И постучал в ворота дворца архиепископа.
Вышло так, что архиепископ в тот самый момент как раз собирался покинуть дворец, и когда слуга открыл ворота, архиепископ увидел на пороге петуха и пса.
— Ваше преосвященство! — сказал Шарлемань, низко поклонившись слуге. — Позвольте представить вам самого удивительного вундеркинда нашего времени — пса Станислава! Он делает трюки, которые могут показаться невозможными! Это и вправду чудо…
— Убирайтесь! — сказал слуга, который от удивления не сразу заговорил. А потом начал закрывать ворота.
Но петух Шарлемань неожиданно вышел из себя.
— Да послушайте же! — вскричал он и налетел на слугу, выставив вперед шпоры.
Слуга до того изумился, что упал навзничь, а петух Шарлемань вскочил ему на грудь и закричал:
— Этот пес — гений! Ни на одной ферме, кроме нашей, такого нет! Дайте же ему шанс показать себя!
И пес Стэн, крадучись, неуверенно зайдя в холл, начал выделывать разные трюки — стоять на хвосте, жонглируя ценными китайскими украшениями (он успел схватить их со шкафа, который оказался рядом), одновременно лаять «Собачью хоровую», — которые обычно особенно хорошо принимали свиньи.
— Мой фарфор! — закричал архиепископ, — Немедленно остановите собаку!
И несколько слуг архиепископа набросились на пса Стэна. Но Стэн ловко увернулся и, схватив архиепископскую митру, поставил на нее древнюю редкую вазу династии Мин и принялся ею жонглировать.
— Ну не велик ли он?! — воскликнул петух Шарлемань.
— Хватайте его! — закричал архиепископ, и слуги схватили Шарлеманя.
— Но вы посмотрите на пса! — кудахтал петух. — Неужели не видите, как он велик? Умеет ли кто другой так жонглировать?
Но тут — вот незадача! — в холл, услышав весь этот шум, сбежались все дворецкие, горничные, кухонная прислуга и садовники. Поначалу они в ужасе смотрели на происходящее — на лающую собаку, балансирующую на хвосте и жонглирующую самыми ценными предметами из драгоценной архиепископской коллекции фарфора.
— Остановите его! — снова закричал архиепископ.
И без дальнейших указаний все набросились на беднягу Стэна, а тот исчез среди размахивающих рук и бегающих ног. Как результат, весь самый лучший фарфор архиепископа, разумеется, разбился об пол и разлетелся на мелкие осколки.
— Посмотрите, что вы наделали! — завопил Шарлемань.
— Посмотрите, что мы наделали! — воскликнул архиепископ. — Послушайте! Вы оба грязные, у вас такой вид, точно вы спали под забором, от вас несет содержимым ночного горшка, и вы осмелились ворваться в мой дворец и разбили мой лучший фарфор! Что ж! Придется вам заплатить за это! Бросьте их в мою самую жуткую темницу!
И только слуги архиепископа было собрались сделать это, как сверху послышался чей-то Глас.
— Прошу всех помолчать! — сказал Глас.
Все замерли. И Глас продолжил:
— Неужели вы не знаете, кто я? Архиепископ! Какой стыд! Я Глас Божий!
Архиепископ упал на колени и забормотал молитву, а вслед за ним то же стали делать и другие.
— Так-то лучше! — сказал Глас Божий. — А теперь дайте возможность псу Стэну уйти. Он не хотел причинить вам вред.
И пса Стэна отпустили.
— А теперь, — продолжал Глас Божий, — отпустите петуха Шарлеманя!
И они отпустили петуха Шарлеманя.
— А теперь закройте глаза и ждите, пока я не разрешу вам открыть их! — сказал Глас Божий.
И все закрыли глаза, а пес Стэн и петух Шарлемань понеслись из дворца архиепископа со всех ног.
Не знаю, как долго архиепископ и его слуги стояли на коленях с закрытыми глазами, но уверен, что Глас Божий так и не разрешил им снова открыть их. Потому что этот Глас был вовсе не Гласом Божьим — это был голос пса Стэна.
— Я всегда говорил, что ты очень талантливый пес, — говорил Шарлемань, когда они бежали по дороге. — Но я чуть не забыл, что ты еще и чревовещатель!
— К счастью для нас! — отвечал Стэн. — Но послушай-ка, Шарлемань, я-то всегда буду талантливым — такой уж я. Только лучше бы мне применять мои таланты там, где их оценят, вместо того чтобы всякий раз оказываться в беде.
— Станислав, — сказал Шарлемань, — пожалуй, ты прав.
И два друга вернулись на ферму. И пес Станислав продолжал показывать свои потрясающие трюки другим животным на ферме, и им это нравилось. И хотя Шарлемань иногда кудахтал понемногу по ночам, говоря, что понапрасну растрачивается талант, пес Стэн все равно оставался там, где ему было хорошо и где он чувствовал себя Звездой нашей фермы.
Энтони Армстронг
Алмазы черные, алмазы белые
Энтони Армстронг (Anthony Armstrong) — псевдоним английского писателя Джорджа Уиллиса (George Willis, 1897–1976). Это последний из ветеранов жанра, которых я выбрал для антологии, и один из несправедливо забытых юмористов. Армстронг был особенно популярен и плодовит в 1920–1930-х годах, в то время его сравнивали с П. Дж. Вудхаусом (P. G. Wodehouse). Но если Вудхауса (заслуженно) помнят, то Армстронг (незаслуженно) забыт. В его сборниках «Принц, который икал» (The Prince Who Hiccuped, 1932) и «Всякая всячина» (The Pack of Pieces, 1942), а также в рассказах, опубликованных в журналах «The Strand», «Pearson's», «Punch» и других популярных изданиях того времени, встречаются лучшие сказочные мистификации, какие только можно вообразить. Вот одна из них.
В домике близ леса жила-была одна женщина. У нее был муж, которого она находила полезным, в том смысле, что он колол дрова, носил воду из колодца и не подпускал к двери волка, вырезая из дерева маленькие фигурки волков для продажи проезжим. Большинство этих фигурок, к слову сказать, были до того плохи, что к дому и стая волков не подошла бы, не то что один. Еще у нее была старшая дочь по имени Грумилла, от другого мужа, и младшая дочь, которую звали Нада. Сыновей у нее не было, но был кот по кличке Румпельстилтскин, которого назвали в честь далекого кузена, дважды отвергнутого семьей, а потом и вовсе изгнанного, и была служанка Язва, приходившая по понедельникам, утром, чтобы помочь со стиркой. Да! Еще был щенок по кличке Джозеф, но его можно не брать в расчет. Вот вроде и все.
Две дочери сильно отличались друг от друга, как наружностью, так и поведением, как это обычно и бывает, когда у сестер разные отцы. Грумилла, с волосами цвета воронова крыла, была рослая, довольно видная, но ленивая и угрюмая девица. Ее отец был Хранителем Королевского Кабана (в лесу был лишь один такой кабан), отчего и погиб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
